Мурка стала просто Марией. Почти подлинная история внука Мурки

Глава 5

«Не Боги горшки обжигают»

Пословица.

– Все ожидал от тебя, но то, что у тебя такой тонкий ум, не ожидал. Поэтому и Эдик тебя боялся.

Маша долго смеялась, смеялась и смеялась, пока снова они поехали: пробка рассосалась. Ехали медленно по одной полосе. По другой стороне шли работы по строительству шоссе. Маша решила сменить тему и спрашивала про дом. Костя говорил медленно, вспоминая место, где прошло его детство:

– Дом широкий одноэтажный из красного кирпича. Стены тоже широкие. Дед еще только учился класть стены. Но кирпича было так много. Поэтому и потолки в доме высокие и баня была кирпичная, а не деревянная.

– Ты меня снова удивил. Врач приехал в Березово, и построил дом из кирпича. Он не работал врачом?

– Нет, что ты? Это было опасно: врач приехал из Москвы в глухой поселок. Зачем? От кого он бежал? Это вызвало бы интерес органов. А ему это было не нужно. Он пришел в местную больницу: поранил ногу в дороге. Ногу быстро перевязали, только и всего. Выдали прочные штаны. Там шло строительство нового корпуса из кирпича. Рабочих не хватало, ему предложили работу. Ему этого только и было нужно. Жили все во времянке. Дед стал обучаться на кладчика кирпича.

– « Не боги обжигают кирпичи»

– Ты ошиблась: « Не Боги горшки обжигают»

– Ах! Что это я. Я же переводила: «But it’s not gods who bake the pots.»» -« Не Боги горшки обжигают» правильно.

– Так был и построен этот большой дом.

– С большой тайной?

– Откуда ты это знаешь?

– От тебя веет тайной, мой милый, и раскроем мы её вместе с тобой.

– Ты еще не знаешь главного, – сказал медленно муж, и долго молчал. Затем вытащил платок, вытер глаза и только тогда произнес тихо:

– Дед взял с собой из Москвы дочку Марии. Она говорила, что дочь и его тоже. В её метриках было написано: Ольга Александровна. То есть отчество: от имени моего деда.

– Но он тогда был не дед, ведь.

– Конечно. Он взял с собой дочку. Ей было тогда восемнадцать лет.

– Дочка Мурки и твоего деда?

– Выходит, что так. Деду хватало заработка. Но деньги у него были еще из Москвы. Вещи тоже, даже большой сундук. Олю приняли санитаркой в больницу сразу. У нее было Свидетельство об окончании медицинского училища. Рабочим разрешали выписывать кирпич. Дед так и сделал. На стройке он познакомился с Раисой Петровной.

– И они стали строить дом?

– И дом и семью. Деду было пятьдесят лет, он был моложе Маши Климовой, но старше Раисы Петровны на двадцать лет. Они оба и выписывали кирпич несколько раз.

– Понятно, дед был красивый, раз его любила Маша Климова.

– Да, это так. Если наверху уцелели фотографии тех лет, то увидишь его фото. Но Раиса не могла родить от тяжелой работы на стройке.

– А Оля?

– Оля родила сына в 1956 году. Но мужа её убили неизвестные, когда она была беременна на восьмом месяце.

– Её выследили, а убили мужа?

– Нет. Никто не выслеживал санитарку в Сибири. Была драка. Вот и вся история.

– А её сын?

– Сына на себя записал дед. Иван Александрович: мой отец. В Свидетельстве о рождении Вани указана мать: Раиса Петровна. Она его и растила. Своих детей у нее не было от тяжелой работы на стройке. После она не работала: уже был сынок и хозяйство. Корову завели.

– А Оля?

– Дед хорошо зарабатывал и отправил её учиться в город на врача. Она там и замуж удачно вышла за студента из строительного института, который был раньше офицером. Его списали по здоровью и устроили учиться в институт

– А где она сейчас?

– Она и её муж: заслуженные Ветераны живут в Академгородке. Бывший офицер занимал там должность по строительству новых корпусов институтов. Она уже врачом не работала. Она моя бабушка, я к ней приезжал часто, потому что папа не мог часто бывать.

– Про папу потом расскажешь. Муж Оли знал, чья она дочь?

– Никто не знал. Раисе он тоже не говорил. Женский язык не может долго держать интересные вещи.

– А мне ты рассказал.

– Ну и что? Ты что будешь всем рассказывать, что твой муж – внук Мурки, которую боялись урки?

– Так это твоего отца усыновил бывший чекист?

– Да, и у моего отца тоже интересная история, но у мамы тоже.

– Расскажи.

– Они разлетелись, как бильярдные шары по разным странам, но были оба счастливы, хотя и неплохо жили.

– Почему тогда были счастливы, когда по разным странам, разъехались?

– Они поехали по туристической путевке в Германию. И в это время папа встретил там свою первую любовь, которая уехала от него в Ленинград, там и училась и вышла замуж. Два года назад перед встречей с папой, овдовела. И вот, в это время когда и папа был в Германии, они встретились, узнали друг друга и долго сидели вместе в холе гостинцы, и весело болтали. Она тоже поехала по туристической путевке

– А мама?

– Маме было обидно. Но на неё положил глаз местный администратор гостиницы. Пожилой русский тоже жил один три года. Он покупал маме цветы, шоколад, она от обиды и вышла за него замуж.

– Молодец!

– Не сразу. Родители подали на развод, развели быстро, потому что не было претензий, а мы с братом были уже совершено летние.

– Твоя мама сейчас живет в Германии? Как её звать?

– Валентина. Она живет в городе Хайдельберге. Он лежит в долине реки Неккара, все красиво, но она все-таки скучает по России. И тяжело болела: осложнение на легкие было тяжелое.

– От тоски даже туберкулез возникает. И как давно это было?

– Два года назад, поэтому я тогда и не мог думать о женитьбе. А моя невеста вышла замуж за моего друга. Я тебе уже говорил про это.

– Я это помню.

– А ты подумала, что я так легко оставил свою женщину.

– Было, но я тоже не из тех…

– «Под лежачий камень и вода не течет»!

– Можно и так сказать.

Маша стала смеяться своим раскатистым смехом, и Косте стало легче от воспоминаний. Он стал улыбаться. Он ехали молча, но Маша спросила про папу.

– Папа так и живет со своей первой любовью в Ленинграде. Она преподаватель в консерватории. Он научился петь, а пение продляет жизнь. Родители оставили нам маленькую двухкомнатную квартиру. Мы в ней жили вчетвером. Но мы её расширили с братом.

– Стену сломали?

– Зачем? Что-то у тебя с памятью стало…

– «Все, что было не со мной, помню…»

– Молодец. Я же говорил тебе, что мы заработали деньги и купили двухкомнатную полнометражную большую квартиру.

– Ты говорил, что купили двухкомнатную квартиру, а что вы продали прежнюю квартиру, не говорил.

– Может быть… Вы жили в городе с родителями в маленькой двухкомнатной квартире. А доме, куда мы едем, кто жил тогда?

– Жила соседка наша бывшая. Семейные обстоятельства, и ещё нужно была жить в сельской местности по состоянию здоровья она та и жила. А мы ездили на дачу туда летом. У меня там и друзья детства были тогда. Помню Колю только хорошо. Сейчас там живет её дочь Нина Петровна.

– Тебе грустно стало?

– Конечно. Хорошо там было. А ты так и не поняла моего грустного рассказа, потому что держала иероглифы перед глазами, – говорил Костя и вытирал глаза платком.

– Я их держала и все. Хотя мои глаза их хорошо запомнила, наверное.

– Вот такая история, моя Мусенька. А как Эдик тебя звал?

– Цветочком.

– Неужели? Такая страсть была у вас?

– Причем здесь страсть?

– Гм, гм,,, – Я называю «цветком страсти» то, что другие люди называют словом на букву О… там шесть букв.

– На букву О, о…, – оладьи?

– Как? Оладьи?

Он долго смеялся, потом сказал сквозь смех:

– У некоторых это может быть и оладьи, бывают…

– Не поняла причину твоего хохота, и кроссвордов не люблю.

Маша долго молчала, Костя тоже понял, почему Маша легко рассталась с первым мужем.

– Эдик тебя страстно любил, дарил цветы… и прочее, но видно не смог дать, что дал другой, у которой от него родился ребенок.

– Цветов не много я от него видала.

– Поэтому он и ушел к другой женщине, у которой был «цветок страсти».

– Не знаю такого цветка.

– Потому что долго раскрашивала иероглифы цветными карандашами, вот поэтому и не знала.

У Маши явно испортилось настроение, и она сказала почти сердито:

– « Моя твоя не понимает и все! т» Но мы, уже приехали. На окраине коттеджи высокие!

– Да, мне трудно будет найти нашу «усадьбу».

– Напомни, как звать твою бывшую соседку, что сейчас живет в нашем доме?

– «В нашем доме» – это приятно слышать. А её зовут Нина Петровна

– Спасибо.

Костя так давно не был здесь, он боялся что его « усадьба» заросла крапивой. Потому что Нина Петровна любила крапиву, варила из неё щи и сушила её на зиму от всех болезней. Он не сразу узнал поселок. Как грибы после дождя выросли коттеджи. Построили большой супермаркет и школу.

Глава 6

Здесь когда-то малина была,

А теперь все репей да крапива.

Рядом дева жила и пила

По-гусарски легко и красиво.

Нынче где эта дева? Бог весть.

А. Дидуров

Но он нашел свою « усадьбу» – свое родовое гнездо. Как ни как, а родовое! Рядом росли кусты и деревья калины, ирги и черемухи, заглушая крапиву. Но красный высокий кирпичный дом упрямо выглядывал через их ветки. Все это радовала Машу. Собака залаяла, но успокоилась. Хозяйка звала её:

– Тотя, это свои приехали. Добро пожаловать, такие молодые и красивые!

Она взяла Тотю за поводок и радостно встречала гостей.

Женщины знакомились, а Костя перетаскивал вещи. Нина Петровна видела, что много вещей, и спросила:

– Вы на все лето? Тогда я рада. Дочка вышла замуж в городе. Сюда не приезжает редко.

– Да. Здесь так красиво!

Маша осматривала чистый, аккуратный двор. Близко от ворот росли две небольших ели и береза, она была не старая, радовала спускавшимися длинными ветвями с сережками. Деревья делали двор, похожим на дачу. Это усиливалось тем, что у сарая и курятника стояли в больших горшках красные герани. Длинный железный лоток с водой был оформлен в виде корабля с мачтой, и флажок на ней указывал направление ветра. Бегали куры по траве, уцелевшей по краям. Посреди двора лежала широкая бетонная дорожка, окруженная кустами крыжовника. Дорожка вела до железной ограды, где росла ель, и были видны кусты ревеня на первом плане. Он приветствовал гостей высокими светлыми стрелками: набирал уже дружный цвет.

На дорожке стояла детская коляска с ребенком. Нина Петровна заботливо заглянула в неё, поправила одеяльце, и тихо сказала:

– Это молодая соседка привозит дитя на половину дня. Он спокойный мальчик и сейчас спит. Раньше ко мне водили шестилетнего мальчика, вот и кораблик с мачтой остался, а сейчас он ходит в школу, английскую, между прочим,

– Я поняла, шуметь не буду, – говорила гостья шепотом.

– Вы хотели посмотреть сад и огород? Так это за железной изгородью, еще дед ее ставил от коз, а сейчас это пригодилось: Тотя повадилась откусывать зеленые помидоры летом, а зимой находила под снегом ветки смородины и перегрызала их.

– Я слышала про это и читала. Но я вижу отсюда, что крыжовник не за изгородью?

– Так он колючий!

– Ах. Верно.

– Вы сейчас пойдете смотреть огород?

– Нет, что вы. Я устала. Уже и отсюда все видно и стройные ряды помидоров и малину подальше.

– А малина у меня особенная! Ты увидишь! – весело говорила хозяйка, переходя на «ты»

Маше это нравилось: ведь им жить долго вместе, это она уже поняла, и медленно шла по бетонной дорожке, а соседка заливалась, как соловей:

– Представьте, что я нашла на улице два кустика, обронил кто-то и от этих кустиков за пять выросли три ряда высокой малины. А ягоды на них такие длинные. Ты удивишься, когда начнет поспевать малина. А сейчас только жимолость осталась.

Видно, что женщине хотелось поговорить. Она раньше была учительницей, а сейчас сидела дома и брала детей на воспитание. Но сейчас всех разобрали родители, и только этот маленький лежал в коляске. Так весело и быстро она рассказала о себе.

За это время Костя уже и вещи все перетащил в дом. И чай поставил, он вышел на крыльцо и увидел, как уже Нина Петровна открывала калитку в железной изгороди, чтобы уйти с Машей в сад-огород.

Увидел коляску с ребенком, понял, что кричать нельзя. Пошел за ними и привел их домой за руки, как хозяин положения. Те еще оглядывались, но он им сказал:

– Маша и Нина Петровна, пора к столу, бутерброды на столе, чай тоже будет скоро.

– Тогда я варенья принесу из сарая. Там у меня холодильник стоит. И огурцы тоже есть малосольные

– Малосольные огурцы, обязательно, попрошу, – сказала тихо Маша и проглотила слюну. Но это не прошло мимо опытных глаз Нины Петровны.

Она поняла, что гости приехали надолго. И, наверное, не будут уже гостями. Но высказывать вслух она не стала этого. Ей уже было скучно: дочь училась в Ленинграде, там и замуж вышла. Приезжала год назад.

Нина Петровна насыпала корм в низкий лоток для кур. Зашла в сарай и вышла оттуда с корзинкой, где была банка варенья и банка огурцов. Она еще раз оглядела двор и вошла в дом.

За столом Костя разливал чай. На столе были бутерброды с ветчиной и большая кость от неё.

Костя предложил хозяйке убрать эту кость для свекольника:

– Так хочется свекольника!

– Свекольник из квашеной капусты варить? – спросила хозяйка.

– Лучше из ревеня, который, я видел, не перевелся у вас. Свекла и картошка есть?

– Много редьки, свеклы, особенно крупной, моркови и лук много, а картошки не очень много.

– Прекрасно. Расходуйте картошку, не жалейте, я завтра куплю мешок. Люблю её с луком и салом жареную. Красный свекольник сварите из этой кости. Свеклу и морковь потушите с луком, картошку раньше опустите. А нарезанный ревень положить нужно тогда, когда уже не будет нагрева кастрюли.

– Интересно как? – удивилась Нина Петровна

– Где ты этому научился? – спросила Маша

– Так варит жена Юрия Павловича, – ответил он и покраснел до ушей, словно свеклу проглотил. Но женщины этого не заметили. Они ели бутерброды и хвалили окорок.

– А чай вкусный. Этот, как его… забыл, который кустом большим растет…

– Курильский?

– Да, он. Курильский. Он сохранился?

– Да, его размножила. Соседи просили.

– Спасибо вам и соседям, завтра заварим курильский чай.

– Я думала, что он растет на курильских островах? – удивилась Маша.

– Еще скажешь, что в Японии, – сказал Костя и стал смеяться, просто так, от полноты жизни. От того, что он в своей усадьбе, у него умная, красивая жена, и она беременна, покладистая, капризы не устраивает. Он вспомнил про слово на букву «О», в котором шесть букв, и Маша назвала, что это «оладьи». Он отошел немного в сторону и смеялся.

– Что смешного?

– Ничего. Это я так радуюсь, что здесь все так красиво, чисто и добрая собака.

– Бывает: «смешинка в рот попала». Это хорошо. Смех полезен для здоровья. А я давно уже не смеялась, – говорила Нина Петровна.

Женщины улыбались и потихоньку убирали со стола.

Костя сел в глубокое кресло. Он был рад, что приехал в дом, где жил его отец и дед, где сейчас его красивая беременная жена возится с посудой. Что она хорошо ладит с людьми и хорошо себя чувствует. Что она не только такая красивая и знает много языков. Он словно впервые увидел свою жену, и сказал:

– Сядь напротив, пожалуйста! Маша, сядь!

– Это зачем? – удивилась Маша, подвинула стул и села напротив мужа.

– Вот так и сиди. Гипнотизируй меня, как удав кролика.

– Смешной. Ты у меня, где наши ушки на макушке? – говорила она, обнимая его голову, и целую в макушку, но села, как просил муж. Немного посмотрела на мужа, и рассматривала большую комнату, не комнату, а зал.

Костя видел перед собой женщину, словно сошедшую с экрана двадцать пятого года. Перед ним сидела уверенная брюнетка с красивыми синими глазами. Женщина это знала и на ней была синяя блузка с белой «у-образной» вставкой. Она сделала стрижку перед поездкой. Аккуратная челка темных волос лежала спокойно на красивом лбу. Нос был прямой, не было в нем игривой курносости. Такой же прямой нос был и Марии (Мурки) на фото в служебном документе. Это было лицо уверенной в себе женщины, и это радовало его, как вся фигура жены. Маша не носила декольте. Нечего было показывать.

Но так это было модно в двадцатые годы. Когда у женщин была в моде фигура мальчика. Он помнил, что дед говорил, что Маша стягивала грудь, согласно той моде. Поэтому тонкий защитный жилет не был так заметен на её фигуре, когда она «шла на дело».

Костя постепенно стал дремать, его жена встала, обняла его и продолжала детально, осматривать большое нижнее помещение дома. В то время, когда строилось это строение, не увлекались перегородками: любили «гулять» широко.

Зал был и гостиной и кухней одновременно. Его большая площадь позволяла расположить угловой диван так, что образовалась зона отдыха, где располагались два кресла у длинной стены и между ними журнальный столик. Большой телевизор у стены, и много цветов на окнах. Декоративная штора закрывала лестницу, что вела на чердак. Но заглядывать туда Маше ещё было неудобно, при хозяйке. Но как только она ушла во двор, то Маша заглянула туда и увидела ряд стульев. Их было шесть, они имели толстые сиденья. На трех стульях были опрокинуты три табуретки тоже с толстыми сиденьями. Ясно, что это были стулья из прошлого.

Глава 7