Пират из высшего общества

В начале своей морской карьеры ван Хоорн был просто искусным рулевым. Затем он купил каперское свидетельство, но у него не было денег, чтобы приобрести и вооружить боевой корабль. Поэтому он раздобыл старый рыбацкий баркас, посадил на него отчаянный экипаж из полусотни разбойников и умудрялся без артиллерии захватывать крупные трофеи. Это была очень смелая и умная идея: рыбацких судов никто не опасался, их спокойно подпускали вплотную к бортам, и ван Хоорн брал на абордаж хорошо вооружённые корабли без разбору их национальной принадлежности. Вскоре он стал адмиралом целой флотилии, флагманом которой сделал 50-пушечный фрегат, который назвал в свою честь: «Сент-Николас».

Правда, ван Хоорн, помимо своих многочисленных достоинств, отличался повышенной тягой к бутылке и непобедимой жадностью. Если перед ним маячила прибыль, у него отключалась способность воспринимать любую другую информацию, из-за этого он, зачастую, терял больше, чем получал. Естественно, Николас был очень завистлив и чувствовал себя несправедливо обделённым судьбой, если видел у кого-то другого лучший, чем у него, корабль, оружие или костюм. Сам он даже в жару ходил в камзолах из самой дорогой ткани, которую только мог раздобыть, и украшал себя драгоценностями баснословной стоимости.

Ещё одной его особенностью была жестокость. Среди пиратов не было ангелов, но ван Хоорн напоминал уже ушедшее поколение чудовищно жестоких капитанов, таких как л`Олоне или Рок Бразилец. Со своими жертвами он был абсолютно беспощаден и, не моргнув глазом, убивал заложников, если никто не присылал за них выкуп. Николас был очень щедр с теми членами команды, кто проявлял храбрость в бою, но мог зарубить любого, если подозревал его в трусости. Такое поведение было причиной того, что больше одного-двух раз никто из капитанов с ван Хоорном в море не ходил. Однако де Графф сумел найти общий язык с этим человеком, использовал его лучшие стороны, и их совместные операции приносили неплохую прибыль.

* * *

Снова явившись на Тортугу, де Графф встретился с назначенным губернатором – бароном Жаном-Непве де Пуансе. Барон поставил его в известность о новых трендах в европейской политике: правительства договорились навести порядок в своих заокеанских владениях и ликвидировать морской разбой, который давно уже стал опасной, самостоятельной и неуправляемой силой. Де Пуансе должен был выполнять это поручение, используя все свои возможности, которых у него было, в общем-то, немного для решения такой раздутой и запущенной проблемы. Чтобы содействовать в ликвидации корсарства, французское правительство пообещало прислать в Вест-Индию военный флот.

Была у нового губернатора и ещё одна непростая задача. Дело в том, что два года назад, в 1674 году, в Африке были распаханы земли под огромные табачные плантации крупнейшей французской корпорации «Компани дю Сенегал», которая претендовала на титул мировой табачной монополии. Но плантаторы Вест-Индии тоже специализировались на табаке, они создавали табачному монстру конкуренцию и сбивали цены, тем более что вест-индский табак был лучше. Крупные и влиятельные акционеры, которым принадлежала «Компани дю Сенегал», были недовольны прибылью. Следуя полученным приказам, барон де Пуансе стал требовать от плантаторов прекратить выращивание табака и заменить его сахарным тростником, чтобы конкурировать не со своими магнатами, а с англичанами, и перебить у них рынок сахара. Губернатор рассказал Лоренсу, что знатный пират маркиз Шарль Франсуа де Ментенон первым показал пример: бросил разбойничать и стал плантатором на острове Мартиника, причём сразу же начал с сахарного тростника.

С одной стороны, сахарный тростник не являлся нежным растением и не требовал такого хлопотного ухода, как табак. Однако переход на другую культуру был делом проблематичным. Чтобы удовлетворить требования губернатора, табачным плантаторам нужно было полностью перестроить процесс культивации и переработки, потратиться на посадочный материал, переучить рабочих и переучиться самим. Вместо хижин для просушки табака нужно было построить заводы для выварки сахара, которые требовали куда более сложного и дорогостоящего оборудования.

Но основная проблема заключалась не в этом. Тростник нуждался в гораздо более высокой влажности. Освоенные с таким трудом табачные поля, которые располагались на возвышенностях, для выращивания тростника не годились. Поэтому неудивительно, что действия губернатора вызвали мощное противодействие среди плантаторов. Де Пуансе понимал, что он может выполнить приказ, только опираясь на обеспеченных землевладельцев. Он обратился к капитанам пиратских кораблей и предложил им своё содействие с выгодной покупкой земельных участков на Сен-Доменге[19 - Сен-Доменг – французская часть острова Санто-Доминго (Гаити)]. Де Графф оказался пока единственным, кто ответил согласием.

Глава седьмая. Галеон вице-короля

В конце 1677 года в гавани Тортуги стояли несколько голландских пиратских кораблей. Их вожаки собрались в кают-компании «Сент-Николаса» и изучали карту.

– Я предлагаю смотаться вот куда, – ван Хоорн опустил палец с массивным золотым перстнем на кружок, нарисованный на побережье Юкатана.

– Сан-Франциско-де-Кампече, – уточнил Михил Андриессон. – Я слышал, уже не знаю верно оно или нет, что в его окрестностях есть серебряные рудники.

– Город не лежит в глубине залива, как Маракайбо или Сантьяго, – продолжат тыкать пальцем ван Хоорн. – Рифов я здесь тоже не наблюдаю. Достаточно будет проломить оборону и грабить, сколько сможем унести.

– А кто-нибудь знает поконкретнее, как он защищён? – подал голос капитан Якоб Эвертсон.

– Я бы тоже сначала прояснил этот вопрос, – задумчиво заметил де Графф. – Как бы нам не нарваться на какой-нибудь подвох.

– Ага, а пока мы будем копаться с разведкой, кто-нибудь проболтается в таверне, и слухи о наших планах разнесутся по всей Вест-Индии, – скривился ван Хоорн.

– Это понятно, но всё-таки надо выяснить, как там насчёт форта, Николас, – поддержал коллег Янки Виллемс. – Кто-нибудь из наших там бывал? Насколько хорошо он вооружён?

– Придём – разберёмся, – заверил его ван Хоорн. – Да форт в любом случае нам не особо помешает. Пока де Графф со своими пушками будет отвлекать на себя его внимание, мы спустим на воду шлюпки и высадим десант. Главное – захватить город врасплох, чтобы испанцы не успели унести ценности.

В марте 1678 года пиратская флотилия подошла к Кампече. Форт Сан-Мигель с запада и бастион Сан-Матиас с востока открыли огонь по атакующим кораблям и сумели нанести им ряд повреждений. У 16-пушечного шлюпа, который находился под командованием Михила Андриессона, оказалась разбита носовая часть, угол дифферента[20 - Дифферент – крен на нос или на корму] критически нарастал, и капитан принял решение эвакуировать команду на шлюпках, которые могли вместить от силы пятую часть людей. Тогда де Графф, рискуя получить в упор четыре десятка ядер, прошёл вблизи форта Сан-Матиас и прицельным бортовым залпом подавил испанскую артиллерию. Совершив поворот, он убрал паруса, лёг в дрейф, спустил на воду свои шлюпки и принял на борт экипаж Андриессона.

Тем временем другие пиратские корабли уже высаживали десант, и только тут выяснилось, что сам город находится в некотором удалении от побережья, до него надо ещё дойти по лесной и болотистой местности, а за это время жители успеют эвакуировать ценности и выслать вперёд заградительные отряды.

Вожаки собрались на совет прямо на берегу. Трудно сказать, кто выглядел более недовольным: Андриессон или генерал экспедиции.

– Ну что – рискнём атаковать город или разворачиваем форштевни? – поинтересовался Эвертсон.

– На вооружённый захват готового к обороне Кампече у нас не хватит людей, – заговорил мрачный, как туча, ван Хоорн. – Единственное, что я могу предложить – это блокировать порт и брать на абордаж приходящие сюда корабли. Поднимаем испанские флаги и ждём.

– Будем надеяться, что нам повезёт, – беспечным тоном заметил де Графф, старательно полируя свой клинок куском сукна.

Ван Хоорн сердито посмотрел на него, но ничего не сказал.

Четверо суток пиратские корабли находились в засаде на рейде Кампече, а на пятый день в гавань уверенно вошёл галеон «Нуэстра сеньора де Сан-Хиларио». Его капитан дон Фермин де Талавера всю дорогу был настороже: ему ещё в Гаване сообщили про пиратскую флотилию, которая появилась в этих водах. Теперь дон Фермин торжествовал, что ему удалось беспрепятственно добраться до своей цели, и совершенно не ожидал попасть в ловушку в самом порту. Матросы спокойно убирали паруса, на палубе уже стояла наготове швартовная команда, а сам капитан переоделся в парадную форму. Пиратские корабли окружили галеон и взяли его на абордаж без единого выстрела – раньше, чем хоть кто-то из команды успел приготовиться к отпору. Только тут испанского капитана посетило осознание происходящего, но было уже поздно.

Поскольку при дележе добычи учитывалось участие экипажа каждого корабля, на палубу галеона высыпало около четырёхсот пиратов, каждый из которых был готов приложить все усилия для успешного завершения операции. Ван Хоорн лично спустился в трюмы трофейного корабля и вылез оттуда, сияя до ушей. На борту обнаружилось сто двадцать тысяч песо, не считая ценного груза, состоящего из мешков с какао и ящиков с табаком. Пираты образовали цепочку и по рукам передавали добычу на свои корабли. Де Графф, видя, что на этом участке и без него процесс налажен, в сопровождении пяти или шести своих людей прошёл в капитанскую каюту, рассчитывая отыскать там контрабанду, но ничего не нашёл. Дон Фермин клялся Девой Марией, что ровно никаких личных ценностей не везёт. Лоренс вышел, оставив своих людей продолжать поиски. Флибустьер закрыл дверь в капитанскую каюту и только тут обратил внимание на тёмный закуток под трапом напротив – там смутно угадывалась скрючившаяся фигура.

– Хэй, кто ты? Выходи! – произнёс он по-испански.

Человек выбрался из-под трапа: это оказался очень худой мужчина среднего роста. На его ногах была верёвка, которая позволяла ему делать совсем маленькие шаги. Сложно было понять его возраст – чёрные волосы были грязны и спутаны, скулу украшал большой желвак, глаза потухли, рваная одежда представляла собой что-то бесформенное. Мужчина смотрел на Лоренса исподлобья и вжал голову в плечи, готовый к удару.

– Я личный раб сеньора капитана.

Де Графф подошёл к нему ближе. С тех пор, как он бежал из Гааги, его сердце достаточно очерствело, но сейчас он был охвачен жалостью.

– Как тебя зовут и как ты здесь оказался?

– Меня зовут Барт Фокар, я матрос из Марселя, мой корабль был захвачен испанцами четыре года назад. Простите, сеньор… если мой господин увидит, что я разговариваю с чужаком, я буду избит.

Услышав, что его собеседник – француз, Лоренс перешёл на французский язык.

– Хм, а ты знаешь, что корабль захвачен флибустьерами? Я один из капитанов, моё имя Лоран де Графф.

– Сам капитан де Графф, вы правду говорите? Правду, месье?! Вы можете забрать меня с собой? Вы не бросите меня здесь??

Лоренс вместо ответа вытащил из ножен саблю и перерубил верёвку у него на ногах.

– Пойдём на мой корабль, там поешь, переоденешься и расскажешь о себе.

– Постойте… А вы нашли, где наш капитан прячет контрабанду?

– А ну-ка, – Лоренс остановился, улыбаясь.

– Ха, так ведь у него люк в потолке! Он всегда так надувает таможенников!

Бывший раб повернулся и ударом ноги распахнул дверь в каюту капитана. Дон Фермин сидел в своём кресле, исподтишка наблюдая за пиратами, которые выстукивали стены и ещё не потеряли надежды что-нибудь здесь отыскать. Испанец онемел от гнева, увидев, что себе позволяет его раб. Он встал и замахнулся на него кулаком, но Барт с силой, неожиданной в его истощённом теле, перехватил кисть своего бывшего хозяина, выкрутил её и отвесил сеньору капитану по седалищу такого же щедрого пинка, как только что по его двери. Капитан пролетел через всю каюту, врезался в переборку, рухнул на пол и остался лежать, задыхаясь от гнева и потрясения. Де Графф, желая скрыть веселье, взялся ладонью за подбородок.

– Давайте, парни, идите сюда! – позвал Барт пиратов, которые обыскивали каюту. Он влез с ногами на стол, добрался до наборного потолка, нажал на один из квадратов и отвёл его в сторону. В его руках оказалась прямоугольная крышка люка, которую он бросил на пол и принялся доставать из тайника один предмет за другим.

– О-о-о-о, неплохо, дружище, очень неплохо! – не скрывая своего изумления, произнёс Фюрьё, принимая из его рук мешки и ящики.

– А это – лично вам, месье де Графф! – заявил освобождённый, подавая Лоренсу рулон роскошного тёмно-зелёного бархата.

* * *

Теперь пиратская флотилия направилась на Тортугу, чтобы пополнить запасы, продать трофеи и отметить свою удачу. Здесь флибустьеры узнали, что губернатор де Пуансе перенёс свою резиденцию с Тортуги через пролив, в новый город Пор-де-Пэ на крупном острове Сен-Доменг, или, как его называли испанцы, Санто-Доминго. Эти земли ещё недавно принадлежали Испании, но их потихоньку заселили французские буканьеры, и теперь фактически треть этого крупного острова принадлежала французам. Переносом столицы губернатор преследовал несколько целей, в том числе – укрепить французские колониальные позиции на недавно занятой территории.

Де Графф решил не задерживаться на Тортуге и последовать за губернатором. Когда «Агреабль» уже готовился к выходу в море, его матросы вернулись на борт после визита в известную пиратскую таверну «Капитан и семь морей» и привели под руки шатающегося Людовика. Его правая нога не сгибалась, один глаз заплыл, под ухом запеклась кровь. Команда встретила парня с энтузиазмом:

– О-о-о, братишка Людовик, король всех лекарей! Вот ты вовремя – Филлипс что-то неудачно съел в харчевне и вторые сутки сидит на бушприте!

– А Жано уронил себе на ногу пушечное ядро.