Куколка Джой из Рода Кью I. Калейдоскоп

Сколько себя помнила, Нене всегда нравились девочки. В первом классе она часами могла любоваться кукольным личиком, голубыми глазками толстушки – соседки по парте. Нене так хотелось её потрогать, погладить. Так хотелось, что однажды она изо всех своих хилых силёнок как толкнула этот сдобный мягкий колобочек! Сколько было шума, слёз, увещеваний и обещаний! Даже сейчас Нене доставили удовольствие воспоминания.

Фу, как стыдно… ли? Потом была ещё одна – хрупкая, нежная одноклассница. Не только мальчишкам хотелось её защищать и оберегать. Нене с радостью отколотила бы всех пялящихся на её кумира дураков. Но кумиру нравилось внимание именно этих ничего для Нене не значащих мальцов. Эх, если бы так было только один раз!

Девочкам не очень нравилась дружба, которую навязывала им Нене, её забота о них. Гораздо веселее было с визгом спасаться от мальчишек-приставал, чем терпеть обожание и прикосновения Нене. Очень активная и независимая, Нене не считала себя чем-то хуже или слабее мальчишек. Она ввязывалась в любую рискованную авантюру, в любое предприятие, где требовались смелость, ловкость, решимость. Если не девочки, так пусть хоть мальчишки оценят меня. Но нет.

Мальчишки принимали Нене в свои игры. Но не в свои друзья. Она была какой-то странной, непонятной. Зачем? Их больше интересовали кривляки-интриганки-неженки. С ними мальчики были героями, защитниками, покровителями.

Оставались книги, фильмы. Но и их Нене предпочитала о смелых, решительных героях. Видела себя в мечтах защитницей, путешественницей, даже воином. Не интересовали её девчоночьи проблемы. Их разговоры казались Нене пустыми и глупыми. Никак не находила она общих интересов, общих тем. О чём можно с ними говорить!!! Ну а когда наступил возраст жениховства! Нене претила одна только мысль, что кто-то будет выбирать её! Почему она не может выбрать того, кто ей по нраву! И несколько раз Нене попыталась. Как же это было ужасно! И стыдно. Лучше не вспоминать. До сих пор она краснеет и внутренне сжимается, вспоминая недоумение, недоверие, насмешку, пренебрежение, наконец, во взглядах своих избранников. Лучше бы кто-то ударил! Парням не нравилась её активность, настойчивость. Они должны были быть хозяевами положения. Никто не хотел отдавать первенство ей.

Пусть так. Нене не желала больше унижений. Она целиком ушла в работу, в выбранную случайно, но оказавшейся такой подходящей ей профессию. Здесь Нене могла быть такой, какой хотела, такой, какой была. Вот уж где она могла дать волю своей буйной фантазии, своему темпераменту.

Нене стала актрисой. Характерной актрисой. Рассмешить, заставить задуматься, смеяться, плакать – это было её! В этом Нене нашла себя, преуспела, завоевав массу поклонников, покорив их сердца. Именно околотеатральная среда, то, что называли «тусовка», открыла Нене самою себя. Здесь она встретила ту, в чьей душе нашла отклик, у которой оказался в сердце уголок и для Нене. Это была зрелая опытная женщина. Она долго присматривалась к Нене, приручала её, боясь испугать, отыскивая то, что позволило бы им сблизиться. И наконец, открылась. Она первая показала Нене всю бездонную пропасть сильных природных чувств и эмоций. Она открыла Нене для настоящей жизни, вызвав шок, восторг, упоение.

Как и всякая, за редким исключением, первая любовь, первый любовный опыт Нене оказался трагичным. Она, наивная и неопытная, быстро наскучила своей старшей подруге. И начала она эти отношения в какой-то мере, чтобы позлить свою постоянную партнёршу. Известие об этом почти уничтожило Нене. Она была на грани нервного срыва. Коллеги серьёзно опасались за её жизнь. Но и в этот раз Нене не поддалась, не дала себя сломить. Что ж, чем хуже, тем лучше. У неё уже была, хоть и не очень толстая, броня известности и обожания зрителей.

Время прошло – время, которое, как известно, всё лечит – и Нене даже с благодарностью вспоминала свою «первую учительницу». Всё-таки именно ей была она обязана своей свободой, своим постижением самой себя. А неприятности – сколько их было и наверняка будет ещё в её жизни. А пока Нене крутила своё колесо. Теперь она выбирала партнёрш. Это она, не давая ни им, ни себе времени привыкнуть и сжиться, первая бросала не понимающих, что происходит, подруг. Сколько таких историй, сколько грязных сплетен, идиотских выдумок пережила Нене. Сколько обиженных женщин было теперь и на её счету. И продолжалось бы так – от одной мимолётной привязанности к другой, от одного непристойного скандала к другому, не встреть Нене Её.

Нене мало волновало то, что пишут о ней или её партнёршах. Каждая, даже самая невероятная, «утка» была для неё бесплатной рекламой, лишним упоминанием её имени, возможностью ещё раз напомнить о себе, поддержать процент (слово-то какое) своей популярности на должном уровне. Партнёрши? Кто о них думал! Девушки знали, на что шли, связываясь с Нене. Каждая из них преследовала свои, зачастую не самые моральные, цели. И каждая получала то или почти то, на что рассчитывала. Имя на первых полосах, интервью, деньги.

Почему же сейчас Нене так задевает то, что говорит с экрана это милое, с ангельским личиком создание! Какая разница, что рассказывает об их отношениях эта глупышка! Но разница есть. И она в том, что Нене привязалась, близка – назовите это как хотите, только не упоминайте слово «любовь» – к этой молодой актриске.

Обжёгшись один раз, Нене не позволяла себе «увлекаться». Чётко проводила границу в том, что позволено каждой из её многочисленных пассий. Да, она меняла девушек без конца. В этом ей тоже не было равных. Кажущаяся доступность Нене, то, что она помогала – не её вина, что не у всех это получалось, – продвинуться своим любовницам, влекло к ней всё новых и новых девушек. Они считали за честь, за огромную удачу покрасоваться рядом с Нене на званом приёме, получить свою порцию известности. Эти пустышки не могли по-настоящему привлечь Нене, завоевать её сердце.

Иногда, задумавшись о своей, как говорила её мама, беспутной жизни, она сравнивала себя с пересытившимся бонвиваном. Это и смешило, и убивало её. Вечные вопросы «почему» и «зачем» не давали Нене покоя. Ведь есть даже однополые пары, которые сохраняют союз долгие годы. Даже позволяют себе завести ребёнка. Нене так хотелось ребёнка!

В отличие от других, эта девушка не бегала за Нене, не искала её общества, не забрасывала сообщениями, не досаждала звонками. Она только смотрела огромными голубыми глазами… Эти глаза, это кукольное личико, свежий приоткрытый ротик заставили Нене вспомнить ту её соседку по школьной парте. При каждой встрече – теперь Нене искала и, не желая отдавать себе в этом отчёт, подстраивала «случайные» столкновения – она испытывала всё те же сладкие, на грани дозволенного чувства и желания. То, что Нене не могла, нельзя было тогда, сейчас – о, сейчас – она могла себе позволить! Так хотелось провести рукой по гладкой, бархатистой коже лица, ощутить аромат тяжёлых медовых волос, сжать упругое молодое тело, впитать сладость невинных губ. Это было ужасно, недопустимо – эти мысли, эти чувства.

Нене изо всех сил старалась не поддаться наваждению. Но когда всё это стало являться, преследовать Нене не только днём, когда она почти не могла совладать с собой – вдруг посредине важного разговора или в разгар представления – Нене поняла, что дольше так продолжаться не может, что надо что-то делать.

И она рискнула поговорить с юной плутовкой. Голубые с поволокой глаза ничего не выражали, на ангельском личике не проступило ничего. Никакой реакции – ни плохой, ни хорошей. Нене терпеливо ждала. Ждала несколько дней, почти неделю. Она готова была принять любые условия. И в случае отказа девушке ничего не грозило. Просто Нене пришлось бы искать… что-то другое.

Но нет, она согласилась. Согласилась просто и буднично. Словно речь шла о чём-то обычном и само собой разумеющемся. Радости Нене, её тихому ликованию не было границ. Наконец-то у неё есть то, о чём она и помыслить не смела. Наконец и её жизнь наполнилась смыслом. Наконец и у неё есть будущее. Даже мама приняла новую подругу Нене. Впервые не назвала ту, которая была рядом с её дочерью, бесстыдницей.

И вот – это!!! Такое!!! Любимые, ничего не выражающие глазки блестят в свете ярких студийных ламп. Как она смеет! По самому сокровенному, самому больному!

Кто ей дал право, этой девчонке!

А как я могла приблизить её к себе, как открылась, доверилась? Как позволила??? Она отдала ей не только дом, дала не только обеспеченность и известность. Нене отдала ей своё тело, свою независимость, отдала свои мысли, поделилась надеждами и мечтами. Она открыла перед ней свою душу, позволила прикоснуться к самому сокровенному. Да, она ждала, хотела чего-то взамен. Но Нене надеялась на понимание, дружбу, ласку, душевную поддержку. И что получила! Что заставило её пойти на это интервью? Почему она это делает? Как её язык может произносить эти слова! Как она может говорить об этом! И говорить так? Почему! За что мне это!!! Нене запустила тапочкой в огромный экран плазмы.

Как всегда, как обычно, как из раза в раз, на слёзы и вопли не было времени. Нене ждали. У неё не было дублёрш. Трудно найти кого-то равного Нене по силе темперамента, по полноте самоотдачи на сцене. Никто не хотел подставлять себя под критику сопоставлений и сравнений. Кому это надо – тягаться со вздорной, кошмарной Нене! Такое мнение бытовало о ней в среде коллег. Но что бы о ней ни думали, Нене не могла сорвать представление, не могла себе этого позволить. Без денег останутся её партнёры, все, кто так или иначе связан с этим вечерним шоу. Среди них, конечно, есть такие, которые не любят Нене. Есть те, кто только позубоскалит, порадуется тому, что с ней случилось, посмакует бесстыдно описанные, самые интимные подробности. Никто и не узнает, чего, какой боли, каких усилий будет стоить ей сегодняшнее шоу. Но никого и не касается её душевное состояние.

Играть – это её долг, её работа. Нене оставит слёзы и разочарование, обиду и унижение дома. С ними она успеет разобраться. А вот боль? Как быть с болью? Боль Нене возьмёт с собой. Ещё одна боль, ещё один опыт, они помогут ей быть ещё ослепительнее, ещё виртуознее. Она вложит боль в слова роли, в жесты – опыт. Люди поверят, поймут её. Нене не придётся ни в чём оправдываться, ничего доказывать и ни о чём просить. Она найдёт в себе силы. А после, поздно ночью подумает о том, как завести ребёнка. Не взять брошенного младенца из дома малютки или кого постарше из детского дома. Нет, Нене хочет своего родного, кровного. Сейчас для этого есть много возможностей.

Джиневра

Шофэр сдал багаж и проводил её до паспортного контроля. Джиневре предстоял долгий перелёт, а он уже стар и у него «водитель ритма» – далеко с этим не улетишь.

Джиневра не подала Шофэру руки для прощального поцелуя и даже не обернулась, пройдя контроль.

Как она была зла! Из-за этого старикашки приходится лететь одной! Ни удобное кресло в зале для VIP-пассажиров, ни отличный коньяк не улучшили, да и не могли улучшить её настроение. Она не оставила чаевые, отказалась от сопровождения стюарда. Вышколенный за многие перелёты персонал лишь недоумённо переглядывался.

Ведьма – так они называли Джиневру за глаза – окончательно спятила. Обычно она гоняла и их, и своего почтенного спутника как только могла. Сегодня что-то с ней не ладно. И мистера сопровождающего нет. Кто-то из сервиса поспешил предупредить знакомую стюардессу.

На борту лайнера Джиневру встретили с повышенной учтивостью и предупредительностью. Но ведьма была недовольна всем! Кресло, еда, питьё, свет, шум моторов, внешний вид стюардесс, их акцент. Всё раздражало Джиневру. Всё было не так и неправильно! Наконец, сорвав своё недовольство и раздражение на всех и вся, она успокоилась. Конечно, это безобразие – то, как она себя ведёт, как разговаривает. Даже за те деньги, что Джиневра им платит, никто не обязан всё это терпеть. Но она довольно усмехнулась, ещё не совсем выжила из ума – придумать все эти придирки тоже надо уметь. Соображаю. А раз соображаю, значит, лечу туда в последний раз. Что ж поделать, если её Империя разбросана по всему миру. И время от времени где-то требовалось её присутствие, вмешательство.

Возникали вопросы, решить которые могла лишь она. Проделать такой утомительный путь и вдобавок одной! Стоит ли это того? Настолько ли важно то, в чём она должна разобраться. Джиневра была уверена – всё в Империи управляется и решается наилучшим образом. От неё потребуется лишь формальное подтверждение какого-то важного решения. Давно уже Джиневра ни во что не вмешивается. Все просто подыгрывают ей. Они думают, что она уже мало что видит и понимает. Наверное, пришло время всех разочаровать.

Единственное, что более-менее примиряло Джиневру с поездкой – там живут дети. Можно заодно и повидаться. Конечно, материнские чувства и всё такое. Как же – она девять месяцев носила, потом рожала, кормила грудью, растила, воспитывала, помогала получить образование. Всё как у всех. Но так давно все уже большие и самостоятельные. Даже внуки. У каждого своя жизнь. Связи потихоньку истончаются.

Стюардесса принесла ещё один плед, поинтересовалась, удобно ли ей, не откинуть ли больше кресло. Джиневра от всего отказалась. Назойливая неискренняя забота раздражала, мешала сосредоточиться.

Думала она о том, что, пожалуй, не стоит заставлять детей ждать её смерти. Можно и при жизни отдать каждому то, что наметила. Этот дурацкий, неплановый полёт, понимание, что пришлось оставить больного человека, не давали ей покоя, бесили Джиневру. Как только прилечу, тут же всё и отдам. Давно надо было это сделать! Принятое решение сняло напряжение, принесло спокойствие.

Всегда так – нервничает, дёргается, не находит себе места, мучает окружающих – пока не договорится сама с собой, не найдёт, устраивающее её решение. А потом! «Море по колено!» Всё идёт отлично!

Джиневра протянула руку, но… не ощутила привычной тяжести походной фляжки. Что за дела!!!! Она обернулась, готовая сказать ему всё, что думает о забывчивых старикашках. И никого не было! Господи! Он же остался! И такой старый и больной. Нет, совсем она из ума выжила – оставить его одного! Это кажется всем, что он ей прислуживает. На самом деле… Хотел бы – давно ушёл. Надо возвращаться. Джиневра с силой вдавила кнопку вызова стюардессы. Могла бы и просто позвать. У неё была личная стюардесса. Она сидит где-то рядом за перегородкой. Но голос у Джиневры нежный, тихий – за шумом моторов могут не услышать. А звонок – он мёртвого подымет!

– Я хочу вернуться! – заявила Джиневра, ничуть не удивлённой стюардессе.

От этой мадам-ведьмы можно ожидать чего угодно.

– Это невозможно, мадам.

– Как это – невозможно! Не ты решаешь. Зови главного!

«Они знают, что со мной бесполезно спорить. Я вернусь и всё решу через интернет. Раньше могла бы додуматься. И ни один умник не подсказал. С мозгами у меня всё отлично».

– Приветствую мадам на борту нашего…

– Спасибо. Потом расскажешь, – остановила Джиневра вытянувшегося во фрунт молодого мужчину в красивой форме.

«Не завести ли Шофэру форму? Нет, не стоит. Если до сих пор обходились…» – отвлеклась на мгновенье Джиневра. Она всегда любила хорошо одетых интересных мужчин.

– Я хочу вернуться. Поворачивайте обратно.

– Никак невозможно, мадам.

– Как это невозможно? У меня возникли дела. Я должна вернуться.

– Сожалею, мадам, но это не частный рейс.

– Что значит – не частный!!!

– Обычный рейс, мадам. Вы скупили все VIP-места. Но на основании этого рейс не стал частным. В остальных салонах тоже есть пассажиры. Сожалею. Мои извинения, мадам. Мне необходимо вернуться в кабину.

Это просто безобразие! Дело было настолько срочное! Решение лететь она приняла буквально за минуту. Теперь понятно. Полностью самолёт зафрахтовать он не мог. Вот и скупил все места. Чтобы ей было удобно и спокойно. И привычно. Привычно? Но ей привычно с ним. Вот растяпа. Даже не предупредил. Конечно, все уверены, что это Шофэр прислуживает, ухаживает за ней. На самом деле что бы он делал без Джиневры! Это она обо всём заботится, обо всём думает, всё планирует. Он только исполняет и соглашается. И даже на дурацкое Шофэр не обижается. А с чего бы ему обижаться! Ничего личного в этом Шофэре не было.

Тогда, только начиная свой победный путь наверх, Джиневра изо всех сил стремилась отстоять свою, как она её в то время понимала, независимость. В ход шли все, даже самые «не конвенциональные» средства.