В святой неправоте своей —
О, не слукавить бы, стараюсь.
И длится век – за часом час…
И нету горше на рассветах
Усталых глаз, пустынных глаз
Обеих – счастьем не согретых…
21 октября 1981 г.
«Белый черному не ровня…»
Белый черному не ровня,
Мягкий черствому не брат.
Белый весь стыдливо роздан
Тем, кого жалеть спешат.
Все пути – исповедимы!..
Крохи выпечки ржаной
У единственно любимой
Крепко сдобрены слезой…
19 мая 1984 г.
«…Я рыдала бы долгую ночь напролёт…»
…Я рыдала бы долгую ночь напролёт,
Я бы горькое зелье пила,
Я бы лестничный этот сквозной пролёт
Головою шальной рассекла!..
Я бы, вольное сердце гордыней смирив,
Беззаботно махнув рукой, —
Отдала бы другой: «Уступлю! Бери! —
И владей! – Мне не нужен такой!..»
Только сердце моё – заповедный скит —
Пред распятьем любви земной
Камнем, тяжким как Вечная Память, лежит,
Безраздельно владея мной…
14 октября 1980 г.
«Предвечный искус – грешная любовь…»
Предвечный искус – грешная любовь —
В твоём огне безжалостном горю! —
Благословляю! – и кляну!..
И вновь —
Прощаю – восхищаюсь – и люблю!..
Власть моя первопрестольная! —
Вечно праздничная боль! —
Голос сердца, воля-вольная,
Сполох огненный – Любовь!
Всё прощу, что было-кануло!
Всё приму, что будет впредь! —
Небесами златоткаными
Сладко душу обогреть!..
Жалко, шуба из долгов
Непригодна для торгов —
Не для прибыли она – для урону…
Да и радости-то всей,
Что полночный соловей —
Сокровенней, чем дневной жаворонок!..
Всё стремимся в небо звёздами,
А летим листвой к костру
Да рябиновыми гроздьями
Догораем на ветру…
Хоть бы в плети и ножи —
А над бездной удержи
Да гони судьбу в полон беспощадно! —
Чтоб в грядущие года
Счастьем вызрела беда,
Чтобы жизнь цвела окрест неоглядно!..
Власть моя Первопрестольная! —
Вечно праздничная боль! —
Взлёт души, слеза невольная,
Даль высокая – Любовь!
16 апреля 1984 г.
«Окно… Занавеска… Четыре стены…»
Окно… Занавеска… Четыре стены.
Минуты, как годы, сегодня длинны.
Надорван конверт. Пара вежливых строк:
«Люблю. Поздравляю. Приехать не смог.
Винюсь. Обнимаю.» И росчерк в углу…
Горячим виском прижимаюсь к стеклу, —
Любимый! – не помню ни зла, ни вины.