Девочка-ромашка

Мать гневно топнула ногой.

–А ты и детей тогда тоже отрави! А что? Пусть все с тобой на тот свет переселяются. Чем не замечательная идея?

Люба нахмурила брови и ничего не ответила. Но по её лицу пробежала тень, и Валентина Петровна прикусила язык. Вот, дура старая, сама дочке грешные мысли подсказала. Нужно теперь за дочкой приглядывать.

Люба вышла, а мать присела на диванчик и замерла. Дочь свою она хорошо знала, если той в голову что втемяшится, это никаким колом не выбьешь. Если только крепче не вобьёшь. Нужно что-то делать.

А что? Кого ей взять в помощники, чтобы не случилось беды в семье дочки? И как быть с Зоенькой? Девчонка совсем маленькая, а мать её в такой грех ввести хочет. А что, если Люба детей отравить захочет?

Эту-то беду уже никакими руками не разведёшь! Может, с Колькой поговорить, пусть повнимательнее к жене будет, а то ведь и верно, не ровён час, отравит Любка его, а дети сиротами останутся.

У родителей тоже век не длинный, кто его знает, успеют ли внуков до ума довести. По лицу Валентины Петровны текли слёзы, она не вытирала их. Пусть текут, может, смоют всё плохое, а хорошее само придёт.

Спохватилась. Борщ выкипит, а ей ещё домой бежать, деду отнести еды. Как она устала бегать на два дома! Хорошо, что живут недалеко, а то вовсе бы обезножела. Сил нет никаких, так жить, и дочку жалко и самой тошно.

Женщина встала и тихонько прошла к комнате дочери, Люба лежала, отвернувшись к окну. Наверное, спала. А может, так просто лежала, думки свои чёрные думала. Надо поторапливаться, скоро внучка из школы придёт, её покормить нужно.

И теперь в оба глаза следить нужно, чтобы дочку Люба не втянула в свои козни, что мужу решила строить. А этот кобель, с утра намоется, надухарится и на работу. Понятное дело, он не болеет, чего с ним станется, здоров, как бык.

И верно Люба думает, Кольке баба нужна, а какая из жены теперь подстилка, поди, брезгует муженёк с ней в одну постель ложится. Вон, и кровати растащили в разные стороны, спят, как чужие.

Люба на другой день пробовала снова завести с матерью разговор о лекарстве, но Валентина Петровна ответила дочери категорическим отказом. И не углядела в этот раз бабушка, внучка Зоя подслушивала их разговор.

Девчонка выскочила из своей комнаты и кинулась к матери.

–Мамочка, миленькая, не надо папку убивать! Он у нас хороший! И ты скоро поправишься, у нас всё снова хорошо будет.

Люба в это время сидела с матерью на кухне, и не успела чашку поднести ко рту, рука сама дрогнула и чай пролила. Зоя билась в истерике, заливаясь слезами, а две женщины, мать и бабушка замерли, не зная, что сказать.

Первой опомнилась Валентина Петровна.

–Зоенька, ты что, деточка! Никто твоего папку убивать не собирается. Ты, наверное, всё не так поняла! Это мы с мамой…

Она оглянулась на Любу.

–Мы с мамой про кино разговаривали, там сериал по телевизору шёл, тётенька нехорошая задумала…

Зоя топнула ногой.

–Не надо со мной, как с маленькой разговаривать. Всё я правильно услышала. Мама папу хочет отравить, чтобы он вместе с ней умер.

Девочка всхлипнула.

–А я не хочу, чтобы кто-то умирал. Я хочу, чтобы у нас с Павликом папа с мамой были. И чтобы у нас всё было, как раньше.

Лицо Любы стало белым, как полотно. Её глаза расширились, и крупная дрожь сотрясала всё тело. До неё, наверное, доходил смысл слов дочери, и одновременно, она осознавала то, что собиралась совершить сама.

Женщина протянула руки.

–Иди, дочка, ко мне. Не плачь. Я…

Люба длинно и протяжно вздохнула.

–Я пошутила. Никто нашего папу травить не будет. Просто…

Зоя прижалась к матери.

–Мамочка, я тебя больше всех на свете люблю. И папу я тоже люблю. И Павлика. И бабушку с дедушкой. Только ты не умирай. Я учиться хорошо буду, и с Павликом гулять буду. Обижать его не буду. А летом мы на море все вместе поедем, ведь, правда?

Люба кивнула.

–Конечно, доченька. Конечно, летом мы поедем на море. Все вместе. Соберём свои вещи, сложим их в чемоданы, билеты купим, и поедем.

Валентина Петровна присела рядом и обняла дочь и внучку. Она понимала, что дочка сейчас произносит слова, но совершенно не думает о том, что говорит. В памяти у Любы ещё живут картинки из прошлого, как они собирались на море.

Только не будет в это раз никаких радостных хлопот, не будет никто собирать чемоданы и покупать билеты. Люба всё прекрасно осознаёт, но ей так хочется верить, что именно так всё и будет. Вот, и пусть верит.

Когда девочка успокоилась и ушла в свою комнату, Валентина Петровна укоризненно покачала головой.

–Вот, видишь, доченька, не хочет Зоя, чтобы ты её отца травила. Уймись, милая. Пусть уж, как будет. Судьбу не обойдёшь, захочет Колька жениться, никто его не остановит. А если Бог не допустит этого, то и не случится ничего.

Люба с тоской посмотрела в окно.

–Как же так! Мне в больнице обещали, что скоро на поправку пойду, а я всё гнию. Болтаюсь между небом и землёй, сдохнуть не могу и не выздоравливаю. Мама, я так устала! Скорей бы уж к одному концу. Руки всем развяжу, вам легче будет.

Валентина Петровна поджала губы.

–Не гневи Господа. Помереть, ты бы уже давно померла. Если у кого рак заведётся, то месяца три и на тот свет человек отправляется. А ты, тьфу-тьфу, уж который месяц смертушку от себя отгоняешь. Значит, не время тебе на погосте лежать. Потерпи немного, а как зиму перезимуешь, по весне и вовсе легко станет. Всё кругом оживает, глядишь, и ты оживёшь. А летом, даст Бог, и впрямь, на море поедете.

Люба поднялась.

–Наверное, ты права, мама. Я сегодня в больницу позвоню, скажу, что согласна к ним приехать. Пусть делают, что хотят, я не буду противиться. А вдруг, и правда, поможет. И вам передых будет, и я успокоюсь.

Валентина Петровна проводила дочку в комнату, сама отпросилась сбегать домой, проведать отца, тот совсем заскучал, сердиться начинает, что он всё время один дома, со скуки с котом разговаривать начал.

Того и гляди, говорит, с ума сойду, или сам по-кошачьи мявкать стану. Люба улыбнулась и махнула рукой. Конечно, мама, иди. У Любы заделье нашлось. Она сейчас позвонит в больницу и вещи складывать начнёт.

Не на море, само собой, собирается, не на курорт, но всё равно в одном халате не поедешь. Вечером, за ужином Люба выглядела повеселевшей. Сообщила родным радостную весть, послезавтра она уезжает в областную больницу.

Её там уже ждут. Так что, мои родные, ждите меня обратно молодой и здоровой. И вообще, простите меня за все плохие слова, что я вам говорила. Я вас всех люблю, просто болезнь мне плохие слова подсказывает.

Больше Люба так делать не будет. Женщина посмотрела на Зою.

–И ты, доченька, меня прости. Всё будет хорошо.

В больницу Николай отвозил Любу сам. Та улыбалась, всю дорогу тихонько напевала, и ни разу не ойкнула. Никитин подумал, а вдруг, жена, в самом деле, скоро пойдёт на поправку, всё в семье наладится, а Наташа…

Сердце кольнуло. Наташа… прочно она засела в сердце Николая. Такой занозой вонзилась туда и ни в какую выходить не желает! Нехорошо, конечно, думать об этом, но мысленно Николай уже не один раз примеривал себя с Наташей в кровати.