Рыцарь чужой мечты

Ирина не стала ничего покупать. Заявиться к Наташке с тортиком и бутылкой вина было бы пошло. Покупать фрукты и соки тоже сочла лишним. Не в больничную же палату в самом деле идет. Подумав, купила блок любимых Наташкиных сигарет, тем и ограничилась. Если надумают оформить посиделки, сбегает, благо, магазинов в их микрорайоне тьма-тьмущая.

Дошла до их дома чистеньким аккуратным тротуарчиком. Постояла возле подъезда, рассматривая окна своих друзей на третьем этаже. Все вроде как прежде. Легкая органза металась за открытыми створками окна гостиной. На балконе висело банное полотенце. Одно! Стало быть, Генка не соврал – Наташка и впрямь одна. Раньше всегда два полотенца моталось на веревке на их лоджии.

С тяжелым сердцем Ирина поднялась по лестнице и позвонила. Странно, но Наташка открыла почти сразу. В прошлый раз пришлось ждать минут пять.

Открыла, с вызовом подбоченилась и смотрела на нее какое-то время, не приглашая войти. Потом вздохнула и буркнула:

– Входи, раз пришла.

– Спасибо, – с горечью поблагодарила ее Ирина, переступая порог. – Как дела, не спрашиваю, почти все знаю.

– Да? И что же ты знаешь, дорогая?

Она даже не обернулась, швырнув ей к порогу гостевые тапки. Швырнула и тут же пошла на кухню, принявшись там греметь посудой.

Ирина переобулась, пристроила свою сумочку на изящной тумбочке под зеркалом, порадовалась тому, что в квартире царит идеальный порядок, в прошлый раз ее ступни буквально прилипали к паркету. Вошла в кухню и удивленно воскликнула:

– Ждешь гостей?

– Почему обязательно? – Наташа резкими движениями помешивала огромные куски мяса в глубоком сотейнике, причем мясом этим можно было бы запросто накормить человек пять, не меньше. – Просто готовлю, чтобы есть.

– Одна собралась столько есть? – Ирина недоверчиво хмыкнула, прошла к столу и уселась на скамейку, раскинув руки по спинке. – Не хочешь, не говори, конечно, но Генка…

– А мне плевать, что Генка говорит, поняла! – Наташа обернулась и ткнула в ее сторону деревянной лопаточкой, с которой тут же на пол шлепнулась крупная клякса маслянистого соуса. – И если хочешь иметь со мной нормальные отношения, не упоминай больше при мне его имени! Есть вопросы?

– И не один, ты знаешь! – тоже повысила голос Ирина, разозлившись. – Ты не чужой мне человек, а я не досужая до сплетен кумушка. Я здесь потому, что переживаю за тебя, за вас…

– Да нет уже никаких нас, Ира!!! Нет уже давно!!! – с надрывом закричала Наташа, швырнула деревянную лопаточку обратно в сотейник и обессиленно опустилась напротив подруги на табурет. – Видимость создавали, пока возможно было. А как Степашки не стало, все и рухнуло.

– Я тебе не верю. – Ирина сморщила лоб, попытавшись вспомнить хоть один намек на то, что между ее друзьями что-то было не так, не вспомнила. – Я не верю тебе! Видимость они создавали! Зачем?! Для кого?!

– Да для вас и создавали. – Наташа пожала плечами и кивнула себе за спину в сторону прихожей: – В сумке что? Сигареты?

– Да.

– Молодец. Я так и думала, что ты сигареты принесешь. Торт с конфетами – это лишнее, вино – тоже, праздновать нечего. А вот сигареты в самый раз. Я возьму?

– Не вопрос, – позволила Ирина, дождалась, когда Наташа вернется, и снова пристала: – Нет, вот ты говоришь, что для нас отношения разыгрывали, но ведь было же все хорошо! Я же помню!

– Помнит она. – Наташа ловко распаковала блок, достала пачку и через мгновение выбивала тонкую сигаретку изящными пальцами. – А что помнишь-то! То, что улыбались вам, – так через силу. Что в гости зазывали – так для того, чтобы реже скандалить. Он же… Гена мой, давно уже лыжи навострил из семьи. Его только Степашка и удерживал. А как малыша не стало, так путь свободен. Вот я и…

– Вот поэтому ты теперь и требуешь эксгумации, так?

– Уже настучал! – Наташа поперхнулась дымом и долго кашляла, потом, разогнав дым от лица рукой, согласно кивнула. – Поэтому, представь себе! Именно поэтому. Если тебе все рассказать, то и ты найдешь во всем, что произошло, много странностей.

– А ты расскажи, – попросила Ирина и тут же потянула носом воздух. – Мясо не подгорит?

Наташа быстро затушила окурок в пепельнице и метнулась к газовой плите. Неторопливо поворочала мясо в сотейнике, плеснула туда воды из чайника, масла из красивой стеклянной баклажки, покрошила зелени, убавила огонь и накрыла крышкой.

– Пусть потомится минут двадцать, и станем пробовать, – пробормотала рассеянно, выглянула в окно, чуть притворила форточку и села рядом с Ириной на скамейку. – Началось все, как мне кажется, еще задолго до рождения Степашки, Ир.

– Кажется? Может, тебе и в самом деле все это только кажется, Наташа?

Она все еще не хотела сдаваться. Все еще пыталась ухватиться за призрачную надежду и думала, что рассказ Наташи – это всего лишь плод болезненного воображения подруги, спровоцированного горем. Но та лишь покачала головой отрицательно и вымолвила со вздохом:

– Если бы! Я когда беременной была, все относила на счет своих гормональных капризов. Думала, что комплексую из-за живота своего, из-за непривлекательности. А потом… Потом у меня было время подумать и все переосмыслить. Когда Генка не ночевал дома, объясняя тем, что по работе там, что дела бизнеса задержали его в дороге, а я как дура верила. Психовала, конечно, но верила. Теперь не верю. Теперь твердо уверена, что он уже тогда крутил с этой сучкой.

– Почему уверена? – Ирина погладила подругу по плечу и тут же пристроила свою голову на нем, как бывало раньше. – Что тебя натолкнуло на подобные мысли?

– Так узнала я точно, что не было никаких отъездов двухдневных у него по делам бизнеса. Не было и быть не могло! Слишком много у него в штате подчиненных. Есть кому этим заниматься. А он сидит в своем кресле от звонка до звонка и с портфельчиком домой. Только вот обходил он дом наш стороной, когда надо было. Правильнее – не доходил до него. Она ведь… – Наташа всхлипнула. – Она ведь через дом от нас живет, любовь его.

– А работает с ним?

– Нет, работает она, милая подруга, врачом в той самой больнице, где умер наш сын. И смена была ее в ту ночь. И диагностировала моего сына именно она. Как тебе, а?! Как тебе такой расклад?!

– Ты хочешь сказать…

Ирина невидящими глазами уставилась на тонкую струйку ароматного пара, вырывающегося из-под крышки сотейника, силясь переосмыслить услышанное.

Генка – паршивец голенастый – нашел себе подружку и таскался на сторону от жены еще тогда, когда та была беременной. Чувства, очевидно, оказались достаточно сильными и прочными, раз он не завязал с этим непотребным делом по сей день. Его избранница самым невероятным образом оказалась тем самым человеком, на руках которой умер Наташкин и Генкин сын. Как тут не заподозрить эту женщину в преступных деяниях?! Мотив очевиден. Она всеми правдами и неправдами пыталась отвадить Генку от семьи, от ребенка, которого тот обожал. Но…

– Но ведь это чудовищно, Наташ!!! Это преступно и требует тщательного расследования!

– А чем, по-твоему, я теперь занимаюсь? – Наташа встала и принялась доставать с верхних полок навесного шкафа праздничные тарелки. – Если хочешь знать, я теперь только этим и живу. Может, благодаря этому и выжила. До этого чуть с ума не сошла. Все себя винила: не углядела, мол, что-то пропустила, была плохой матерью. Но теперь все изменилось. Я поняла в какой-то момент, что в смерти моего сына виновен кто-то еще. Кто-то, кроме меня. Начала следить, дознаваться, расспрашивать… Ты знаешь, почему я обвиняю в смерти Степашки именно Генкину лярву?

– Ну, наверное, потому, что у нее был мотив. Почему еще? Она хотела во что бы то ни стало заполучить твоего мужа и решилась… – Ирина замотала головой в отчаянии. – Нет! Я не могу, Наташа! Не могу поверить, что женщина… Врач! Смогла сотворить такое!

– Не верь. Кто же тебе не позволяет? Но это она виновна, и я смогу это доказать. И дело даже не в том, что между Генкой и ею любовь была, которая могла спровоцировать преступление, а в том, что это не первый случай в практике этой стервы.

Наташа с раздражением сорвала крышку с сотейника, тут же залив пол горячими маслянистыми каплями. Швырнула крышку в раковину, выругавшись, потому что обожгла руку. И начала выкладывать мясо на тарелки, приговаривая злым речитативом:

– Она приехала к нам в город не так давно, года два или три назад. До этого жила в Челябинске. Работала в детской консультации. И однажды просто не выехала по вызову в районное село к больному ребенку просто потому, что у нее в тот вечер были гости! Ребенок поступил к ним в больницу уже утром. Она что-то пыталась делать, как-то лечить, но бесполезно. Он умер.

– Откуда ты все это узнала?! Не хочешь ли ты сказать, что специально ездила в Челябинск и наводила там о ней справки?! И потом, как ты узнала, что она жила в Челябинске?

Наташа обернулась на подругу и проговорила со значением:

– На самом деле узнать что-то о ком-то – не столь сложно. Главное – правильно выбрать направление. Следствие иногда плутает неизвестно где, сериалы-то смотришь? Вот! Я тоже смотрю. Так вот мне иногда кажется – это раздражает, кстати, спасу нет, – что работники органов правопорядка нарочно путают себя, ищут не там и не тех, оттого и плодятся нераскрытые дела на их полках. А все много проще, понимаешь, Ир? – Наташа подхватила тарелки с мясом, поставила их на стол, пододвинув одну поближе к подруге, и тут же приказала: – Попробуй все не съесть! Не выпущу из-за стола!

Мясо пахло неподражаемо. Огромные куски с хороший детский кулачок плавали в маслянисто-пурпурном соусе, сверху все это посыпано зеленью! Попробуй тут устоять. Ирина тут же подхватила вилку с ножом и принялась расправляться с первым куском. А Наташа с воодушевлением продолжила:

– Так вот, начала я с того, что принялась наводить о нашей врачихе справки. Кто она, где работала прежде, где живет, с кем и так далее.

– И тебе что, прямо вот так все эти сведения предоставляли безо всякого? – не поверила Ирина, пробубнив с набитым ртом.

– Да щас! Народ стал грамотным, алчным, вот и приходилось каждый свой шаг выстилать купюрами. Узнала и про Челябинск, и про инцидент с больным ребенком, и про место жительства. А вот о личной жизни ничего! Не замужем, детей нет, друга тоже никто не видел, хотя коллеги догадывались, что у нее кто-то есть. Были звонки телефонные, томные разговоры со вздохами и ужимками. Короче, я принялась за ней следить и… – Наташа замерла, не донеся до рта вилку, замерла, уставившись невидящими глазами в оконный проем. – И вот тут снизошло прозрение, дорогая. Как увидела его с портфельчиком и букетиком, топающего к ее подъезду, так и прозрела. Нет, я поначалу думала, что они познакомились уже после трагедии. Думала, что, пока разбирались, разговаривали, дело дошло и до интима. А соседи меня и просветили. Нет, говорят, дорогая. Этот хлыщ уже к ней года два как минимум таскается. И на море даже вывозил на четыре дня.

– Как на море?! Наташ, чего мелешь?! Он же больше чем на одну ночь не пропадал, сама говорила!