Пять минут между жизнью и смертью

И ушел, громче обычного хлопнув входной дверью. А она осталась сидеть над застывшей рисовой кашей с сухофруктами. И сидела до тех пор, пока Оксана Петровна не потянула из-под ее локтя салфетку.

– Валерочка, детка, пойди подыши воздухом, – посоветовала она, глядя на нее с сочувствием.

Наверняка все слышала и жалела теперь ее, горемычную. Она однажды так ее и назвала – горемычная.

– Погода стоит замечательная. Под яблонями возле пруда такая благодать! – взахлеб нахваливала их сад, в котором Лере было скучно и пусто, Оксана Петровна. – Чего в доме сидеть. Виталик сказал, что к обеду не будет. Чего в доме сидеть? Или поплавай, тоже для здоровья полезно.

– Я в город хочу. Домой, – вдруг вырвалось у Леры, и она тут же прикусила язык, зная, что за этим последует.

Конечно, Оксана Петровна испуганно охнула, оглянулась, а вдруг Виталик вернулся. И покачала головой с сочувственным осуждением.

– Здесь твой дом, Валерочка, здесь. А про квартиру городскую забудь. Виталик сердится, когда ты туда без него ездишь.

– Без него езжу – сердится. С собой зову – сердится. Он все время на меня сердится. – Лера поставила локти на стол, ткнулась подбородком в кулаки и запричитала: – Он все время на меня за что-то сердится, Оксана Петровна. Вы не знаете – за что? Может, потому, что я не похожа на его Сашу, Машу и Наташу? Или потому, что понравилась его деловому партнеру из Финляндии? Или за то, что мне звонят друзья и подруги, а ему нет? А может, он просто завидует мне и признаться боится?

Оксана Петровна моментально замкнулась, поджала губы и захлопотала у посудомоечной машины.

Обсуждать своего драгоценного Виталика пожилая женщина не собиралась ни с кем, даже с его четвертой женой, которой он заявил, что она не безразлична ему. Кажется, она даже не обратила на его слова внимания. Попросту пропустила их мимо ушей.

Э-эх, неблагодарная! Знала бы она, чего подобное заявление Виталика стоит, не куксилась бы теперь за столом.

Скучно ей, глядите-ка! Скучно – пойди поработай! Нет, на производство ее Виталик не пустит. И в фирму к себе запретил являться. Тут всем женам запрет был. А во дворе, что ли, работы мало? Яблок нападало – тьма-тьмущая. Подбери, вымой да повидла навари. Либо нарежь дольками и сушить пристрой. А то соку можно нажать. Разве свой сок сравнишь с тем, что в пакетах продают? Нет, конечно. Да и огурчиков можно закрыть, помидоров. Клумбы опять же прополки требуют, а садовник Васька снова запил на неделю.

Разве же дел в доме нет, а! Только оглянись, сразу найдутся, было бы желание дела-то эти делать.

Вот о какой снохе мечтала Оксана Петровна. Всех жен Виталика она считала своими снохами, а Виталика самого своим ребенком, после смерти его родителей. Но такой снохи бог ей не послал. Ни одна из четырех не подходила ее сыночку. Эта последняя – Лерка, будто и ничего. Незаносчивая, негрубая, никогда ее не отсылала прочь, как те лярвы. Но все равно какая-то смурная. Казалось бы, живи и радуйся, что тебе господь послал. А она скучает! Да, все они с жиру и скучали!

– Ты куда, Валерочка? – встрепенулась Оксана Петровна, когда через час последняя жена Виталика вдруг вышла наряженная в короткие шорты, майку, бейсболку и сандалии. – Загорать, да?

Поняла уже, конечно, что свинтить та из дома надумала. Зачем ей тогда сумка-то спортивная, но все равно ваньку валяла. На рожон с хозяйкой не резон лезть. Виталик с ней уже второй год живет, кто знает, может, и задержится еще эта девчонка с мужицким именем.

– Нет, Оксана Петровна, в зал поеду, – соврала Лера и потрясла сумкой у домработницы перед носом. – Вот вещи спортивные со мной.

– А-а, понятно, – проводила та ее недоверчивым взглядом до дверей в гараж, тут же вспомнила: – Так ты же вчера в зале была. Ты же через день туда ходишь.

– Вчера свет отключили, – продолжила свое вранье, которое ей самой было отвратительно, Лера. – Четыре подхода по двадцать на пресс не сделала. Надо наверстать.

И ушла.

А Оксана Петровна переполошилась. Поначалу-то ничего, а вот как Леркина машина за ворота выскользнула, так и переполошилась.

Врет ведь! Врет черноглазая бестия! Стоило ли из-за каких-то упражнений через весь город в такую жару ехать? Там тех упражнений минут на десять, а она будто на полдня собралась. И предупредила, что к обеду не будет.

Врет!

И зачем только Виталик от услуг водителя отказался для баб своих непутевых! Возил бы их Паша и возил. Ах да, как это она забыла! Пашу-то Виталик уволил из-за того, что тот слишком уж на Машку поглядывать начал. И все причину искал, чтобы с ней подольше задержаться где-нибудь. То в пробку они попали, то колесо прокололи, то бензобак пустой у них оказался вдруг на проселочной дороге.

Виталик ему ничего не сказал тогда и в глаз не стукнул. Хотя заслужил Паша, и еще как. Виталик просто за ними понаблюдать поручил ребятам из службы безопасности фирмы. Тем недели хватило для полного отчета супружеской неверности Машки и черной неблагодарности Паши.

Маша и Паша оказались за воротами. И Наташка, помнится, следующая, которая после Машки жена, уже без водителя обходилась. И эта теперь тоже. А ведь страж каждой из них нужен был. Суровый принципиальный страж.

Оксана Петровна долго стояла над телефоном в холле. Пару раз снимала трубку, чтобы Виталику позвонить и доложить о том, что Лера уехала из дома, не сказав ему ничего. И даже пальцами по цифрам тыкала. Но потом снова трубку клала.

Нет, неправильно это. Нельзя на молодую хозяйку доносить, как бы она, Оксана, Виталика ни любила.

К тому же Лерка ведь могла ему и позвонить. И он мог быть в курсе ее отлучки из дома. А она что наделает, если позвонит? И неудовольствие Лерки вызовет, и себя в первую очередь в неловкое положение поставит.

Нет, уж пускай они меж собой сами разбираются. Она доносить не станет. Да и Лерка неплохая, если разобраться. В саду работать не желает, или не доходит до нее, что это можно и нужно делать, но это разве беда? Зато вежливая и обходительная. Никогда ей ее место не указывала.

Может, потому, что Виталик очень часто Лерке самой это место указывал, а?..

Глава 3

Кафе, в котором Машка назначила им всем встречу, сразу не понравилось. Было многолюдно, шумно, подавали какие-то нелепые блины со сметаной и овощной(!) икрой, чай в огромных цветастых кружках. Столы были пластиковыми, стулья такими же. Никаких тебе скатертей, легкой музыки, полумрака, цветов в низких красивых вазах. Ничего того, к чему они успели привыкнуть, побывав в статусе Виталькиных жен.

– Ты бы еще на вокзале нас всех собрала! – зло фыркнула Наташка, вышагивая между пластиковым безобразием. – Что за рыгаловка, Маш?!

Машка угрюмо молчала, настырно провожая их к дальнему столику в углу, где было не столь шумно из-за перегородки, увешанной пластиковыми же цветами.

– Сели, – скомандовала она, когда они наконец дошли. – И хорош на меня пялиться!

Пялиться особо было не на что. От былой красоты и утонченности в бывшей сопернице ничего не осталось. Кожа потускнела, глаза поблекли, ни тебе маникюра, ни прически. Глупый какой-то волосяной кокон с торчащими из него длинными булавками. Про одежду и вовсе говорить нечего. Странный текстиль, которому даже не было определения, давно не стирался и уже попахивал.

– Ты пьешь, что ли, Машка? – ахнула Наташа, вытаскивая из дорогой сумочки длинную сигарету и изящно прикуривая. – Выглядишь не очень, честно!

– Посмотрела бы я на тебя, дорогая! – точно копируя интонацию их бывшего мужа, огрызнулась Маша. – Когда тебе нечего жрать, негде спать и нечем укрываться. Ты-то, смотрю, без Сетина не бедствуешь?

– Да уж не пропала, – дернула оголенным плечом Наташа.

Она и в самом деле очень плавно, без лишних потрясений, перекочевала из постели одного преуспевающего бизнесмена в постель другого. И пускай женой ее еще не сделали, зато щедро содержали, ни в чем не отказывали и много еще чего обещали в будущем.

– Слышала, слышала, папика себе нашла, – ухмыльнулась недобро Маша и попросила у бывшей соперницы сигарету.

– А чем плох папик? – хмыкнула Наташа, угощая Машу сигаретой. – Конечно, не так красив, как Виталик, но все лучше, чем с затрапезным шофером трахаться.

Они трое друг про друга все знали. Их прежняя жизнь не была друг для друга секретом, так же как и нынешняя. Каждая ревностно отслеживала успехи или неудачи своих соперниц и исправно несла новости в клювике другой.

Саша после развода с Сетиным быстро встала на ноги. Купила на щедрые отступные салон красоты, занялась бизнесом. Не бог весь что, конечно. но не бедствовала. Даже раз в год на иноземных курортах бывала.

Наташка вообще молодец, здорово устроилась. А вот Машка после злополучного нелепого романа с собственным водителем очень быстро скатилась туда, откуда весьма редко получается подняться. Наташка как-то рассказала, что ту и в ментовке держали пару месяцев по подозрению в чем-то незаконном. И что будто бы в психушке она лежала. И что квартиру, подаренную ей Сетиным, за долги у нее крутые парни отобрали.

Ужас просто, в каком она оказалась говне! У них – у Сашки и Наташки – все не так. У них-то все много лучше. Не так, конечно, как бывало при Сетине, но и не так, как у Машки.

Саша с Наташей переглянулись многозначительно, вздохнули, думая об одном и том же. А Машка тут же обо всем догадалась и зашлась неприятным хриплым смехом.

– А я знаю, что вы не жалеете меня, сучки! Глянули сейчас друг на друга и подумали: слава богу, что у нас все не так хреново. Так ведь? Можете не отвечать, без вас знаю, что так. Мы ведь с вами… Мы ведь с вами очень, очень, очень похожи друг на друга. И не только внешне, дорогие мои.

И снова им пришлось вздрогнуть от такой знакомой интонации в любимом обращении Сетина. Он всех их так называл, всех, без исключения.