Красотка печального образа

– Ну, а… это… Ноги ополоснула, вытерла, обулась и подошла к своему забору. Он как раз к стенке ее дома примыкает. Я вовсе не хотела подслушивать, поверь!

Не поверила. Хотела и подслушивала, дураку ясно.

– И что там? – Александра зажмурилась покрепче, пытаясь удержать проклятые слезы, начинавшие красться из глаз.

– А там стоны, ахи, скрип, дальше ты знаешь, не маленькая же, Сань! Что ты в самом деле?! И вот я уехала потом, а они все там были. Машина, говорят, и сейчас там стоит.

– Кто говорит? – ахнула Александра, моментально представившая себе ночное Ксюшино бдение возле машины, на которой приехала на дачу ее подружка и любимый.

– Так моя соседка ночевала на даче, утром на работу поехала прямо оттуда. Она и сказала, что растопырились посреди дороги, пришлось объезжать по другой дорожке. Так вот…

Ксюша ненадолго замолчала, мелко и часто дыша. Александра почти не дышала, так ей казалось. Сидела, погруженная в темноту и представляла, представляла, представляла.

Как Ромка кроет крышу бабушкиного дома. Как копает ее заросший мальвами огород и разбивает потом на нем грядки. Она лично ради такого случая даже в треклятое общество огородников вступит, и огурцы научится солить впрок, если они уродятся, лишь бы…

Лишь бы все это было неправдой! Лишь бы Ксюша взяла вдруг и ошиблась.

– Поезжай туда сейчас и посмотри! – вдруг скомандовала та ей.

– Куда?! Зачем?!

Александра моментально сжалась в маленький тугой комок, зарывшись по самый нос в мохнатую цветастую ткань.

Никуда она не поедет! Нет ее здесь! Она спряталась!

Так обычно она поступала в своем счастливом избалованном детстве, когда бабушка заставляла ее что-нибудь делать. Помогало раньше. Бабушка ее искала, упорно обходя накрытую с головой Александру стороной. Притворно ахала, всплескивала руками, искала, не находила, разумеется, и отступала.

Ксюша не была ее бабушкой, она страдала патологической настойчивостью, и она снова скомандовала ей:

– Поезжай и накрой с поличным этих голубков! А то они у тебя вечно все в шоколаде, а я… Я для тебя пустое место!

Разговор закончился в этом месте. Ксюша отбилась. А Александра упала, как сидела – комочком – на диван и расплакалась.

Никуда она не поедет. Да и зачем? Чтобы в очередной раз убедиться в том, что Катька снова сделала с ней это? Противно. Как же противно! Нет, ну ладно Катька, А Ромка? Совсем с катушек спрыгнул? Он же плевался именем Катерина, и кулаком себя в грудь стучал, и зарекался, и проклинал. А теперь что же получается? И откуда, скажите на милость, у этих двоих вдруг появились деньги на приобретение дачи, машины, а?!

Нет, ехать все же придется. Совсем не за тем, чтобы накрывать их с поличным, как рекомендовала ей Ксюша. А хотя бы за тем, чтобы убедиться в том, что все это неправда. А?! А что?! Классная идея!

Именно эта идея и подхлестнула ее березовым прутом. И заставила подскочить с дивана и заметаться по бабушкиному дому в поисках расчески, джинсов, футболки и носочков в кроссовки. Собралась минуты за три, успев и всплакнуть на дорожку, и увидеть себя в зеркало – некрасивую, и в сторону телефонного аппарата плюнуть – надо же было утру так начаться.

Почти бегом припустила на остановку, с которой можно было добраться до дачного поселка, и вот стоит теперь и слушает беззаботную болтовню работниц жэка, пропалывающих цветы в клумбе. Слушает и чуточку им завидует.

У них наверняка нет подобных проблем. У них наверняка самая близкая, самая любимая подруга не уводила любимого мужчину прямо из-под носа. Причем того самого любимого, которым почти полгода назад пренебрегла, послав его ко всем чертям, и даже куда-то дальше.

А может, и не уводила Катька ее Романа никуда? Может, все это пустые сплетни и ненужные никому домыслы. Разве что Ксюшке одной и нужные. Вот приедет и убедится, что это неправда. И уж тогда…

Дорога от остановки до нужной ей развилки на двадцать пятую дорожку пролегала по частному сектору. Чистенькие домики, ухоженные палисадники с буйством лиловых флоксов и тигровых лилий. Аккуратные, выложенные плиточками, брусочками дорожки к верандам и террасам.

Все как у людей! Все по-людски, как сказала бы бабушка.

А у нее одни мальвы в огороде и господствуют, соревнуясь в росте и многоцветье друг с другом. Заросли такие, что к задней калитке, за которой почти сразу река, не пробраться.

Александра машинально зацепила пальцами пучок травы и тут же крепко сжала.

Вот если Ксюша наврала ей или ошиблась, она обязательно наведет порядок в огороде. Конечно, с вступлением в общество садоводов-огородников она немного повременит, но порядок наведет непременно. Выдернет все мальвы, вскопает вольно пробездельничавшую за ее бездельем землю. Разобьет грядки и насажает чего-нибудь. Сейчас, может, уже и поздновато заниматься грядками, а вот по весне. По весне непременно займется огородом. Лишь бы Ксюша обозналась.

Двадцать пятая дорожка виляла между заборов из кроватных сеток, вдрызг проржавевших листов железа, новеньких частоколов и натянутой колючей проволоки. Домики дачников были под стать заборам. Где добротные кирпичные под шиферными крышами. Где сарай сараем, и о том, что это и впрямь не сарай, только подслеповатое окошко и напоминало. А где и вовсе домиков не было, а в самом углу возделанного участка высился огромный скворечник с непременным замком, продеты в ржавые дужки.

Восемьсот двадцать четвертый участок был именно таким, каким его описала Ксюша. Домик-развалюха, сколоченный из потемневших от времени досок. Полупровалившаяся крыша. И тот самый высокий, чудом державшийся непонятно на чем, забор.

Александра медленно подошла к калитке и замерла перед ней.

Входить или нет?! Входить или нет?..

Вдруг там есть кто-то, а?! Вдруг это совсем не Катькина дача, а чья-то еще? Она вопрется, приподняв уткнувшуюся досками в землю калитку, а там хозяева! Что она скажет им?

– Здрасьте, я Саша! Здесь должна была быть моя подружка Катерина с моим… ну пускай даже и женихом. Они приехали сюда вчера поздно вечером на машине и остались ночевать… кажется. А где машина? А я не знаю…

Кстати, машины и впрямь нигде не было видно. Ей пришлось обежать три соседних участка, где въезд для личного транспорта был оборудован специальной площадкой. Никого и ничего! Так что же делать-то?! Входить или нет?! Входить или…

Нет, она все же войдет. Зачем тогда приезжала?! Войдет и убедится наконец, что все ее волнения глупая напраслина. Ну, а если там кто-то обнаружится посторонний, она извинится и уйдет.

Александра вернулась к калитке и, вцепившись в верхнюю перекладину, приподняла ее. Та легко подалась и поползла в сторону, освобождая проход на участок.

Прежде чем войти, она долго рассматривала Катькино недавнее приобретение, если, конечно, оно и в самом деле было ее.

Самые обычные четыре сотки земли были засажены самой обычной картошкой, огурцами, салатом, морковью и прочей огородной ерундой, до которой лично у Александры никогда не доходили руки. Мальвы так мальвы…

В правом дальнем углу непременный туалет, по форме своей напоминающий самый обычный деревянный ящик. За ним еще какое-то строение с огромной проржавевшей бочкой на крыше. В левом дальнем углу тот самый домик, у стены которого вчерашним вечером подслушивала Ксюша. От калитки к домику вела заросшая муравой тропинка. Она обрывалась возле однобоко покосившейся скамейки, которую кто-то умный соорудил почти возле самой двери.

Возле нее Александра и замерла с помутневшим от страха взглядом.

Было от чего испугаться.

Перво-наперво, дверь оказалась открытой. И не просто не запертой на замок, а приоткрытой ровно наполовину. Потом весь порог был выпачкан чем-то темно-бурым, успевшим уже подсохнуть и отчетливо запечатлеть рифленый оттиск чьей-то подошвы. Ну, просто мечта криминалиста такой оттиск, подумала она машинально, осторожно переступая выпачканное место.

Темный крохотный коридорчик был завален садовым инструментом. Тяпки, в ошметках засохшей земли, лопаты, лейки, ведра с отвалившимися дужками, чьи-то стоптанные грязные башмаки. Представить себе Катерину в этих самых башмаках, окучивающую картофельные грядки, Александра сколько ни пыталась, не смогла. Катька не станет этим заниматься даже под дулом пистолета, решила она и толкнула дверь в комнатку.

Дверь была дощатой, со стороны комнаты обитой вздувшейся фанерой, а со стороны коридорчика просто неряшливо вымазанной нелепой оранжевой краской. Она послушно отвалилась к стене, не издав ни скрипа, ни стука, ни скрежета. Будто кто нарочно ее смазал, чтобы не пугать Александру заранее. Хотя внутри у девушки и без того все колотилось, переворачивалось, замирало и холодело.

Она вошла в комнату и долго жмурилась и моргала, пытаясь привыкнуть к полумраку, созданному фанерным щитом, приколоченному к тому месту, где с улицы красовалось подслеповатое окошко.

Почти ничего не было видно. Так, смутные очертания стола, который хозяева расположили под самым окном, то есть под фанерным щитом. Вешалка почти возле самого входа, на ней какое-то тряпье, издающее запах плесени и мышей. А слева от входа то ли кровать, то ли диван, и на нем…

На нем определенно что-то лежало. Что-то длинное и большое. Может, свернутое одеяло и матрац. Может, еще какая-нибудь гора ненужного тряпья, что не уместилось на вешалке.

Александра сделала шаг к лежанке и, вытянув вперед шею, постаралась присмотреться. Бесполезно. Ничего не было видно, кроме неясного темного уплотнения, дыбившего поверхность дивана или что там это было, и больше ничего.

Думала она недолго, не за тем она здесь, чтобы поворачивать обратно, а потом снова терзаться в догадках. Подошла к окну и, ухватившись обеими руками за фанерный щит, с силой его потянула. Надо же, получилось! Он вовсе и не был приколочен, а просто стоял на столе, прислонившись к стенке и загораживая белый свет от хозяев.