Преступно счастливая

– Что? – Он отвлекся и не услышал, о чем его спросил Гришин, вставший столбом у двери. – Что ты спросил, Сережа? Извини, задумался.

Спит небось, фыркнул мысленно Гришин. На всякого мудреца довольно простоты, вспомнилось вдруг! Можно сколько угодно делать мудрый вид и надувать щеки, в расследовании это не помогает. Уж он-то как никто об этом знал.

– Какой возраст примерно должен быть у ребенка, который перевелся в другую школу?

– Всех бери на карандаш, – ответил Волков.

И Гришин тут же напрягся. Неужели майору стало известно про его блокнот и тонко отточенный карандашик? Про его фиктивные записи?

– Но, товарищ майор, там их знаете сколько может быть! Это скорее всего кто-то из старшеклассников, так ведь?

– Не факт, Сережа. Не факт.

– Почему?

– С того времени прошло почти семнадцать лет, капитан. Ребенок вырос! И вполне созрел до мести, если все эти годы вынашивал ее в душе, – обронил Волков и открыл наконец глаза и глянул на Гришина. – Помнишь, да? Про блюдо, которое подают холодным?

– Ну да, – промямлил Гришин, хотя ни черта не вспомнил, откуда это.

– Так вот, просматривай всех, включая первоклашек…

Глава 8

А сегодня она неожиданно зашла в магазин детской одежды. Свернула под вывеску «Все для новорожденных». И долго перебирала в руках крохотные, почти кукольные одежки. Рассеянно перебирала, ничего такого сопливо-умильного не испытывая. Просто трогала нежнейший батистовый конверт в кружевах, брала в руки малюсенькие носочки, ползунки и распашонки и думала…

Черт, как же все дорого! Это же сколько нужно потратить, чтобы просто забрать ребенка из родильного дома?! А потом?! Он же станет вырастать из всех тряпок. Не успеешь купить что-то, а оно уже мало!

Маша помнила, как вечно ворчала ее мать по этому поводу. Как в бешенстве кидала в ее сторону туфли перед первым сентября, когда они оказывались Маше малы.

– Вымахала, дылда! – выдыхала мать, как казалось Маше, с ненавистью. – Что ни купишь, тут же мало! Денег не напасешься!..

Ее мать всегда бедствовала. У Маши деньги были. И немало. Но это пока! Она прекрасно знала, что если не пополнять копилку, то они очень быстро закончатся. А она сейчас безработная. И чем вообще закончится ее интересное положение, пока неизвестно. Ей, конечно, велели оставить ребенка, но не факт, что она послушается. Ей надо все очень хорошо обдумать, очень. У нее еще есть запас времени. Еще пара недель у нее имеется. Если за эти две недели ничего не изменится, обещания так и останутся обещаниями, она свою беременность прекратит. Съедет с квартиры, заберет с собой все самое необходимое. Остальное продаст. И уедет куда-нибудь подальше от всей этой истории, которая затянулась невероятно и измотала ей все нервы.

– Хотите что-нибудь еще посмотреть? – раздалось за ее спиной.

Маша обернулась. Продавец-консультант Таня умильно улыбалась, не забывая при этом настороженным взглядом ощупывать ее сумку. А не стянула ли она что-нибудь крохотное, пока торчала в этом дальнем углу.

– Нет, не хочу! – резко ответила Маша и небрежно швырнула пару малюсеньких носочков обратно на стойку. – Нечего подкрадываться ко мне, как шпион!

– Извините, но… – Девушка покраснела, осторожно покусала губу, виновато заулыбалась. – Это моя работа…

– Проехали!

Маша пошла из отдела, успев поймать свое отражение в большом зеркале у выхода.

А она ничего еще, о-го-го в какой форме! Ноги стройные, пока не превратились в оплывшие столбы, да, возможно, и не оплывут, если она все вовремя сделает. В талии прибавила всего сантиметр, она проверяла сегодня утром. Так его в этой легкой пуховой куртке и не заметно, этого сантиметра. Лицо даже нежнее стало, белее, что ли. Волосы по спине. Ей теперь не было нужды заплетать их в косу.

Мужчины на нее смотрят с интересом, она заметила. Правда, при выходе из отдела, где продавали все для новорожденных, она ни одного такого заинтересованного взгляда не поймала.

Н-да… Мать-одиночка никому не нужна…

И вдруг взяло зло. И Маша полезла в сумочку за мобильным телефоном. Набрала номер Богдана Сизова – этого урода, из-за которого и начались в ее жизни все непредвиденные беды.

– Алло, дорогой, это я. Приве-е-ет! – фальшиво нежным голосом пропела Маша. – Знаешь, где я?

– Не имею ни малейшего желания знать, – чрезвычайно грубо отозвался Сизов, забыв поздороваться. – Что тебе нужно?

– Для начала расскажу, где я! Я только что вышла из отдела, в котором продается все для малышей. Ты не представляешь, какие там милые носочки и маечки! Я сразу представила все это на нашем малыше, Богдан!

– Прекрати фальшивить, дрянь! – просипел он с такой ненавистью, что Маша невольно отодвинула телефон от уха.

Будто его ненависть могла ее опалить. Лишить слуха. Могла заставить ее ненавидеть саму себя.

И в груди вдруг заныла неожиданная обида. Она что, прокаженная?! Она что, не способна быть матерью, он считает?! Милка глупая, и та ребенка родила от лоха какого-то Сереженьки, который втолкал свою семью в долговую яму, а теперь заставляет жену бегать по городу и побираться. Она что, хуже Милки?!

– Я не фальшивлю, милый. – Ее голос зазвенел, как если бы она собралась заплакать. – Я на самом деле покупаю детские вещи. А они жутко дорогие. И ты мне уже сегодня, а лучше прямо сейчас должен компенсировать затраты.

– Если ты забыла, то я на работе! – все так же тихо, но с тем же напором отвращения проговорил Богдан.

– Я? Я не забыла, конечно! – фыркнула Маша. Перед ней была только что открывшаяся после пятнадцатиминутного перерыва кафешка, куда она и свернула. – Я прекрасно помню, где, кем и на кого ты работаешь. И знаю не хуже тебя, что способен сделать с тобой этот дядя, узнай он о твоей подлости.

Она села за приглянувшийся ей столик неподалеку от барной стойки и тут же небрежно махнула рукой, подзывая официантку.

– О моей подлости? Ах ты, сука!

Богдан просто поперхнулся своим шепотом и какое-то время молчал. Наверняка кусает губы, подумала она с удовлетворением. И принялась тут же листать меню.

– Девушка, пожалуйста, вот этот салатик, омлет, пирожное и чайник чая, – скороговоркой сделала Маша заказ. И тут же в трубку: – Тебе заказать что-нибудь, милый?

– Да пошла ты! – взорвался он уже громко.

Видимо, вышел куда-то. В присутствии Игоря Малышко он бы не стал так повышать на нее голос. Отношения Богдана и Маши изначально были для всех тайной.

Богдан так думал…

– В общем, так, дорогой. – Маша расслабленно откинулась в удобном креслице, провела кончиком пальца по столу, было чисто. – Я в супермаркете неподалеку от того места, где когда-то работала и где все еще работаешь ты. Но это ведь всегда можно исправить, не так ли?

– Что ты хочешь?

Все, он смирился. Он по умолчанию принимает ее условия. Оно и понятно, такого места ему уже никогда не найти. Уж Сячин Иван Николаевич постарается, узнай он о скандале. Сделает все, чтобы Богдан Сизов никогда не нашел работы в их городе. Достойной работы.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же приехал ко мне. Мы бы вместе позавтракали или пообедали, как угодно считай. И потом вместе пошли бы в отдел, где продается все для новорожденных. И накупили там всего-всего для нашего малыша. Я понятно излагаю?

– Или что?

– Или я звоню Сячину! У тебя… – Маша мысленно проложила его маршрут, сделала поправку на возможные пробки и закончила: – У тебя полчаса, чтобы добраться. Жду!

Он приехал через семнадцать минут, она засекла время. Взволнованный, бледный, немного встрепанный, но от этого не менее привлекательный. Официантки у бара тут же сделали стойку, принявшись стрелять глазенками в его сторону.