Вкус запретного плода

– Лиц не видно, – внимательно посмотрев, полковник двинул их в сторону нахохлившегося Хорцева. – Что молчишь, майор? Не так уж и плох наше высочество, а? Пока вы ноющих соседок опрашивали, не могущих рассказать что-то по существу, он вон сколько работы, понимаешь, проделал. Молодец, капитан. Есть что добавить к сказанному?

– Так точно, товарищ полковник.

Кирилл мысленно щелкнул Егорову по носу.

– Продолжай, – полковник спрятал ухмылку, прикрыв рот ладонью.

– Мне стало известно, что погибшая Елизавета Воронцова незадолго до своей гибели ездила на железнодорожный вокзал. – Кирилл назвал, какой именно. – Провожать своего студенческого друга.

– Нам об этом известно, – зло фыркнул Хорцев. – Повторяешься, капитан. Я докладывал.

– Вернулась она оттуда сильно помятой. Одежда была в пыли.

– И об этом я говорил! – вспыхнул Хорцев, выставив обе ладони над столом. – Товарищ полковник!

– Продолжай, капитан, – кивком позволил полковник. – Только по существу.

– Я поехал на тот вокзал. Узнал, с какой платформы уходил поезд, которым уезжал ее студенческий друг. Он писал ей на мобильный. Вы же прочли ее сообщения, Федор Иванович?

Федор Иванович не прочел, поняли они по его молчанию. Он упаковал ее мобильник в пакет, поскольку ее телефон стал вещдоком, и на время о нем позабыл. Его сильно мутило от увиденного в душевой общежития. Не терпелось на воздух. И на работу, в тишину рабочего кабинета не терпелось вернуться. И уже там основательно все сопоставить и поразмыслить. Ну не мог он думать рядом с этой чертовой душевой, залитой кровью убитой девушки! Без конца перед глазами всплывали белые косточки ее скул.

Кирилл о его мучениях ничего не знал. Он упросил эксперта вытащить телефон из пакета и в его присутствии, в резиновых перчатках, быстро просмотрел журналы звонков и сообщений. Телефон тут же вернул эксперту с благодарностью.

– Что на вокзале? – Хорцев убрал ладони со стола, плотно сжал губы.

– Мне удалось отыскать носильщика, который возил багаж именно к этому поезду. И он кое-что мне сообщил.

– И что же?

– Он рассказал, что, как только поезд отошел от перрона, по лестнице поднялась девушка. Лестница ведет вниз, с платформы, к рельсам, – пояснил Кирилл, пристально глядя на Егорову. – Она показалась носильщику испуганной и была перепачкана пылью.

– Она что-то говорила ему? Просила о помощи?

– Нет. Она просто пробежала мимо него. Повторяю: ему она показалась испуганной.

– Почему? – подала голос Егорова.

– Она все время оглядывалась, тяжело и часто дышала.

– Может, это была другая девушка, – высказался Хорцев.

– Нет. Это была Лиза Воронцова. Носильщик точно описал ее. И одежду, которая на ней была надета. Мы нашли эту одежду в ее комнате. Разве нет, Федор Иванович? Мешковатый тонкий свитер, широкие штаны. Все перепачкано. Голову даю на отсечение, эксперт найдет что-нибудь такое, что бывает только на железной дороге.

– Подождем заключения экспертов, – вставил полковник. – Что-то еще есть добавить, Кирилл?

То, что начальство обратилось к капитану по имени, Хорцеву не понравилось. Еще плотнее стиснув губы, он зло глянул на Кирилла.

– Так точно. Есть, товарищ полковник. – Кирилл дотянулся до одной из фотографий, на которые майор Хорцев едва взглянул. – Носильщик не стал утверждать, он не уверен на сто процентов, но вот этот человек показался ему знакомым.

– Знакомым?

– Да. Он уверяет, что некто похожий поднялся по лестнице и прошел мимо него по перрону спустя несколько минут после того, как пробежала девчонка.

– То есть мы можем предположить, что бежала она именно от него? Интересные факты, капитан. Молодец. Присаживайся.

Кирилл с облегчением сел на место. Под коленками, куда упиралось сиденье тяжелого стула, ныло от напряжения.

– У меня вопрос, позволите, товарищ полковник? – пискнула противная Егорова.

Полковник согласно кивнул.

– Что могла делать Воронцова на рельсах, если она отправилась провожать своего друга? К вагону отправилась провожать. Что на рельсах-то забыла? – проговорила Егорова, недоуменно округляя карие глаза.

– А вот этот вопрос разумнее задать ее другу, которого она отправилась провожать, – Евгению Сысоеву.

Глава 6

– Светочка, и что теперь с нами будет?

Темно-синие глаза Лялечки с невероятно густой подводкой наполнились слезами.

– Ничего не будет. – Света громко отхлебнула горячего растворимого кофе из высокой чашки черного стекла. – Как работали, так и продолжим работать.

– Считаешь? – накладные ресницы Лялечки заметались вверх-вниз. – А вдруг нет?!

– Что нет, Ляля?

Света досадливо поморщилась. Было непонятно, раздражают ее слова Лялечки или вкус дешевого растворимого кофе.

– Вдруг новый хозяин наберет новых сотрудников? Ему же теперь, как Верочке, не нужно спрашивать разрешения. Он теперь полновластный хозяин и…

– Ляля, не мели чепухи. – Света с грохотом поставила на стол чашку черного стекла, передернулась. – Какая гадость!

– Да что я такого сказала? – Темно-синие глаза Лялечки наполнились неподдельными слезами. – Я ничего такого, чтобы ты ругалась.

– Я про кофе. Успокойся. – Света дотянулась и тронула нежный нейлоновый халатик на коленке Ляли. – Прежняя хозяйка обязывала Веру нас отменным кофе поить. И к праздникам подарочные пакеты выдавала. Крутые наборы, помню, бывали. С икрой и семгой. Ананасами и сыровяленой колбасой.

– Да, – с печалью выдохнула Ляля.

– А теперь вот приходится дешевым растворимым кофе давиться.

Света встала с места и тяжело заходила по тесной комнатке отдыха, где размещались узкая кушетка, два барных стула, высокая столешница и маленький холодильник. Прежде здесь стояла еще и кофемашина, но неделю назад она исчезла. И Вера не ответила ни на один из вопросов девочек: куда же могла подеваться кофемашина? Следом за кофемашиной исчез огромный мешок с элитным кофе в зернах. Стоял себе, стоял в уголочке и вдруг исчез.

Про кофе девочки даже спрашивать не стали. Зачем? Его теперь и готовить-то не на чем.

Окон в комнатке не было, и к вечеру здесь становилось очень душно даже в морозные дни. Атмосфера насыщалась смесью ароматов духов и косметики, которой пользовались девочки. Иногда пахло потом. Это если Вера заходила. От нее всегда несло, как от лошади.

– Наталь Пална, помню, всегда ей разнос за это устраивала, – вдруг зачем-то вспомнила Света. – Говорила, как можно быть лицом салона красоты и вонять потом! Сама она всегда была ухоженна, приятна, красива.