Принцип Отелло

– Так я адреса не знаю, – перебил ее Володя.

– Адрес скажу, он у меня записан. Они как-то уезжали отдыхать, ее телефон и адрес мне оставляли. Мало ли, что говорят. Дом старый, может, кран потечет или батарея. И горят иногда дома-то наши, рухлядь ведь, а не жилье. Вот меня и снабдили и адресом, и телефоном Нинкиной матери. Давать, что ли?

Он кивнул, не размыкая рта.

Как же такое могло произойти? Почему в списке происшествий нигде не фигурировала фамилия Сячинова? Он же их сотрудник! Начальство отговаривалось односложным – на больничном. Хотя…

Хотя такое могло быть, если Нина погибла по вине Коляна. Он мог сесть за руль не совсем трезвым и… Да, так запросто могло быть. Потому и не придали огласке. Отсюда и односложные ответы на Володины вопросы. Но тогда… значит, Колька жив? Жив, конечно, бродяга, что ему сделается! Ниночку жалко, конечно, но еще вопрос – погибла она или нет. Марийка наверняка что-нибудь напутала. Или бабы возле дома набрехали со скуки.

Поблагодарив за истертый на сгибах клочок бумаги с адресом Нининой матери, Кириллов распрощался с Марийкой, с кислой улыбкой пообещав заходить на огонек. Сел в машину и помчался в пригород, где жила мать Нины.

Одноэтажный крохотный домик с голубыми наличниками оказался не запертым. Дверь была даже чуть приоткрыта, и откуда-то из глубины дома слышалось заунывное то ли пение, то ли плач. Кириллов поежился от неприятного, почти осязаемого ощущения чужой беды. Прошел темными сенцами, ступил в комнату.

За столом, накрытым льняной пурпурной скатертью, сидела пожилая женщина и плакала, причитая. Увидев его, вздрогнула, потом прищурилась, будто узнавая. Вздохнула со всхлипом и спросила:

– Чего надо?

– Простите меня, пожалуйста. Я друга не мог разыскать последние несколько дней. А мне сказали, что…

– Сдох он сегодня, друг твой, если ты про Кольку, – рокочущим голосом оборвала его женщина. – Сдох! Туда ему и дорога!

– Колян? Сячинов? Господи… Да что же такое! – Кириллов сполз по стене на лавку возле двери, стащил с головы форменную фуражку и промокнул платком лоб, мгновенно покрывшийся испариной. – Как же так? Я ничего не знал, клянусь! Что случилось-то? Когда? Простите меня, бога ради, я не знал!

– Что изменилось бы? – обреченно махнула на него рукой женщина. – Ниночка умерла сразу, Колька в реанимации промаялся почти неделю, сегодня вот преставился. Из больницы мне позвонили, будто он сын мне! Будто не он мою дочь угробил! Ну остановка сердца и остановка, пожил хоть несколько дней… А Ниночка сразу…

– Простите меня бога ради! – взмолился Володя. – Когда это произошло? Как?

– Не хочу… не хочу с тобой говорить про это. Ступай к своим товарищам, у них и спрашивай. Уходи!