Тайна за семью печалями

– Вот и вы тоже это понимаете. И я ему тоже говорю: зачем же мне избавляться от курицы, несущей золотые яйца? Необоснованные обвинения. А он на своем: вы убили мою мать. За что? Я простила его, поскольку он был в шоке после перенесенного потрясения. Хватался за любую соломинку. Как ему казалось, это выведет его на убийцу-отравителя. Еле выставила его из дома.

– Когда это было?

– За два дня до гибели Насти.

– Он больше не являлся?

– Нет. Но под своей дверью утром в день гибели Насти я обнаружила гору кошачьего дерьма, пардон.

И вот тут их взгляды скрестились в поединке.

«А ведь у вас был конфликт с Настей из-за этого бродячего кота! И ты напала на нее. И оставила след на ее шее профессиональным захватом. И вы сильно повздорили в тот день. Она мне жаловалась!» – утверждал его взгляд.

«Ни один идиот не станет убивать человека из-за бродячего кота, нагадившего под дверью. Даже если этот человек перетащил дерьмо от своей двери к чужой. Это не мотив для страшного преступления, – спокойно реагировали ее глаза. – А вот твой мотив куда интереснее. Ее свекровь тебя шантажировала, грозила рассказать о романе твоей жене. Ты решил Настю бросить. Но ее это не устраивало. Вы решили встретиться на крыше, подальше от людских глаз, чтобы все обсудить. Там у вас вышел скандал, и ты…»

– Н-да, нехороший расклад у нас с вами получается, товарищ бывший майор Новикова Валерия Степановна. Кругом мы замазаны.

– И повязаны, – не без удовольствия добавила она.

Повисла пауза. Она беззвучно допивала свой чай. Он размышлял.

– Я вот что думаю, – выпалили они одновременно.

– Давай, ты первый. Ничего, что на «ты»?

– Нормально, – с тяжелым вздохом отреагировал Денис. – Хорошо, я первый. Так вот, что я думаю… Настя боялась высоты. Так она мне рассказывала. Причина, по которой она полезла на крышу и накурилась там до чертей, должна была быть очень-очень серьезной.

– Совершенно верно, – подхватила Валерия, осторожно ставя чашку на Костин стол. – И эта серьезная причина вряд ли связана с ее мужем. Ну, не смог бы он уговорить ее туда залезть. Зачем? Собачиться они могли и дома. А так она там торчала минимум полчаса. Кого-то ждала? С кем-то вела беседу? С кем? Кто и что могло заставить ее подняться так высоко, с риском для жизни. Она же психовала. Восемь окурков!

– Откуда тебе-то известно? – нахмурился Денис.

– У меня свои источники, майор, – вяло отмахнулась она. И неожиданно встрепенулась. – А у нее не мог быть кто-то еще? Кто-то помимо мужа и тебя? Извини, конечно, но если она изменяла законному мужу, что помешало бы ей изменить любовнику? Ничто. Надо искать третьего!

– Третий всегда лишний, – вырвалось у него неожиданно.

– Нам надо его найти и определить, кто же из вас троих был лишним?

– Не факт, что у нее кто-то был, – неожиданно запротестовал Денис.

Ему было жесть как неприятно! Одно дело, когда он был главным мужчиной в ее жизни, которому она жаловалась на свои личные проблемы, с кем искала утешения, кому дарила себя без остатка. Да, они обманывали всех вокруг. Но одно дело – самим обманывать. И совсем другое – чувствовать себя обманутым.

– Отвратительное чувство! – вырвалось у него после паузы, которую она вежливо не нарушала.

– Это когда тебе наставляет рога любовница? – на всякий случай уточнила она и встала из-за стола. – Согласна, гадко. Но это не повод для того, чтобы…

Убивать! Вот о чем сказали ему ее глаза. И что-то еще такое в них промелькнуло. Какая-то то ли затаенная боль, то ли обида, то ли все вместе взятое. И он поймал себя на мысли, что ему не терпится узнать обо всех ее секретах.

И он точно о них узнает. Как бы тщательно они ни охранялись.

Глава 8

– Люся, печенье бесподобное.

Отец глядел на нее со скорбной жалостью. Так смотрят на безнадежно больного человека, когда знают, что ничего уже нельзя изменить, все потеряно, потрачено слишком много времени, и сил, и средств, но все впустую. И еще он при этом постоянно вздыхал. Глубоко и протяжно, со странными всхлипами. Словно уже оплакивал ее. При жизни оплакивал.

Люся к этому давно привыкла и отца прощала. Он любил ее. И не потому, что она была его дочерью. А потому, что ему любить больше было некого. Мать давно уже превратилась в старую рухлядь – толстую, малоподвижную, некрасивую и брюзгливую. Ни брата, ни сестры у Люси не было. И, насколько ей было известно, на стороне наследниками ее отец тоже не обзавелся.

– Спасибо, папа.

Люся подошла к нему, медвежьей тушей возвышающемуся в большом кресле. Поцеловала в лобастую голову, смахнула крошки от печенья с его вельветовой домашней куртки.

– Сейчас приготовлю тебе твой любимый клюквенный морс, – направилась она в летнюю кухню.

– Погоди, Люсенька, – неожиданно остановил ее властный голос отца. – Присядь. Есть разговор.

Она обернулась и пошла в направлении, указываемом ей отцом. Села напротив на широком диване без спинки. Покорно сложила руки на коленях. Она знала, о чем пойдет разговор. Она всегда была к нему готова.

– Где твой муж? Почему он не с тобой?

– Он на службе, папа, – ответила Люся, глядя на отца любящим дочерним взглядом.

– У него же сегодня выходной. Или я что-то путаю? – Его глаза утонули в толстых веках, которые он любил сильно прищурить.

– Его вызвали. Какое-то происшествие.

Люся опустила голову, рассматривая свои сильно потолстевшие пальчики, теребившие поясок домашнего льняного халатика.

– Брешет, кобель! – Мать подала голос из темной спальни.

Та была без окон – небольшая глухая комната в восемь квадратных метров с широкой кроватью и старым матрасом. Мать там отдыхала днем.

– Нет, мам. Ему при мне позвонили.

– Могли этот звонок и нарочно придумать, – не унималась мать.

И тогда Люся не выдержала. Вскочила с места и, повысив голос, ответила матери:

– Я ехала за ним, если что, мама! И видела, куда он свернул. И оцепленный двор видела. И коллег его, и «скорую». Об этом Денис тоже договорился?

Повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом пружин старого матраса в темной спальне. Мать либо ворочалась, либо вставала.

Вставала! Заполнила собой весь дверной проем. И, довольно улыбаясь, прошипела:

– Ты за ним следила?

– Я просто поехала за ним, – буркнула Люся в ответ и отвернулась. – Потому что у меня были сомнения.

– Ты за ним следила, – подхватил отец и неожиданно с довольным смешком похвалил: – Молодец, дочка.