Единственная моя

– Подожду.

Ждать пришлось довольно долго. Или это просто так ей казалось, потому что не терпелось услыхать от Катьки ту фразу, которая ускользнула от ее внимания, поскольку внимание в тот момент было сосредоточено на том, чтобы не застрять в сугробе, и, как следствие, не добираться потом на автобусе, и не стать мишенью для убийц, маньяков и полуночных грабителей.

– Чего тебе, Жан? – томно отозвался в трубке заспанный Катькин голос после невыносимо долгого ожидания.

– Хватит спать! – возмутилась Снежанна. – Как можно спать по двенадцать часов в сутки, Кать?!

– Сладко, Жанночка. Очень сладко можно спать.

Катька громко зевнула и шепнула Игорю, чтобы тот не уходил. И шепот ее был зазывным и многообещающим. И Игорек тут же отозвался таким же точно шепотом, и следом раздался сдавленный Катькин хохоток. Какой-то шорох, оханье и снова Катькин смех.

Снежанне сделалось стыдно и противно за себя, словно врывающуюся в их спальню.

Ей очень нравилась их спальня с окном, задернутым кремовыми шторами, с комодом, на котором не переставая цвел огромный розовый куст, с вечно разбросанными подушками и скомканным шелковым покрывалом, на котором нежилась теперь Катька, воровато смеясь.

А она вот во все это лезет со своими проблемами, нелепыми вопросами, страхами…

– Кать, что ты мне сказала, когда мы уезжали со стоянки? – спросила Снежанна, одернув свою совестливость, не до нее теперь было.

– Когда? Что-то я не помню, Жан. – Тут же последовал шлепок и следом недовольный Катькин голос: – Игорек, отстань! Погоди ты!.. А о чем мы говорили?

– Ты сначала сказала, что Сашка мой как пришел, так и ушел. Помнишь?

– Ну!

– Что ты этим хотела сказать?

– Ох, господи! – гнусаво отозвалась Катька с протяжным стоном. – Стоило меня из-за этого будить?

– Кать, что ты имела в виду?!

– То, что он пришел из ниоткуда и ушел в никуда, вот что.

Ладно, с этим более или менее было все понятно.

Снежанна с облегчением выдохнула.

Катьке никогда не нравился момент их знакомства. Она всегда недоверчиво фыркала и считала, что в бескорыстном порыве Саши Степанова было очень много откровенного расчета. Поначалу вообще называла его брачным аферистом. Замолчала, лишь когда Саша за свои деньги отремонтировал квартиру тетки Снежанны, начал делать ей дорогие подарки, а потом полностью стал ее содержать.

– Ну не знаю… – продолжала она все же некоторое время скептически. – Что это за выигрыши такие? Разве можно тем, что гоняешь шары по зеленому сукну, так зарабатывать?

Потом замолчала. Сашкину меркантильность оставила в покое. Но затем снова нашла причину и зацепилась уже за то, что Снежанна Александра своего не любит и вынуждена жить с ним только из чувства благодарности.

Она вообще-то всегда к нему придиралась. Ну не нравился он ей никогда, как она неоднократно восклицала, и не стоил он Снежанны, по ее утверждениям.

– Так, а потом что ты сказала? – начала опять вспоминать Снежанна, убедившись, что Катька выпроводила Игоря из спальни и теперь говорит с ней вполне нормальным, лишенным интимной игривости голосом. – Ты вот пробормотала: пришел, ушел, а затем помнишь что сказала?

– Что? – осторожно поинтересовалась Катька и почему-то виновато шмыгнула носом. – Не помню, Жан. Ну? Напомнишь?

– Ты что-то такое про его бильярдный клуб сказала, – наморщила лоб Снежанна.

Если бы она слышала внятно, то и помнить бы могла. А она пропустила слова Катерины мимо ушей, потому и мучилась теперь.

– А что про клуб?

Катькин голос вдруг заюлил. И это Снежанне совсем не понравилось. Ее голос юлил только в тех случаях, если собирался выдать откровенную лажу. Соврать, то есть.

Так бывало, когда к ним на работу приходили с проверкой и нарывали какое-нибудь нарушение. Тогда вот Катька и принималась говорить с проверяющими именно таким голосом. Противненьким, сладеньким, срывающимся в некоторых местах до подобострастного сипа.

– Кать! Прекрати! – оборвала ее строго Снежанна, поняв, что она пропустила мимо ушей что-то очень важное, то, что Катька в полусне брякнула по неосторожности и что теперь повторять не хотела.

– Это очень важно, понимаешь?! От этого может зависеть жизнь человека!

– Какого человека? Какого? – выдохнула Катька с насмешкой. – Сашка твой, что ли, человек?

– А что, нет? Он пропал, понимаешь! Его жизни может угрожать опасность и…

– Я тебя умоляю, дорогая, – перебила ее Катерина сердито, заворочалась, скрипнув кроватью. – Опасность ему угрожает! Какая?! Это тебе может угрожать опасность из-за того, что ты вчера в лицо видела настоящего убийцу!

– Я не видела его лица, – рассеянно возразила Снежанна.

– Он об этом не знает! Он может думать иначе! А она… Она о Сашкиной заднице печется! Врун он, твой Сашка! Врун и козел!

– Ну почему?!

– Потому что врал тебе все время и про бильярд свой, и про вторники с четвергами.

– Не врал, не врал! – закричала Снежанна, сползая по стене прихожей прямо на пакет с продуктами и не чувствуя ничего, кроме пугающе болезненной растерянности. – Я сама видела, как он умело обращается с кием. Как он может играть в бильярд и…

– Играть, вероятно, он может, – перебила ее Катька. – Может, и играет в свое удовольствие где-то, но не по вторникам и четвергам, редко по пятницам, – передразнила ее она. – И не за городом, и не за деньги!

– Почему это?

Снежанна покосилась на Сашины тапки, сиротевшие второй день. Что скрывал от нее их хозяин? Почему так долго скрывал – целых три года? И в чем причина такой скрытности?

Слово «ложь» она пока боялась к нему применять. Оно было слишком скользким и мерзким. И от него болезненно сжимало виски и неприятно часто колотилось сердце.

– Потому что нет за городом никакого бильярдного клуба, где бы резались за большие деньги профессионалы, – нехотя призналась Катька.

– Как нет?! Но он же… Он же говорил…

– Господи! Жанна, какая же ты наивная!!! Тебе сколько лет?

– Двадцать пять, – отозвалась Снежанна, хватаясь за спасительный вопрос как за соломинку.

В нем – в этом вопросе – не было ничего грязного и сомнительного. Он был чистым и честным, как и ответ на него.

– Вот, двадцать пять уже, а ты все в небесах витаешь. Я тебе говорю, а ты запоминай, чтобы мне не повторяться, – проворчала Катерина, снова заскрипев пружинами кровати. – За городом нет и не было никакого клуба, в котором бы профессионально и на большие деньги играли в бильярд. Поняла?