На задворках вечности. Часть II. В шаге от бездны

– На сегодня ты мне не понадобишься. Заканчивайте с завалами.

Командир кивнул, зашагав с подворья главного Хранилища. Но, завернув за первую стену, Бэар остановился. Прислушавшись, он уловил обрывки фраз: Хранитель повторяла уже сказанное, снова и снова спрашивая обуглившиеся стены.

Усомнившись лишь на секунду, бывший лейтенант быстро вернулся обратно. Ничего не говоря, он порывисто обнял Илларию, а та, замолчав, неожиданно глупо и тихо разревелась.

Хвост последнего внешнего рукава галактики Антареса казался безжизненным и мрачным. Сюда, как отработанный мусор, прибивало всё, что не нашло своего места внутри звёздных скоплений и туманностей: пыль, осколки, газ, остатки небесных тел, видимые и невидимые напоминания предшественников этой галактики. Мало какие процессы протекали на окраинах, мало какая жизнь в том или ином виде могла тут существовать. Пространства в рукаве с лихвой хватало для свободного полета, и Антарес не случайно выбрал его ради своих уроков. Солнечная система Красной Звезды не годилась для того, что он собирался втолковать Энлилю и Энки, пространство же за пределами его власти оставалось опасным из-за сближения с Кочевником.

Конечно, не находись его галактика под прямой угрозой, он увёл бы парней в открытый космос, показал бы им уникальные аномальные участки их мира. Антарес знал такие немногочисленные места, и они ему очень нравились. Антонимы сгустков притяжения – практически чистые, разреженные, где даже мельчайшие кирпичики мироздания попадались не так часто, как в обычной Вселенной. Творить в подобной обстановке всегда сродни новому холсту. Пустота безлика. Любой мазок в ней – первозданен, не обременённый. Влияние окружающего мира на эти аномалии минимально, словно они находятся вне устоявшихся правил. И лучше места для того, чтобы помочь глупому разуму отказаться от этих правил, Антарес не находил. Сейчас же ему приходилось довольствоваться изрядно запятнанным полотном – окраиной своей галактики.

Как и предполагал Владыка галактики, первые результаты его новых учеников оказались совершенно никудышными, что, правда, нисколько не огорчало Антареса, и даже добавляло веселья. Он по-прежнему с долей негатива относился к перерождённым мутантам Кали, и их неудачи только подтверждали его вывод – всё должно идти своим чередом, в особенности эволюция разума и духа. Нельзя перешагнуть столько ступеней без ощутимых последствий. Невозможно так быстро ужиться со своим будущим «Я», своим грядущим практически идеальным прототипом. До любых высот, да ещё и таких завидных, приходится карабкаться по лестнице многих перерождений, ценой невообразимого, титанического усердия, постоянного труда, судьбоносных, решающих ошибок. Энлиль и Энки же получили всё в слишком короткие сроки. Неудивительно, что их умы бастовали, пребывали в постоянной нестабильности, физические оболочки сыпались как песчаные, а мысли взрывались сотнями орущих, незнакомых им голосов.

Оба они, разваливающиеся поминутно на части, теряющие обличие, форму, самих себя, напоминали Антаресу оголённый, натянутый нерв, на котором без конца и края бренчал бесталанный музыкант, выводя своим смычком бредовые идеи и поступки. Очередной такой поступок даже Антаресу стоил его головы. Он задал им задание: всего-то мгновенно перенести объект из одной части галактики в другую, однако вместо этого, не справившись с высвобожденной энергией, парни распылили не только себя и глыбу метеорита, но и зазевавшегося поблизости Антареса. Сам он в долю секунды восстановил привычное физическое тело. Друзьям же пришлось собирать свои частицы почти весь день.

Когда все трое вновь были готовы продолжать, Антарес перенёс их на поверхность дрейфующего сжатого нейтронного ядра давно затухшей звезды, которое вот-вот рисковало вылететь за пределы галактики. Воздействие гравитации, колоссальная скорость вращения и передвижения малогабаритной, радиусом в пятнадцать километров, сферы чуть было не распылило его учеников вновь. Подстроившись под мёртвую сердцевину взорвавшегося гиганта, оба, всё же, смогли устоять. Антарес расстроено хмыкнул, ожидая совсем иного.

– Ну что ж? – подумав, заговорил он. – Возможно, я начал не с того. Вам не нужны все основы. Что толку? Вы не в состоянии полностью понимать то, что делаете, не осознаёте, как вы это делаете. Вы слишком молоды для открывшегося вам ларца возможностей и шалите игрушками в нём, как глупые дети. Быть может, вместо десятков основополагающих уроков вам поможет один – главный, учащий тому, на что способна энергия.

Ненадолго замолчав, Владыка галактики начал терять физическую форму, преобразуясь в светящийся ком энергии. Её потоки плавно обволакивали пустынную плотную сферу. Всё произошло очень быстро. Ни Энлиль, ни Энки не заметили этого мягкого живительного перехода, но уже в следующее мгновение ядро под их ногами затерялось где-то очень глубоко внутри, обрастая горячей, вязкой мантией плазмы. Ещё неуловимый переход – появился свет, а за ним вздыбилось и растеклось ядовитое жёлтое сияние.

Друзья синхронно оторвались от поверхности невероятной возродившейся звезды, будто та могла навредить им. Лишь оказавшись за световой час от яркого титана, оба, не контролируя накатившей паники и испуга, вернулись к физической форме, материализуясь на ближайшем куске хлама.

– Сдались вам ваши тела!

Антарес нагнал их в миг, появившись рядом.

– Что вы к ним липнете? Из-за своих укоренившихся предрассудков вы пропускаете удивительную возможность.

Учитель заставил их обернуться к звезде.

– Многие ли могут похвастаться прогулкой по солнцу? – романтично заметил он.

Энтузиазм Владыки галактики остался неразделённым. Наблюдая за тем, как наёмники судорожно дышат и подрагивают от потрясения, Антарес вновь приободрился. Шокировать ему нравилось больше, чем угождать, но повторяющаяся канитель начинала уже раздражать гордого ментора.

– Это и есть твой урок? – глотая ненужную атмосферу карликовой планеты, прошипел Энлиль. – Заставить нас бояться?

Владыка галактики назидательно расправил плечи, удивляясь своему терпению.

– Во-первых, прекратите дышать. Мне казалось, что этот этап у вас уже пройден, – сдерживая желание прибить нерадивых учеников, заговорил он.

Переглянувшись, друзья лишь сейчас заметили, насколько сильно походили на себя прежних. Оба, подавив всплеск эмоций, успокоили мысли. Их физические оболочки вернулись к стабильности. Заметив это, Антарес скривился.

– Во-вторых, – его палец взлетел вверх, – не цепляйтесь за это.

Кисть пренебрежительно указала в сторону наёмников.

– Тело вам, по большому счёту, ни к чему, как и дыхание. Не связывайте себя с физическим воплощением. Оно не играет особой роли. В этом кроется ещё один минус вашей ускоренной эволюции. Вы стали практически совершенны, но думаете по-старому. Тут дело в привычке. Возможно, вы и сами начинаете это понимать, но всё равно ничего не можете с собой поделать, продолжая держаться за привычное, за известные вам догмы и правила. Одно из таких правил – у живого создания должно быть тело.

– Однако, – Антарес улыбнулся, – добро пожаловать в мою реальность! Для высших рас Вселенных тело – не более чем один из инструментов общения, осязания и познания. Сюда же я отношу и многие привычные вам вербальные и невербальные методы общения. Для подобных мне – это лишь удовольствие либо забава, на которые не должно уходить и толики драгоценной энергии.

Вы, в свою очередь, подчиняясь привычке, продолжаете тратить слишком много усилий на то, чтобы сохранить свои физические оболочки, а потом, когда они, естественно, страдают от вашей тупости и нерасторопности, тратите ещё больше, чтобы собрать их заново: ищете себя, строите, испытываете адскую боль. Кстати, эта боль иллюзорна и надумана вами же.

Наёмники переглянулись, но Антарес не дал им вмешаться в разговор.

– Да, боль ненастоящая, – повторил он. – Нет ничего неприятного и тем более болезненного в построении физической оболочки. К тому же, для того чтобы воссоздать физическое воплощение, не нужен рассеянный материал. К слову, достаточно взять мысль и то, что есть под рукой, то, что поблизости.

В пример своих слов Антарес неожиданно разлетелся на частицы и так же быстро восстановился вновь.

– Я построил это тело, – его руки скользнули вдоль туловища, – из того, что оказалось рядом, а не собирал прежнее. И, опережая ваш вопрос, я по-прежнему остаюсь собой, даже если моё воплощение не состоит более из первичного материала. Как? – спросите вы.

Энлиль и Энки кивнули.

– Ничего противоречивого, – продолжил Антарес. – Я – это моя сущность. Прежде всего, мой разум и душа. Я – это величина неосязаемая и неизмеримая, она не имеет границ. Все остальное – будь то тело или любое иное обличье – лишь вместилище этой неосязаемой величины, моей сущности. Потеряй я хоть все свои обличья, хоть самое главное – свою галактику, я всё равно не потеряю самого себя.

– Кажется, я начинаю понимать… – прошептал Энлиль.

– Хвала тебе! – передразнил его Антарес. – Когда-то для вас главным казалось то, что осязаемо и трёхмерно. Теперь же ваша физическая оболочка не что иное, как очередная одежда, которую вы можете кроить, перекраивать, шить, перешивать, резать, выбрасывать и создавать до бесконечности часто. Тело – инструмент для разума, посредством которого воспринимается окружающий мир. И данный инструмент далеко не единственный из вам доступных. Была бы только энергия. Примите это. Попытайтесь в следующий раз, когда ваше тело будет уничтожено, не гоняться за разбросанными остатками самих себя, а бросить их и воссоздаться из подручных средств. К тому же, вы можете быть практически кем и чем угодно. Я уже говорил вам, – главное преимущество, которое вам дала ваша эволюция – это свобода.

Владыка галактики ненадолго замолчал, собираясь с мыслями.

– Практически все высшие расы подчинены неким условностям…

Голос его стал тише, пока полностью не исчез, оставшись лишь в головах парней. Ладонь Антареса непроизвольно легла поверх его кулона с миниатюрной галактикой.

– Неким, я бы сказал, цепям, – добавил он.

– Я не утверждаю, что у вас нет границ, – вздохнув, продолжил Антарес. – Но у вас, по крайней мере, нет этих цепей.

Владыка галактики вновь умолк, погрузившись в свои раздумья. Энлиль окликнул его, но их наставник отмолчался. Настроение его резко переменилось, что, впрочем, было для него не редкостью. Из бодрого и многословного лектора он опять превратился в ворчливого задиру.

– Если когда-то я и буду вспоминать эту жизнь, то вы точно займёте в ней самую нудную веху, – раздражённо выпалил он. – На чем мы прервались?!

– Ты говорил, что нам подвластно быть кем и чем угодно, – напомнил Энки. – Вот этого я не вполне понял.

– Почему меня это не изумляет? – съязвил Антарес, но взгляд его остался добрым.

Поворчав ещё немного, он опять прибег к словам, оставляя телепатию.

– И в-третьих, – позабыв про начатое перечисление, повторил Антарес. – Вы можете быть практически чем и кем угодно, если на то хватает вашей энергии. Тут важно, – Антарес заговорил медленнее, подчёркивая каждое слово, – когда вы хотите что-то сделать, к примеру, раздробить эту планету, на которой мы стоим, перенести что-то из одного место в другое, преобразить одно в другое или, скажем, – Владыка галактики обернулся в сторону находящегося вдалеке возрождённого им светила, – зажечь звезду, всё, что для этого требуется, это увидеть себя в будущем действии, стать им.

Вспомните, как сегодня вы облажались с метеоритом. Освобождённая вами энергия разорвала и его, и вас, а всё потому, что она потекла не в то русло. Вам не нужно было окутывать эту глыбу своей силой и тащить её, словно зверя на поводке. Куда ведь проще стать этим метеоритом, примерить его, как одежду, как ваше тело, и перенести его так же, как вы, хвала Создателям, научились телепортироваться. И таким образом вы можете поступать с практически любой живой и неживой материей.

Скажем, меня вам, да не настанет этот день, ещё не подчинить, – саркастично протянул Антарес, – но будут создания и существа, – продолжил он, – которые уступят вам право на их сущности, и ими вы также сумеете распорядиться как самими собой.

– Так это главный урок? То, на что способна энергия? – спросил Энлиль.

– Нет, – коротко ответил Антарес.

Он молча указал на оставленное ими светило, исчезая. После короткой запинки, Энлиль и Энки последовали за ним. Хоть оба и не испытывали теперь страха перед пылающей сферой, привычки всё равно ещё тянули их умы назад, в прошлое, и наёмники с опаской ступали поверх жидкой плазмы.