и с расчищенной старой картины
за последним записанным слоем
хлынут смыслы, сливаясь в едином,
поглотившем их правильном Слове.
2017
Часы
Старинные часы всегда стоят…
И пляшет свет, и сонно липнут тени.
А люди, опускаясь на колени,
из года в год наверх бросают взгляд —
такой обряд, хотя часы стоят.
Они вне расписания и дат.
А время, их покинув, мимо-ходит,
и тянет за незримые поводья,
и манит… но, как преданный солдат,
не покидая пост, часы стоят.
Мерцает свечек призрачный отряд.
Людей сменяют люди, а хоралы —
ночные скрипы. Исправляют нравы
и портят нравы сотни лет подряд.
Но на своём по-прежнему стоят
часы. Когда мы явимся на суд
и все пройдём под ними вереницей,
то время предпочтёт остановиться,
чтоб не считать столетьями минут,
и всё застынет.
А часы пойдут.
2017
*** (две ладони)
Две ладони сложены ковшиком,
но дырявы они, увы,
что ни сыплется в них хорошего,
всё сквозь пальцы – ну впору выть!
И не собрано, не засчитано,
не упрятано в закрома…
Знай, сокровища беззащитные
попадают в чужой карман.
Сколько было тебе отпущено,
а осталось-то – горсть трухи.
Не роняй же из рук опущенных
мне под ноги свои стихи.
2010
Подкинутые
Свернувшись в позу эмбриона,
мы ждём, мы терпеливо ждём:
вот примет роды дом казённый,
вот нас оставят под дождём.
Пелёнки под собой марая,
беззвучным криком заходясь,
лежим, подкинутые раю,
лицом к двери, ногами в грязь.
А кто-то что-то тащит дальше
и грубо ходит по ногам,
но всякий мимо проходящий
надежду оставляет нам.
А те, которые – да в двери,
а те, которых пустят в рай,
нам говорят: здесь всем – по вере,
марай пелёнки – не марай.
И нас никто не подбирает,
мы ни туда и ни сюда,
мы не доношены для рая,
мы и для ада – ерунда.
Но из дверей выходит некто
и нас находит на крыльце,
и поцелуем ставит метку
на каждом вымокшем лице,
и лба коснувшись, смотрит нежно,
стоит печально под дождём…
Но мы упрямо-безутешны
и этот взгляд не узнаём.
2015
Всё хорошо
Всё у нас хорошо! Но увозят осенние листья,
собирая, бесправные, в пыльный казенный мешок.