Как карта ляжет
Марго наблюдала.
– Дверь открыта. Можешь уйти. Лайнер плывет только с теми, кто хочет. Для остальных он стоит, как стоит на одном месте их жизнь.
– Почему тогда ты сказала, что мы можем опоздать на него?
– У меня оставалось всего 15 минут, чтобы выбрать и привести сюда человека, реально нуждающегося в помощи. Потом шанс был бы упущен для нас обеих. И вот: мы здесь. Теперь выбор за тобой: плывём или сходим на берег?
– Почему именно лайнер? Он же просто для красоты.
– Это могло быть что угодно, но основатели проекта решили, что лайнер – лучшая ассоциация с дорогой к новой жизни, к новой себе. С него начинается путь в океан возможностей. Не лайнер плывет, плывут люди в нём в поисках счастья. Готова продолжить?
Даже маленькая надежда на то, что я могу что-то изменить, толкала идти дальше.
Я утвердительно кивнула. И понеслось. Я не забуду этот вечер. Никогда. Страх и боль, жалость и презрение, осознание и разочарование. Эмоции крутили-вертели в водовороте воспоминаний, надежд, страхов. Впервые за долгие годы я училась слушать и слышать себя. Не прятаться, не закрываться, а идти на контакт.
Сколько карт сыграло в тот вечер? Не помню, не считала. Но говорящие картинки до сих пор всплывают перед глазами. О чем подсознание говорило со мной? Что пыталось донести? С каждой картой я входила в азарт. Тянула одну за одной. Картонные уголки загибались и мокли от нетерпеливых рук. Дыхание учащалось. Я не могла остановиться. Хотелось ещё, ещё, ещё больше ответов на вопросы.
Ещё… в голове что-то стрельнуло, и из носа полилось тепло. На ощупь жидкое, на вкус солёное. Я запрокинула голову. Игра закончилась.
Раздался хлопок. Свет залил комнату.
– Первый час. Останешься? На лайнере много пустых комнат. – Марго аккуратно складывала карты и прибирала на столе.
– Спасибо. Я не в состоянии куда-то идти.
Марго понимающе кивнула и проводила в каюту.
Я будто пришла в гости к друзьям. Уют во всем: от домашних тапок до пижамы на стуле. После душа хотелось одного: уйти во власть Морфея.
Обычно я плохо сплю не дома, но после усиленной работы мозг желал скорее отключить тело и перезагрузиться.
Поволока пелены застилала глаза, но события дня не отпускали. Картинки с карт мелькали одна за другой. Они раздражали, мешали уснуть, но избавиться от них не получалось. Везде была я.
Вот из колоды вылетела карта, на которой я руками закрываю себе глаза; на следующей – уши, а потом – рот. Я будто обезьянка, что не видит, не слышит и не говорит. В отчаянии пытаюсь отогнать надоедливые картинки, но прилетают новые: каждая последующая страшнее предыдущей.
Больше всего запомнилась карта, в которой я сижу в высокой башне. Она пылает в огне. Я кричу из окна о помощи, но рядом никого. Спрыгну – разобьюсь, останусь – сгорю заживо.
Проснулась в холодной испарине. Бельё на постели сбилось в кучу. Я повернулась на другой бок и снова провалилась в сон. На этот раз я оказалась на крайнем Севере. Холод добрался до сердца, но не это оказалось самым страшным. Среди безмолвных льдов я стояла одна, а вокруг летали белые духи-тени. Они то подлетали к лицу, то отдалялись, напевая странные песни-мантры. Я порывалась бежать в разные стороны, но везде ждал тупик. Я возвращалась на место, они – за мной.
Какой путь выбрать? Куда повернуть, чтобы скрыться? Где та дорога, которая ведёт к спасению? Тени приближались. Я закрыла глаза, чтобы не видеть их. Но не выдержала и посмотрела. У преследователей оказались лица Марго. Улыбчивые, красивые, но зловещие. Я прислушалась к словам песни: «Пойдём с нами, Ирада. Мы покажем тебе новую жизнь. Новую тебя. Ирада, ты – наш проект. Сделай себя. Измени свою жизнь!»
Отшатнувшись, я потеряла равновесие и резко полетела вниз: дёрнулась и проснулась.
В голове поселился сумбур. Вопросы, которые до этого не тревожили, теперь не давали покоя. Кто такая Марго? Что ей надо от меня? Почему я – её проект? Да, мне хотелось быть красивой и уверенной, как Марго. Но какой ценой? Чего стоило Марго её преображение?
Я слишком мало знала об этой девушке и о происходящем, чтобы сделать правильный выбор. Развернуться и уйти, так и не попробовав измениться, или рискнуть и остаться, не понимая, во что ввязываюсь?
На лайнере правила тишина. Если раньше она казалась комфортной, то теперь —жуткой. Казалось, все звуки умирают, попадая в стены лайнера. Сковырнув обои, я увидела звукоизоляционную прошивку. Даже если что-то пойдёт не так, кричать и звать на помощь нет нужды: никто не услышит.
Оставаться в каюте не хотелось. Она больше не казалось безопасной. Открыв дверь, я прошмыгнула в коридор.
Откуда-то шёл едва уловимый звук, словно кто-то читал молитвы.
Перекрестившись, я пошла на шум. Развязка была уже близко.
Часть 4. Заключение.
Ковёр не выпускал из объятий ни единого звука. Я кралась по коридору навстречу неизвестности. Дверь в бар, где мы недавно сидели с Марго, была открыта, поэтому так хорошо долетали слова:
– Марго, ты в ней уверена? Боюсь, она не оправдает ожиданий.
– Профессор, на 100 процентов. Более несчастного человека в парке было не найти. Ей нужна помощь. Я справлюсь.
– Ты дважды ошиблась. Третий год не можешь защитить проект. Может, не готова?
– Вы в меня не верите! И не даёте довести дело до конца. Если бы утвердили двух других, я бы уже защитилась. Кстати, что за музыку вы привезли из Зимбабве? Похожа на молитву.
– Это древний ритуал. Не мог не записать, когда услышал. Расслабляет лучше любой медитации. Хочу включить в наш курс.
Я не видела, с кем общается Марго. Но, судя, по разговору, это был важный человек. По шуму с улицы я поняла, что окна открыты. Было очевидно: я попалась на крючок сектантской организации. Пока не поздно, нужно уходить. Хоть Марго и обещала, что всё зависит только от меня, я чувствовала: ловушка закрывается. Мои размышления прервал вой сирены. К лайнеру приближалась не то скорая помощь, не то полиция. В голове пронеслась мысль: логово сектантов раскрыто, полиция приехала спасать меня.
– К нам уже давно никто из служб не приезжал. Неужели опять соседи нажаловались? Но от нас звуков никаких: уже изоляцию сделали. – Таинственный собеседник Марго явно недоумевал.
– Марго, а что за таблетки принимает Ирада?
– Таблетки? Впервые слышу. Вы опять копались в вещах претендентов? Мы же договаривались: личное неприкосновенно!
– Если бы ты тщательней отбирала людей, нам не пришлось бы их обыскивать. Вспомни, кого ты привела в прошлый раз.
– Да, вышла накладка. Но они нуждались в поддержке, в этом я не ошиблась. Кто знает: может, они бы остались живы, если бы меня не лишили возможности помочь.
– Наивная. Думаешь, компания выделяет деньги на развитие нашей программы, чтобы помочь психически нездоровым людям? Как бы не так. За нашими разработками – будущее, в котором деньги и власть вместе с рычагами психологического давления покорят мир. По сути, уже сделали это. Не идеализируй работу. Нам дают возможность развивать науку взамен на будущее рабство.
Впервые Марго увидела работу под этим углом. Ей стало страшно.
А мне стало страшно от того, что я забыла выпить таблетки. Мне же нельзя пропускать время приёма. Иначе… А что будет, если я не выпью их?
Пока я думала, взгляд блуждал по стенам и наткнулся на зеркало.
В нём отразилась перепуганная бледная девушка с затравленным взглядом.
Вдруг по зеркальной глади пробежала волна. Отражение стало расплываться, контуры исчезли буквально на секунду, чтобы вновь вернуть меня в непривычном виде: в смирительной рубашке. Я смотрела в зеркало, а в нём будто шло странное кино. Люди, события сменялись с сумасшедшей скоростью: санитары, психушка, уколы, годы лечения. И в центре происходящего я. Это правда или вымысел? Может, все видения из-за непринятых лекарств? Какие таблетки я принимаю столько времени? Почему не помню ничего из увиденного?
«Бом – бом – бом!» – кто-то пытался попасть на борт.
– Марго, узнай, что им надо от нас.
Я спряталась за штору у иллюминатора.
– Вы по какому вопросу? Опять кто-то жалуется? – спокойно спросила Марго у посетителей.
В просвет было видно, как человек в белом достаёт какую-то бумажку.
– Вы её знаете? Она сегодня ушла из клиники и не вернулась.
– Какая клиника? Вы о чем?
– Это Ирада – пациент нашей клиники для душевнобольных. Она пережила сильное потрясение, но сейчас в состоянии ремиссии. События прошлого стёрлись из памяти. Но любой всплеск эмоций может вернуть её в то состояние. Иногда она сбегает погулять (ей нравится наблюдать за людьми), но всегда возвращается. А сегодня не вернулась. Мы находим пациентов по маячкам в телефоне. Так вышли на вас.
Память постепенно восстанавливалась. Таблетки совсем задурили голову, вытеснив воспоминания. Так вот о чём кричало подсознание: помощь! Мне она необходима. Как я оказалась в психушке? Почему меня там закрыли? Кто в этом заинтересован? Без лекарств я чувствовала себя абсолютно здоровым человеком. Марго смогла разглядеть во мне этот крик, скрытый так глубоко, что я о нём не догадывалась. Кто ты, Марго? Кто? Неужели сектантка? А кто я? Психопатка или жертва системы? Что делать? Веры нет никому.
– Расскажите подробней о пациентке. – попросила Марго.
– Мы не имеем права. Информация конфиденциальная.
– Мне можно. Я не представилась: Юрко Маргарита Юрьевна. Доцент кафедры психологии, практикующий психотерапевт и соискатель Гранда по направлению "Роль психотерапии в современном обществе". Я обратила внимание на Ираду, так как она выглядела потерянной и несчастной. И хотела предложить поучаствовать в проекте, чтобы обрести себя. Но я даже представить не могла, что помощь настолько нужна! Пойдемте, я провожу вас в каюту Ирады.
– К сожалению, случай запущенный. Психотерапия не справится. Только лекарства притупляют воспоминания. – откровенничали санитары.
– А их не надо притуплять! Надо проработать и отпустить.
Разговаривая с санитарами, Марго приближалась к каюте.
Будто почувствовав мой взгляд, она обернулась и подмигнула. Затем завела санитаров в каюту и закрыла за ними дверь на ключ.
– Давай, Ирада, соберись! Я верю, что могу тебе помочь. – крикнула Марго. ⠀
И я ей тоже верила. Почему бы не рискнуть? Больница никуда не денется, но мне нужна новая жизнь!
Не сговариваясь, мы бросились к выходу.
***************************************************
Спустя год.
Нас не нашли. Мы до сих пор в поисках родных берегов. Мощный навигатор – вера в себя ведёт нас по жизни.
Граница под замком
Людмила Сенькова
«Мы надеемся, что у нас не
будет запоров на границе»
В.С. Черномырдин.
«Вот границы, они для чего? Что бы одни их берегли, а другие нарушали. А иначе как? А иначе – никак! А иначе хаос на земле будет. А вот когда ты границу охранил от нарушителя, будь он неладен, тогда на земле и порядок наступил!» – так думал рядовой срочной службы Иван Жилкин, меря широким кирзовым сапогом вверенную ему приграничную зону, что тянулась на много километров вперед и обозначала свою принадлежность полосатыми длинными столбами.
Раннее утро только просыпалось, легко сбросив себе под ноги пышное одеяло из тумана. Над деревней, до которой было рукой подать, громко проголосил первый петух. По другую сторону границы ему ответил цветастый сосед. Перекликнулись, да примолкли. А с востока, как будто только и ждала этого, скромно улыбнулась розовым цветом тихая зорька. Улыбнулась, да и разлилась по молочному небу в радостном сиянии.
Иван с гордостью оглядел границу. Красота! Везде царил порядок, что комар носа не подточит. Деревья за спиной только честь не отдавали – стояли стройными рядами, кусты – эти выскочки, тоже росли смирно, не высовывались где попало. Травка причесанная, цветочки – спят не колохнутся. И вдруг! Непорядок, товарищ рядовой! Взгляд его споткнулся и закружился кубарем, увидев, как на родную землю с чужеродной территории прыгают на зеленых ходулях диверсанты – усатые глазастые кузнечики!
– От, етить твою мать! Порядок весь порушили, безмозглые твари! А ну-ка геть отсюдова, окоянные! – замахал Жилкин длинными оглоблями рук, спасая границу от незваных гостей.
Кузнечики бестолково трескнули в воздухе погремушками и зелеными брызгами затаились в приграничной траве. Иван оглядел просторы, крякнул от радости и пошел вперед. Охранять дальше!
А на другом конце земли, в родной Ивановой деревне, что безродной сироткой затерялась среди просторов нашей – упади, растопырив руки, и все не обхватишь – Родины, стояла глубокая ночь. Черная, как новоиспеченный афроамериканец, а в простонародье просто негр, посреди которой не светил ни один фонарь. Да и не было в деревне этой сроду-то ни одного фонаря. Так управлялись. Еще и сподручнее: и парочкам целоваться, и ворью мелкому тащить имущество чужое. Сидели в той деревне на лавочке бок к боку – теплее, потому что так – почти жена Ивана, да друг его закадычный, который к службе военной оказался непригоден из-за болезни, на которую сапоги ровно не надевались.
Почти жена Ивана семечки лузгала да смачно так: бросит семя в створки рта, хрясь, тьфу, чав-чав! Сглотнет, и по новой! Хрясь, тьфу, чав-чав! А друг Ивана, закадычный в то время, как тот охранял границы и порядок стерег, пытался нарушить границы девичьей чести его почти жены! Ручонки свои шаловливые так и тянул, так и тянул на неизведанные им пока обширнейшие, а от того и очень привлекательные территории.
Вы чего непотребного-то только не подумайте. Просто парень, по молодости лет, любопытный был, ум у него пытливый присутствовал, вот и хотел знать, все там, так же, как и у других, или что интереснее есть?!
Но почти жена Ивана тоже строго честь свою блюла! Недаром ее Иван-то в подруги жизненные выбрал. Между хрясь, тьфу и чав-чав она локотком нежно так, легонечко повела, и брыкнулся через голову с лавочки закадыка Ивана! Охнул, потер рукой место ушибленное, встал да ушел восвояси, обиженный. А почти жена Ивана ему еще вслед шелухой от семечки плюнула: да-а, тьфу!
Граница, она ведь, братцы, должна крепко охраняться да беречься от любого неприятеля, а иначе не будет в жизни порядка, а будет хаос один! А кому это надо?!
Птенец
Анастасия Сысоева
«Каждое живое существо
нуждается в ласке и любви.
Ведь это всегда чей-нибудь ребёнок»
Евдокия Афанасьевна жила в деревне с пятилетней внучкой. Муж её умер, а дочь работала в городе и по выходным навещала девочку, оставшуюся на попечении бабушки.
Весь июнь стояла пасмурная, дождливая погода. В такие моменты в саду и на огороде было особенно хорошо. В воздухе витала прохлада, и внучка выходила полюбоваться тем, как работает бабушка – статная, высокая, ещё красивая женщина. Девочка любила наблюдать за ней и в доме. Осторожно выглядывала из-за печки и украдкой смотрела, как та ходит по комнате, с тревогой вглядываясь через окно в потемневшее небо.
– Надюшка? Где ты, внученька? Опять спряталась от бабушки? Я пойду птиц загоню. А ты гляди у меня, на улицу не вздумай пойти. Ишь, какие тучи ветер нагнал, того и гляди дождь нагрянет, – бабушка выходила в сени и, надевая галоши, шла во двор.
Каждую субботу Надя маячила возле двери, ожидая маму. Ходила полдня из угла в угол быстрыми, неровными шагами, а потом бежала в другой конец комнаты. Там, в серванте, среди хрустальной посуды стояла фотография. На ней она сидела в обнимку с мамой, красивой молодой женщиной. Обе в белых платьицах и белых панамках. Бабушка, видя её опять у серванта, каждый раз охала и крестилась. А потом они обе садились у окна и пели песни. Вернее, Евдокия пела, а Надя как могла подпевала.
Татьяна, дочь Евдокии, приезжала обычно к вечеру. Ночевала одну ночь и наутро, в воскресенье, уже уезжала.
– И куда тебя всё несёт? С дочерью толком побыть не хочешь, – беззлобно ворчала ей вслед Евдокия. – Эх, Таня-Танечка, ведь она твоя семья! Помру я, и кроме Нади у тебя никого не останется.
– Мам, ну зачем ты мне опять всё это говоришь? Мы же уже всё сто раз обсудили! Обустроюсь в городе, жильё нормальное будет, работа человеческая, а не как сейчас, ночная, тогда и заберу её.
Чтобы не слышать, о чём говорит мама, Надя обычно подходила к старому, обшарпанному телевизору и торопливо включала его. Крутила рукоятку, нажимала на кнопки, чтобы сбить изображение, и когда на экране показывалась рябь, слышалось громкое шипение. Девочка стояла возле телевизора, зажав уши, пока не хлопала входная дверь.
После отъезда матери Надя замыкалась и два дня молча ходила по комнатам, беспокойно теребя крестик на шее. Бабушка вздыхала, глядя, как внучка мается, но ничего поделать не могла.
Чтобы хоть как-то развеселить внучку, Евдокия выводила её во двор и занимала хозяйством. Давала пшено, просила мыть поддоны для воды, и Надя с радостью кормила и поила бабушкин птичник.
Особенно ей нравились жёлтые пушистые цыплята, маленькие и беспомощные, они бегали за мамой наседкой и пищали наперебой.
– Пы мэ ы, – пыталась повторить Надя и весело смеялась.
Рано утром девочка убегала из дома, чтобы посмотреть на их мирную, уютную жизнь. Тихо, на цыпочках, подходила к окну, медленно открывала створки и через заднее окно, чтобы не будить Евдокию, выбиралась во двор. Слышался скрип ставен, и чуткая бабушка просыпалась.
– Кто здесь? – Евдокия бросала взгляд на внучку. – А, это ты, шалунья. И опять через окно. Что ж с тобой делать-то? – девочка улыбалась, но ничего не говорила в ответ.
Однажды, когда Надя была во дворе, приехала мама. Не в субботу, а в обычный будний день. Приехала не одна, с новым мужем.
– Ма, ты в хате? Или во дворе? – входная дверь распахнулась, и в комнату вошла Татьяна, а следом за ней – мужчина средних лет, одетый в спортивный костюм на молнии.
– Здесь я, – услышав дочь, Евдокия выглянула из сеней и обеспокоенно посмотрела на гостя. – А мы тебя в субботу только ждали.
– На тебя не угодишь! Знакомься, это Дима, мой муж. Я теперь у него в магазине заведующей работаю, – Дмитрий бесцеремонно прошёл к столу, накручивая на пальце брелок от автомобиля. Взял стул, поставил в центр комнаты и уселся на него.
– Ну вот и хорошо, вот и славно, – бабушка начала суетиться, собирая на стол угощенье. – Заберёте Надюшку и будете жить одной дружной семьей. Авось и речь у неё пойдёт на поправку. А то, не ровен час, скоро в школу идти, а она как телёнок – всё «мы» да «гы».
– Вот об этом мы и приехали с тобой поговорить, мам. Нам сейчас ребёнок ни к чему, понимаешь? И потом, может, у нас с Димой свои, нормальные дети будут, а Надей… ей же заниматься надо. У меня должность вон какая ответственная, документы на мне, печать… Кстати, где она у тебя? Мы ей тут вот подарок привезли. Я Диме сказала, что не надо её баловать, в деревне живности и так навалом, но он меня уговорил, – Таня открыла переноску, которую всё это время держала в руках, и выпустила на пол лохматую серую кошку. Та, обнюхав незнакомое помещение, стремглав выбежала из дома на улицу.
Евдокия хотела что-то сказать, но потом, посмотрев на дочку, покачала головой, не решившись говорить при постороннем человеке. Всё это время девочка была во дворе и, замерев возле открытого окна, смотрела на происходящее в комнате. Чувствуя нарастающую тревогу, она видела, как мама нахмурилась, как заплакала бабушка, как здоровый бородатый мужчина подошёл к маме и положил руку ей на плечо. Мама начала что-то громко говорить, но Надя её совсем не слышала: в ушах шипело, как будто всё происходящее она видела по телевизору.
Девочка побежала в дом, чтобы настроить изображение и обнять маму. Но, увидев выбежавшую навстречу серую кошку, в растерянности остановилась и с опасением посмотрела на входную дверь, не решаясь войти.
Услышав во дворе птичий гомон, девочка побежала к сараю. Там, среди пушистых пищащих комочков, она заметила серую кошку. Лохматое животное сердито урчало и цепко держало лапами одного из цыплят. В зубах виднелась свесившаяся набок головка и жёлтый клювик. Надя с криками бросилась на кошку, пытаясь вырвать птенца из её зубов. Выплюнув добычу, кошка тотчас же убежала.
Прижимая к себе маленькое бездыханное тельце, Надя вбежала в дом и положила цыплёнка на кровать к бабушке. Та сидела у окна и не отрываясь смотрела на портрет мужа, висевший на стене.
– Мэ ваа на уу, – девочка взволнованно пыталась объяснить бабушке, что произошло во дворе.
– А, Надя… внученька, что случилось? – бабушка пыталась разобрать речь Нади. Та махала руками, а потом подбежала к своей кровати, на которой были разбросаны игрушки, и пыталась там что-то найти. Не найдя нужного, девочка залезла под кровать так, что торчали одни сандалии.
Через секунду Надя торопливо вылезла из-под кровати, держа в руке резиновую грушу из детской аптечки. Засунув узкий конец в клюв птенца, девочка сжимала грушу, пытаясь вдохнуть в него воздух, но цыплёнок не подавал признаков жизни. Бросив грушу, Надя кинулась к столу. Отщипнув хлебный мякиш, она стала совать скатанный в руках комочек в бледный мизерный клювик. У девочки это плохо получалось, и она отчаянно стала звать бабушку.
– Ба а у а…. Ба а у а! – Надя гладила цыплёнка руками и горько плакала.
Сзади подошла бабушка, села рядом и обняла внучку.
– Я здесь, моя хорошая. Здесь, моя милая. Я твоя бабушка. А ты моя золотая девочка. Только моя, – Евдокия посадила девочку на колени и, покачивая её, начала петь колыбельную. Постепенно Надя успокоилась и крепче прижалась к бабушке.
Уснувшую девочку, Евдокия на руках перенесла на кровать. Потом достала носовой платок, завернула в него цыплёнка и вынесла во двор.
Туфли на вырост
Екатерина Чернышова
«Родительские мечты не всегда
ведут детей в рай»
В некотором царстве, в тридевятом государстве жили-были Король и Королева. И была у них маленькая дочка – Королевна. В девочке-прелестнице с лёгкими, как прозрачный летний воздух локонами, звонким и чистым, как соловьиные трели, голоском родители души не чаяли. Называли её ласково Королёк, нежно любили, лелеяли и холили.
Не подумайте плохого, девочка вовсе не была избалованной капризулей. Помогала родителям по королевскому хозяйству по мере своих скромных сил, прилежно изучала королевские науки, обожала животных и свой маленький садик с редкими цветами.
Однажды Королева-мама так устала от управления королевским хозяйством, что попросила у Короля выходной.
– Конечно, моя дорогая! – немедленно согласился Король. – Непременно нужно отдыхать. Сходи куда-нибудь, развейся.
Королева тут же позвонила своим подружкам, и они все вместе отправились по магазинам. Да-да, в некоторых царствах, тридевятых государствах бывают телефоны и магазины, а у королев – подружки, в любой момент готовые к приключениям.
В конце концов дамы совсем утомились и решили передохнуть. Отправили пажей с покупками в карету, припаркованную рядом с торговой площадью. А сами, весёлые и довольные, отправились в кофейню подкрепиться пирожными и взбодриться чаем.
Сквозь большие окна кофейни хорошо просматривалась улица, толпы гуляк и магазинчики напротив. Прихлёбывая ароматный чай, Королева заметила в одной из витрин прекрасные туфельки. Их изящная форма, необычный сияющий цвет так и притягивали взгляд. Она твёрдо решила – туфли непременно нужно купить!
Сказано – сделано. Чай выпит, пирожные съедены. Королева и подружки стайкой вились вокруг чудесных туфель.
– Как нет других размеров? – расстраивалась Королева.
Для неё самой туфли были маловаты, а для дочери слишком велики.
– У нас есть только одна пара, – чопорно отвечала продавщица, сильно почтенного возраста женщина в скромном платье в пол и забавной шляпе.
– Что же делать? – Королева никак не могла смириться с невозможностью купить очаровавшие её туфельки.
– Возьми дочке на вырост, – предложила одна из подружек.
– Прекрасная идея! – обрадовалась Королева.
Невзрачная для такой красоты коробка ехала домой в руках Королевы, а все остальные покупки под сиденьями кареты.