Французская вдова

– Да я, собственно, просто мимо проходил, когда услышал, как они ссорятся. Невольно стал прислушиваться. Мне вовсе и не надо к Зубову. А вы идите, идите… Помощница Владислава Арсеньевича руку сломала, так что доступ к телу свободен.

Старик развернулся и двинулся в том же направлении, что и Марьяна Гурьева. Актриса уже скрылась, но у Федора создалось впечатление, будто Тройченко намерен ее догнать. Шел он поспешно, и его трость издавала зловещий стук.

– Пойдем, – предложил Тарасов Федору. – Раз уж пришел в театр, надо засветиться у главрежа, это обязательная процедура, как омовение рук перед обедом. Пусть уж он нас благословит, и тогда мы побродим по коридорам.

Он побарабанил по двери костяшками пальцев и, услышав приглашение войти, переступил порог. Федор шагнул в кабинет вслед за ним. За большим столом у окна сидел человек удивительной внешности. Его лысина, как карта мира материками, была покрыта старческими пятнами. «Весь в фоксах, – усмехнулся про себя Федор. – Как настоящий раритет». Лисьими пятнами или, на жаргоне коллекционеров и реставраторов, фоксами, назывались рыжеватые или бурые пятна на листах старой бумаги. «Люди тоже окисляются со временем», – решил Федор.

Впрочем, если бы не эта пятнистая лысина, Зубову никто не дал бы его лет. Когда он поднялся навстречу гостям, Федора поразила его подтянутая фигура. Да и вообще весь он дышал свежестью и силой. Здоровый цвет лица, ясные глаза, красивые руки…

– День добрый, Андрей, – поприветствовал режиссера Зубов. – Кого это ты мне сегодня привел?

Он говорил как людоед, ожидавший на завтрак очередного грибника.

– Федор Буколев, прошу любить и жаловать, – гундосым голосом ответил Тарасов. – Занимается антиквариатом.

– В основном книгами, – подсказал Федор и выдвинулся к столу, протянув руку для рукопожатия.

Зубов энергично пожал ее и в свою очередь сообщил:

– Владислав Арсеньевич Зубов, ответственный за весь этот… цирк. Нет, ну честное слово цирк. Приходит ко мне следователь с раннего утра, сует в нос старый журнал. Когда-то, много лет назад, актриса нашего театра носила, видите ли, браслет из листиков с изумрудами. А я теперь должен за него отчитываться!

– А следователю зачем этот браслет сдался? – прикинулся непонимающим Тарасов.

– Говорит, будто убитая Света Лесникова им интересовалась. Я что тут, по их мнению, слежу за бабскими побрякушками?

– А при чем здесь Марьяна Гурьева? – не отставал Тарасов, переминавшийся с ноги на ногу.

– Костюмерша донесла следователю, что видела браслет на руке Марьяны в день премьеры «Узницы короля». Ну, вот я ее и вызвал. А она, как водится, в крик! Бабы вечно кричат, как будто просто объяснить у них не получается. Или глотки у них приспособлены только для воплей? Не пойму.

– А что-нибудь новое известно об убийствах Светы и Ларисы?

– Ничего нового, – ответил Зубов. В его голосе слышались грохочущие интонации. Вероятно, со своей паствой он привык обходиться строго. – Ну, да ладно… Оставим эту тему. Скажите лучше, чем это наш театр привлек антиквара? Неужто нашли у нас какую-нибудь невероятную ценность и рассчитываете выторговать? Это было бы очень кстати.