Превратности судьбы

–Живот, безусловно, важное место у человека, там пудинги и фрукты помещаются, и среди всего этого где-то ещё и сердце прыгает. Наверное, еду проталкивает…Но я не хочу стать такой же объёмной, как Вы…А то сердце совсем надорвётся.

Взрослые рассмеялись. Смеялась даже сама Ванда, нисколько не обижаясь на ребёнка.

Мирра обратила внимание на Летбриджа, его лицо стало ещё более привлекательным, когда он улыбнулся: на щеках возле губ появились три небольших мимических бороздки.

Пэлэм Коуэн громко смеялся, через всю его щёку легла обаятельная полоска.

–Расскажите что-нибудь интересное из морской жизни,– попросила леди зрелых лет миссис Мэнди Уайт, щуря свои близорукие карие глаза.

Её непоседливый сын Вуди восьми лет, вертел головой, разглядывая новых для себя людей.

Огастес Коксон поведал:

–В молодости я ходил на китов. Так вот: язык голубого кита весит столько же, сколько весит слон.

–О, сколько же нужно силы, чтобы им пошевелить,– воскликнула Манелина.

–Но киты не разговаривают,– хмыкнула миссис Уайт.

–Язык жирафа почти полметра, я в Африке на них как-то охотился,– добавил Пэлэм Коуэн,– Жираф может достать языком до своего уха.

Дамы опять удивлялись, повар подал другое блюдо: устрицы под соусом.

Когда пассажиры покинули столовую, второй помощник капитана Коуэн заметил Летбриджу:

–Глупо влюбляться в пассажирку…Их у тебя будет оё-ёй!

Коксон вздохнул:

–Любовь всегда безрассудна. Её невозможно объяснить.

Его суровое лицо стало вдруг совсем печальным.

На небе было множество мелких облаков, словно Бог рассыпал свой небесный жемчуг, и теперь он сияет на радость людям.

С грацией истинных королевских кровей Мирра прошлась по палубе кормы. Корма – это променад для аристократов, тогда как нос корабля – для плебеев. Её муж беседовал с мистером Бистоном на другой стороне кормы, изредка бросая косые взгляды то на жену, то на других дам.

Шерла спрашивала мать:

–Облака – это крылья ангелов?

–Наверное,– задумчиво говорила Манелина, глядя ввысь.

Миссис Мэнди Уайт обратила внимание пожилой дамы-шотландки Файфы Мак Фаден:

–Маркиза Ребекка Венаблез нацепила на себя груду бриллиантов, задрала нос, воображая себя, если не красавицей, то хотя бы лакомым куском для потенциального жениха.

Миссис Мак Фаден кивала, соглашаясь:

–Да, у бедняжки великоват нос, слишком длинные губы, но всё это с лихвой компенсируется её приданым.

–Но будет ли верен муж такой нескладной особе?

–Это какой субъект попадётся…Сдаётся мне, что даже такая красавица, как баронесса Мирра Хэйвлок страдает от непостоянства муженька.

Риг Летбридж разглядел среди гуляющих по корме Мирру, оставил рулевого одного, и спустился на корму. Подошёл к миссис Хэйвлок.

Оглоушил её вопросом:

–Можете мне крылья дать?

Не понимая в чём подвох, девушка переспросила:

–Хотите отсюда улететь?

–Хочу умчаться на крыльях любви в страну грёз.

–Аристотель был прав: остроумие – дерзость, получившая образование. Зачем Вы так шутите?

–Я не грублю и не шучу.

Разве мистер Летбридж не понимает, что ухаживать за замужней дамой неприлично?

Она в замешательстве лепетала:

–Это ужасно! Ужасны те слова, что Вы мне говорите.

–С каких это пор любовь причислили в разряд чудовищ?

–Не нужно рисковать здоровьем, и строить мне глазки, сэр; мой муж за нами наблюдает, а характер у него зверский.

–Спасибо, леди, за предупреждение, в мире расплодилось так много страшных эпидемий и кровожадных людоедов, что каждый гражданин просто обязан следить за своим здоровьем. Но я, к сожалению, выпадаю из числа благовоспитанных граждан, я люблю риск.

Барон Хэйвлок оставил чиновника Бистона и спешил к жене и её новому знакомому.

Мирра грустно поведала Ригу:

–В последнее время я не верю в любовь.

–Пифагор утверждал: «Через утверждение любви произойдёт улучшение человеческой природы».

–И это утверждение любви находится в Вашей каюте?

–Не думал, что Вы меня так низко оценили. Я восторгаюсь Вами. Я никогда не опустился бы до таких низких просьб.

–Тогда чего Вы хотите?

–Общения. Я очень рад нашему знакомству.