Соседи и родня Оттавии Малевольти

–Будешь жить также, как и среди своих. У английских аристократов, так же, как и у индейцев, приветствуется гордость и полная безразличность на лице.

–Раздевайтесь, я накормлю вас,– пригласила Роза.

Тут Орин заметил, что в углу суетится девочка-подросток, кромсая рыбу на части.

–Приютила сиротку по имени Листок. Она смотрит за девочками, когда я добываю пищу,– пояснила хозяйка дома наличие подростка.

7июня 1.818 года. Орин Филдинг работал наёмным капитаном в судоходстве Квебека, чтобы заработать состояние поприличней и выплатить Россу компенсацию за поломку и простой судна.

Он купил билеты в Англию для всей семьи, и ему предстоял сложный разговор с Розой. Увезти детей тайно он не мог. Интим за эти годы у них, конечно, был, и каждый раз барон боялся, что вскорости Роза родит ещё двойню.

И вот гуляя с девочками и женой в лесочке у города, глава семьи опустился на корточки, зачерпнул пригоршню земли, помял её, и с тоской изрёк:

–Вроде та же земля, то же Солнце, но это не дом.

–Я поняла тебя. Ты хочешь вернуться на Родину.

–С вами. Поедим?

–Если муж – замечательный человек, жена последует за ним хоть на край света, примет все его догмы и будет стараться не подвести благоверного.

«Почему сердцу нельзя приказать полюбить?»– с жалостью к жене подумал Орин.

–Твои родственники, наверняка, будут сердиться твоему выбору жены…

–Тебе незачем волноваться и боятся, Роза, моя сестра – обходительный и приятный человек.

А сам поёжился, вспоминая спесивое выражение лица Наяды. Всё же он заранее предупредил сестру письменно, когда приедет и с кем приедет.

Беседку оплетали ползучие растения. Вьюнки с нежными цветами тянулись к солнцу, которое радостно изливало свет на Землю.

Вокруг тропинки к беседке толпились разросшиеся кусты шиповника и роз.

Вдали теснился густой бор. Его прохлада и тень манили в столь знойный день.

Наяда с удивлением обнаружила читающую гувернантку одну без Энджела.

–Где мальчик?– вопрошала леди.

Служанка уронила книгу и испуганно хлопала глазами.

–Где мальчик?!– строже повторила вопрос госпожа.

–Я покажу,– наконец проговорила гувернантка, и пошла по тропинке.

Миссис Олди засеменила сзади.

Энджел сидел на мраморном постаменте на корточках, обняв статую в виде сидящей женщины с ребёнком на коленях. Глаза мальчика были закрыты. Он о чём-то думал или мечтал.

–Вот видите, леди, ничего страшного. Он часто сюда убегает и сидит так часами.

Не обращая на неё внимания. Наяда подошла к племяннику, дотронулась до плеча.

–Энджел, что ты здесь делаешь?

–Я представляю, что это не каменная глыба, а моя мама…Мне её очень не хватает…Она правда никогда не придёт?

–О. Энджел!

И Наяда обняла малыша. «Правильно, что все слуги ненавидят меня,– ругала она себя,– Не замечать печальных глаз покинутого ребёнка! Я – моральный урод. Не женщина, а ледяная глыба. От счастья, что дарит мне Биффорд, ничего не вижу вокруг».

–Вы уволены,– оглянулась леди на гувернантку, зло глядя на девицу полными слёз глазами.

Та хмыкнула и зашагала к дому за своими вещами.

«Как жестоки люди,– плакала женщина, сжимая Энджела в объятьях,– Мальчик часами изо дня в день сидел здесь, слуги ходили мимо, и никто не уведомил меня о странностях в поведении ребёнка. Малыш ждал ласки от каменного изваяния, интуитивно понимая, что окружающим людям не до него».

В толпе встречающих на причале затерялась Оттавия Малевольти. Наяда рассказала о приезде Орина тёте Тине Бонэм, та Элеоноре, а от неё узнала и Отта.

Жёны матросов плакали от счастья, выкрикивали имена мужей.

Вот люди сходят с трапа, попадая в объятия родных. Радостные возгласы, смех, причитания…

Сердце Отт ёкнуло, а внутри всё похолодело, будто на мгновенье кровь в жилах замёрзла: барон Орин Филдинг спускался, поддерживая за локоть смуглокожую женщину в строгом европейском платье. Кто-то из команды нёс двух четырёхлетних близняшек, которых, как только спустили на сушу, вручили Филдингу.

Оторопевшая Наяда приблизилась к брату. Сухо ему кивнула и пригласила в карету. Она в тайне надеялась, что темнокожая жена, о которой написал брат в письме, на деле окажется розыгрышем.

Где-то в толпе кто-то отчаянно рыдал. У Орина почему-то сжалось сердце. Предчувствия его не обманули: рыдала действительно Оттавия. И если бы в эту минуту Орин разглядел в толпе её черты лица, то бросился бы к ней.

–А я считала розу красивым цветком,– хмыкнула Наяда.

Тут она разглядела ясные глаза одной из племянниц, Фионы. Обняла девочку, прижала к себе.

Но в карете не удержалась и полушёпотом заявила брату:

–Ты бы мог содержать эту Розу с детьми, а не тащить сюда через океан на посмешище над родом Филдингов.

Наяду покорёжило от мысли, что брат перемешал свою высокородную кровь с кровью какой-то аборигенки.

Орин, ухмыляясь, просвещал Наяду:

–Роза – это моя самая невинная шалость. Если бы ты, сестра, видела что творят благородные, белые джентльмены в жарких объятиях тропиков, когда пойло дикарей ударяет в их цивилизованные мозги!.. Даже, когда только ступаешь на незнакомую землю, от буйной красоты природы впадаешь в лихорадочный раж. Хочется осмотреть всё, узнать, что за племена здесь живут, как течёт их жизнь… И чем больше общаешься с аборигенами, тем больше проникает в кровь горячечность их темперамента.

–Понятно…дикость заразна.

Брат с иронией укорял сестру:

–Приём был восхитителен. Тепло и радушие так и струилось из тебя.