Назови меня полным именем

Таисия хмуро улыбнулась, вспоминая, с каким изумлением класс принял новое положение дел: самая некрасивая и незаметная девчонка оказалась за одной партой с самым известным парнем школы, чемпионом города и области по многоборью. И к тому же под его надежной защитой.

Сама Таисия не сказать чтобы сильно радовалась этому: Федор Федорович оказался настоящим деспотом. Она перестала быть чужой в классе, с ней теперь считались, но…

Таисия заплатила за это собственной свободой!

И платит до сих пор. Потому что Федор Федорович слышит только себя. И только собственное мнение для него важно. А Таисию он считает просто подопечной. До сих пор.

Он, как щенка беспомощного, подобрал ее на улице. Не хочет замечать, что Таисия выросла. Давно при паспорте и совершеннолетняя, даже по законам привередливой Европы.

Страшно подумать, ей скоро двадцать четыре!

Они практически одного возраста – подумаешь, восемь месяцев разницы, даже года нет. Но бессовестный Федор Федорович всегда вел себя так, будто Таисия лет на десять младше и совершеннейший несмышленыш.

Он со своей сестрой больше считался, а Ксюхе только-только исполнилось девятнадцать.

Впрочем, Ксюха устроила бы ему, начни старший братец указывать, что делать, как делать, с кем дружить, где работать, где учиться или куда ходить по вечерам.

Ксюха почти такая же своенравная, как Федор Федорович. Они и внешне похожи, все-таки родные брат и сестра, только Ксюха на голову ниже и раза в два тоньше.

И все равно выше ее, Таисии.

И солидно шире в плечах.

А уж насколько красивее…

Понятно, почему Федор Федорович с Таисией не считается! И до сих пор снисходительно зовет Мелкой. Смотрит на нее как на заморыша, который может упасть от легкого сквозняка. Или слечь от него же с воспалением легких.

Девушка посмотрела на фотографию бабы Поли и укоризненно подумала, что это она во всем виновата. Приняла нового знакомого слишком радушно. И как старшего, что уж совсем непонятно.

Баба Поля относилась к однокласснику Таисии как к единственному мужчине в доме. Звала четырнадцатилетнего мальчишку – как и все! – Федором Федоровичем. Причем с искренним уважением.

Вот он и распоясался.

Глава 2

Федор Федорович

Федор Федорович Бекасов снова нажал на кнопку звонка и раздраженно хмыкнул: рука тяжелая, как чугун, он едва поднимал ее. Пальцы слушались с трудом, даже опухли немного.

Явно перестарался сегодня!

До четырех часов пахал как вол, таскал в подвал мешки с цементом и каменной крошкой. Друг ближайший, Миха, свирепо орудовал у пресса, окутанный тончайшей пылью. Никакая марлевая маска не помогала – он все равно чихал, кашлял и периодически сплевывал в картонную коробку тягучую густую слюну.

Серега, третий компаньон, принимал свеженькую тротуарную плитку и аккуратно укладывал бруски в ящики, после обеда должен был подъехать заказчик, они с трудом успевали к назначенному времени.

Федор Федорович мрачно усмехнулся: зря они, наверное, перекупили этот бизнес у ребят из Молдавии – физически тяжелый, достаточно вредный, да еще и на самой окраине, раньше он и не подозревал, что в городе есть такие дыры. Пока не приобрели машины, добирались до цеха с пересадками, проклиная все на свете, а больше всего – собственную дурость. Проще, как иногда ругался Миха, иномарками торговать в приличной фирме – и зарабатывали бы не меньше, и не падали бы к вечеру.

Пожадничали, да. Но уж очень скромно молдаване запросили. Торопились уехать – какие-то проблемы у парней появились, к ним уже дважды приходили судебные приставы. А бросать цех жалели – оборудование импортное, за аренду подвала за несколько лет вперед уплачено. И клиентами постоянными к этому времени обзавелись – как на все плюнуть? Лучше уж цех в надежные руки передать…

Вот Федор Федорович с друзьями и рискнули. Перехватили деньжат у кого могли, зато теперь «при своем свечном заводике».

В общем, все бы хорошо, но не отдохнуть толком. Свой бизнес – одноклассники это быстро поняли – не работа на чужого дядю «от сих до сих». Когда гуляешь, в голове невидимый калькулятор независимо от твоего желания щелкает – убытки подсчитывает, настроение портит.

И бизнес не бросить, жаль ведь. Именно дорожная плитка давала финансовую независимость, именно благодаря разноцветным брускам они чувствовали себя настоящими мужиками – самостоятельными и даже состоятельными.

Ну, почти состоятельными.

И Федор Федорович, и Миха, и Серега Жилин в прошлом году приобрели по квартире. Они не висели на родительских шеях, не выпрашивали карманные деньги, не отчитывались перед матерями, где, когда и с кем провели вечер…

Впрочем, правде мать с отцом не поверили бы. Даже Ксюха в лицо рассмеялась бы, скажи он, что вечерами едва успевает добраться до постели.

Какие там пьянки-гулянки, смешно, ей-богу… Стоило голову на подушку пристроить, и все – финита ля комедия. Иногда и одеяло на себя натянуть не удавалось, вырубался мгновенно – разве нормально?

Федор Федорович сердито фыркнул: с другой стороны, не сидеть же на зарплате в тридцать тысяч всю жизнь! Пусть через несколько лет ему станут платить пятьдесят, и что дальше? Продолжать делить с родителями и сестрой трехкомнатную квартиру? Или ежемесячно отстегивать из своего жалкого заработка двадцать тысяч, снимая жилье где-нибудь на окраине? А он еще на заочное обучение перевелся, двадцать пять тысяч рубликов найди да отдай за каждый семестр.

Ну, жаловаться незачем, это плата за свободу. Не мог Бекасов чувствовать себя школяром, еще три года очного обучения, на его взгляд, вполне достаточно. Если же учесть, что работать по специальности вряд ли придется…

Бекасов до сих пор не понимал, каким ветром его занесло в этот вуз. Где он и где та металлургия?!

Нет, Федор Федорович согласен с матерью – высшее образование необходимо. Хоть какое-нибудь. Если к окончанию школы не определился с будущей профессией, годится любое. Просто как гимнастика для ума, чтобы уровень интеллекта не опустился ниже плинтуса.

Хм… дураков в России и без него достаточно.

* * *

Эта глупая девчонка заснула, что ли?! Или ее дома нет, он без звонка приехал, как всегда.

Федор Федорович возмущенно фыркнул: позвони он заранее, сто процентов – нарвался бы на пустую квартиру. Мелкая и сбежать могла запросто. Например, спряталась бы у соседей или удрала в супермаркет, он через дорогу – такое уже случалось – все, что угодно, лишь бы не ехать вечером в город. Смешно, но поужинать в кафе или приличном ресторане для Мелкой – настоящий подвиг.

И проблема. Тоже настоящая. Ведь Федор Федорович требовал, чтоб она нормально оделась и хоть чуть-чуть подкрасилась, не тащить же в приличное место жалкую пародию на девицу, которой с ходу едва давали четырнадцать. И ничего удивительного: худенькая, бледненькая, востроносенькая, одни глазищи на тощем личике, к тому же невразумительные какие-то – слишком светлые, белесые короткие прямые реснички ничуть их не красили.

Не девушка, а сплошное недоразумение – настоящая серая мышка. Ага, разновидность крыски Лариски.

И ладно, если б у Мелкой не было тряпок! Так нет, Федор Федорович лично позаботился о ее гардеробе, спасибо, младшая сестрица помогла, шкаф у Мелкой отнюдь не пустовал. Ксюха старательно набила его модным девичьим барахлом, чуть не плакала, когда тратила деньги старшего брата. Все сокрушалась, что не может сбросить Таисии собственные поднадоевшие одежки, совершенно новенькие, вот честное слово, просто… ну не ее, не Ксюшины, затмение на нее нашло, когда покупала…

Федор Федорович хмыкнул: Мелкой до его сестрицы расти и расти. Даже если поправится килограммов на шесть, не поможет: Ксюха почти на полголовы выше. И смотрится сестра старше, как ни смешно, ведь только-только школу окончила. Мелкая – уже год с университетским дипломом, а выглядит…

Словом, дикарка. Вечно сидит в четырех стенах со своими книжками, читает запоем, ни системы у нее, ни каких-либо четких предпочтений. Глотает без разбора все подряд – фантастику, женские романы, детективы, социальную литературу… детский сад, короче.

«Если бы я не пообещал бабе Поле…»

На лестничной площадке порывом ветра захлопнуло окно. Федор Федорович вздрогнул от неожиданности и нервно ухмыльнулся: сумасшествие заразительно. Не хватало только, чтобы он – как и Мелкая! – во всем выискивал знаки, подаваемые умершей старухой.

Наивная девчонка уверена – баба Поля по-прежнему рядом. Все видит, все слышит, и – ха-ха! – получается, его и сейчас видит, буквально насквозь, как и раньше. Когда-то Федор Федорович старуху слегка побаивался, язык у нее…

Что ни скажет, все в точку. Все события наперед угадывала, словно в будущее заглянуть могла. А расспрашивал – лишь смеялась. Как-то сказала – Федору Федоровичу тогда показалось – всерьез: мол, есть на земле места особые, где душу будто размывает, с МИРОМ слияние происходит, мнится – все узнать можешь, только спроси правильно. И что было, узнаешь, и что будет, и как страшного избежать…

И парк назвала самый старый в городе, посмеялась над ним, мальчишкой, теперь-то ясно. Федор Федорович, удивляясь собственной глупости, в тот же день съездил туда, место указанное отыскал и только сплюнул с досады – ну и шутки у бабы Поли!