Полудемон. Месть принцессы

Вот представьте себе, просыпаешься, идешь зубы чистить, а в зеркале вместо привычной чешуи и красных глаз – обнаруживается этакий симпатяшка-аристократик. Я аж взвыл от неожиданности, шарахнулся, своротил бадью для купания, на грохот прибежали слуги, закричали, прибежали Рик с Анри – и прежде, чем успели разобраться, я полюбовался на то, как бледнеет от гнева один мой воспитатель и краснеет другой.

Они ж меня не видели в этом облике, потому и решили, что меня украли, а вот этого парня подсунули взамен. Или еще чего…

Рик побелел и принялся звать Марту и Рене. Анри достал меч и двинулся на меня. Пришлось отскочить и выставить вперед руки.

– Анри, это я!

– Я – кто?

Но меча Анри не убрал, так, чуть приостановился. Когти из пальцев полезли сами.

– Алекс!

– А выглядишь иначе?

Марта примчалась первой, Рене вторым – и я тут же ощутил направленную на меня волну некромантии. Едва закрыться успел, а то стоял бы камнем…

– Вы что?! Я жить хочу!

– Некромант, – тут же опознал Рене.

– Алекс? – удивленно выдохнула Марта.

Я закивал. Алекс, Алекс… да узнайте ж меня, наконец!

– Алекс?

Рик постепенно возвращал нормальный цвет лица.

– Нас предупреждали, что он годам к шестнадцати так сможет делать…

– А нас?! – вознегодовал Анри.

Марта опустила глаза. М-да, разговор с Аргадоном мы не пересказывали. Очень уж это было для меня личное, вот я няню и упросил. А Марта меня слишком любит…

Анри шагнул вперед и достаточно сильно дернул меня за ухо.

– Балбес!

– Полегче! Оторвешь!

– И стоило бы!

Но второму уху уже не досталось. Оно и правильно, а то я ведь мстительный – могу и шляпу дегтем изнутри намазать. Или сапоги…

Новый вид мне тоже понравился. Очень симпатичный я.

Голубые большие глаза, белые волосы, той же длины, что были и у меня-полудемона, белая нежная кожа, маленькие руки и ноги, как у истинного аристократа, очень узкая тонкая кость.

Почти копия Мишель. Только черты лица чуть несхожи. У нее лицо было аккуратным, почти кукольным. А у меня высокие скулы, тяжелый подбородок, слишком высокий лоб и к тому же – черные брови и ресницы. Брови – почти две прямые, проведенные к вискам. Что придает мне достаточно хищный вид. Но несомненно – человеческий.

Этакий невысокий, хрупкий паренек. Такого и в девчонку переодеть можно, если б не лицо.

Когда мои родные – ну да, родными я своих воспитателей и воспринимал, а кого еще-то, дядюшку, что ли? – во всем разобрались, то довольно потерли руки. Вот теперь меня можно было вывозить потихоньку в большой мир.

Никогда не забуду свою первую поездку по стране. Никогда…

* * *

На семейный совет пригласили меня, Рика, Анри и Марту. Остальных это просто не касалось. Нет, они жили здесь, они были членами семьи, но именно эти трое были рядом с моей мамой. Именно они…

Принцесса Мишель. Мама. Мамочка.

Мне безумно жаль, что она умерла. Но – увы. Родив полудемона, женщина умирает. Это непреложный закон. Мы забираем себе слишком много сил. На жизнь их просто не остается. Вот с четвертьдемоном так уже не получится, мать останется жива. А полудемоны все сироты. Есть, конечно, исключения. Там, инкубы, вампиры, прочая шушера, но они и не демоны. Не настоящие. Шваль низшего ранга. Мишель никогда бы такого мне в родители не выбрала, самого сильного взяла. Как ни уговаривали друзья поберечь себя – все вложила.

Они знали, чего хотела Мишель, они вложили всю душу в ее план. Разговор начал Рик:

– Алекс, через год тебе ехать ко двору.

Я кивнул. За что я люблю Рика – он никогда вокруг да около не ходил, говорил все прямо в лицо. Так устал от окольных путей, пока при своем герцоге был, что сейчас всю правду-матку в глаза резал.

– Ты должен решить, чего ты хочешь.

Чего я хотел? Стать некромантом круче, чем Рене. А еще? Да ничего, мне и тут уютно было. О чем я и сказал.

Мужчины переглянулись. Слово взяла Марта:

– Мишель мечтала, что ты наденешь корону Раденора.

Я посмотрел на Анри. На Марту. На Рика.

– Дядя… да зачем мне та корона? Разве нам здесь плохо живется?

Мужчины переглянулись. И слово взял Рик:

– Алекс, я тебе хоть раз врал?

Я покачал головой. Кстати, не из чистоты душевной, просто я вранье почувствую раньше, чем оно с губ слетит.

– Вот. Я мог бы тебе сказать многое – и ты мне поверишь.

Ну-ну…

– А вот иронии не надо. Ты еще молод, а я умею играть словами. Есть способы сказать правду так, что она станет страшнее любой лжи.

Наверное… Этому меня Рик тоже учил. Еще и жаловался, что навык потерял – тренироваться-то не на ком.

– Потому у меня есть предложение.