Маруся. Попасть – не напасть

Меня явственно передернуло.

– Эмма Францевна, а чего-то… поприличнее нет? Я согласна на немодное, но этот ужас можно только на поле выставить. Чтобы тебе вороны за прошлый год урожай вернули.

Немудреная шуточка заставила модистку улыбнуться краешком губ, а ее помощниц – захихикать.

– Пожалуй, ваша светлость, мы можем посмотреть другие альманахи?

– Да, пожалуйста… И без перьев.

Нужный фасон нашелся в третьем по счету каталоге.

Аккуратное платье бледно-голубого цвета, с вырезом по линии ключиц. Стиль близок к ампиру; чуть пониже груди, чтобы талия подчеркивалась, протянута темно-синяя лента; юбка падает гладкими складками тяжелой ткани. Никакой пышности, может, еще и немного попу нивелирует. Ни единой рюшечки, ни бантика, ни оборки. Отделка той же самой лентой по подолу и рукавам три четверти.

– Сюда нужны будут драгоценности. Полагаю, жемчуг. – Эмма Францевна серьезно смотрела на меня. «Ваша светлость» уже не добавляла, аккуратно опустила в процессе, понимая, что клиент стерпит.

А может, тут так и принято.

Я развела руками.

– Драгоценностями будет распоряжаться мой отец. Эмма Францевна, скажите, а с кем вы должны согласовать фасон платья?

Модистка глядела на меня раздумчиво. Видимо, что-то сопоставляла.

– Ваша светлость, я полагаю, что тот, кто оплачивает счета. То есть ваш отец.

– Дело в том, что моя мачеха бывает… излишне импульсивной.

Я подчеркнула слово «мачеха» голосом так, что не догадаться сложно. Эмма Францевна с пониманием кивнула.

– Полагаю, ваша светлость, что вы выбрали вот это платье?

Палец с отточенным ногтем указал на монстра в рюшечках. Надень я такое, и стану похожа на танк. В оборочках, ага. Талия мигом исчезнет, а оборки отлично утяжелят и грудь, и попу.

– Но мой отец утвердил другой вариант, не так ли?

Мы посмотрели друг другу в глаза. Эмма Францевна явно колебалась.

Да, сложное положение.

Наверняка моя мачеха, то есть мой отец, у нее состоятельный клиент. Но и госпожа Демидова тоже будет не хвост кошачий? Если б я не понимала, что меня изуродуют, можно было бы и покрутиться. А сейчас ищи подходы. И одну клиентку не упустить, и вторую, потенциальную, не обидеть.

Я улыбнулась.

– Эмма Францевна, поверьте, я не забуду вашей доброты.

Пока больше я ничем отплатить не могу. И нет. Я вам не прогрессор и на халяву идеи дарить не собираюсь. Хотя и могла бы. Кое-какие представления о моде у меня есть, но я пока помолчу.

Посмотрим, как оно дальше сложится.

Платье с запа?хом, контрастные вставки по бокам, да мало ли что можно выдумать? Одна юбка – рыбий хвост чего стоит?

Хотя последнюю лучше подарить врагу.

– Выбранное мной платье не будет слишком… деревенским?

– Нет, ваша светлость. Многое зависит от ткани…

– Атлас?

– Только не для вас, – так решительно отвергла мою идею Эмма Францевна, что я успокоилась. Это верно, блестящие ткани не с моими объемами. Я зрительно покажусь в два раза крупнее. – Шелк, может быть, муслин… Я подумаю над этим вопросом. Складки должны лечь красиво.

– Благодарю вас за помощь и понимание.

– Не стоит благодарности, ваша светлость.

– Искренне надеюсь увидеться с вами в следующий раз в менее… формальной обстановке.

– Я тоже, ваша светлость.

Мы церемонно попрощались, и модистка ушла.

А я поняла, что вежливые фразы сами слетают с моего языка. Стоит чуть расслабиться…

Какие-то осколки? Знания, умения, навыки? Интересно, а вышивать крестиком я не могу? Или на пианино играть?

Задумчиво посмотрела на свои руки.

Нет, вряд ли. В той жизни не умела, а тут механикой не обойдешься. Поневоле думать начнешь и собьешься. Как сороконожка, которую спросили, с какой ноги она ходить начинает. И насекомое зависло. Намертво.

Я могу зависнуть точно так же. Эх, тяжела ты, жизнь попаданца. И не зря первые два слога так напоминают об определенной части тела.

Умные люди называли. Факт.

* * *

Ночью я опять отправилась «на дело». Не выдерживала уже в палате.

Тело слушалось, хотя до гибкости пантеры и грации кошки мне еще далеко, но ходить я могла. И стены не сшибала.

Медсестричка в этот раз спала. Для разнообразия.

Что ж, бывает.

Я пошла по коридору. Из палаты в самом конце доносился тихий стон.

– Нет!

Это было знакомо. Так стонет во сне человек, которого мучают кошмары. Кому-то сейчас очень плохо и больно. Что ж. Даже если я попадусь, все равно иначе не поступлю.