Мои маленькие мама и папа

– Должно быть очень обидно, когда дети настолько надменны, что даже не могут притвориться вежливыми ради вас? – с холодной улыбкой спросил Сикырши и встал из-за стола.

– Аян, прекрати так вести себя, что на тебя нашло?! – попытался надавить на меня мой папа, осторожно приблизившись ко мне, но я уже кипел от ярости.

Я снова одёрнул руку от протянутой руки своего отца и отошёл от него.

– С чего это я должен быть вежливым с тобой?! – стараясь, как можно презрительнее, выкрикнул я, в упор глядя на странного гостя, – Посмотри на себя, Сикырши, на тебя даже смотреть смешно! Где ты взял эту одежду? А своей палкой ты лягушек в пруду ловишь? То же мне покупатель!

На лице Сикырши появилась странная и насмешливая гримаса. И мне от этой его насмешки стало дико обидно, я вдруг почувствовал страшную злобу на своего отца. Почему он не выгонит этого странного пацана? Ведь по всему его виду видно, что он не нормальный?! А гость продолжал молча улыбаться холодной ужасающей улыбкой.

– Аян, перестань! – сконфуженно велел отец, – Сколько можно бегать вокруг тебя и уговаривать вести себя прилично?

– Вот именно, хватит бегать вокруг меня! – огрызнулся я на отца в обиде.

Отец сделал незаметный отчаянный выдох и беспомощно мельком взглянув на маму, появившуюся в пороге, снова обратился к Сикырши.

– Я прошу извинить моего сына за его поведение, Аян у нас ещё маленький и не контролирует свои внезапные эмоции! – сказал он, оправдывая меня перед гостем. И я снова вспыхнул от ярости. А Сикырши медленно вышел из-за стола и направился к двери.

– Сикырши, вы покидаете нас? – отец тоже встал и пошёл следом за ним. Тот утвердительно кивнул. А его стеклянный глаз на груди вдруг уставился на меня. Я совершенно отчётливо увидел, как чёрный стеклянный зрачок двинулся в мою сторону и вдруг ожил, выражая странный и не добрый взгляд.

– Мне понравился ваш дом и я обязательно куплю его! – добродушно сказал моему отцу Сикырши.

«Теперь ТЫ бегай за ними!» – опять услышал я его голос в своей голове. И снова этот голос услышал только я. Для папы в комнате висела неловкая тишина.

– Чего?! За кем это мне бегать?! – вслух возмутился я и в страхе попятился назад, не сводя глаз со стеклянного глаза.

Отец растерялся, подумав, что я снова без причины грублю гостю. И он извинительно улыбнулся странному подростку и подал ему его посох.

– Ещё раз прошу вас, простите моего сына, дорогой Сикырши, он сегодня устал с дороги! – снова неловко попросил папа. Но Сикырши, пронзительно взглянув на меня своими чёрными глазами, ничего не ответил моему отцу и, взяв из его рук свою палку, внезапно взмахнул ею над своей головой. И вдруг у меня сильно закружилась голова и я словно провалился в воронку, видя Сикырши, повисшим в воздухе, верхом на своей палке и громко смеющимся мне в лицо. Вокруг всё кружилось, в ушах шумело так сильно, словно я был где-то рядом с водопадом, и я стремительно летел куда-то вниз, а губы Сикырши несколько раз повторили:

– Теперь ты, Аян, бегай за мамой и папой, пока не найдёшь в своём сердце пять причин, почему ты бегаешь за ними!

Я громко и отчаянно закричал, потому что вдруг понял, что воронка, кружившая меня, находилась прямо внутри стеклянного глаза. От ужаса я весь вспотел, мне хотелось, чтобы это всё сию же минуту прекратилось. Но меня кружило ещё довольно долго, пока я не смирился и не обмяк. И тогда всё остановилось и я погрузился в сон. А когда я проснулся, я подумал, что мне приснился кошмар, потому что я всё ещё ехал в машине, прикрытый кофтой матери. За окном мелькали те же деревья. Хотя, постойте-ка! Это были уже не туранги, о которых говорил отец! Это были страшные могучие великаны, размахивающие огромными кудрявыми ветками, их чёрные полусгнившие листья затмили тёмный полог неба, а вокруг машины кружил и выл сильнейший ураган, мгновенно проглотив всё, что видели глаза в пыльной буре. Я вскочил с места. Но тут же провалился в ту же самую воронку, где вместе со мной кружило и моих родителей, и машину, и кота и даже бедную Алишу.

Наконец, я упал на что-то очень мягкое, разлетевшееся вокруг меня. Это, кажется, была пыль.

И я открыл глаза. Теперь я лежал в пыльном, матерчатом, красном гамаке, который был подвешен к двум стенам маленькой до жути неуютной комнаты, по стенам которой в прямом смысле слова ползали скрипучие живые ветки с широкими листьями. Ни одного окна не было. В этой комнате было бы очень темно, если бы не две лампы, сделанные из крупных листьев цветов-мутантов. Одна горела зелёным светом, а другая жёлтым. Прямо надо мной на стене висели две огромные пустые полки, а рядом с гамаком на каком -то ящике стояла старая запыленная книга. В углу лежала большая матерчатая сумка, из которой свисал одной единственной лапой потрёпанный временем белый плюшевый медвежонок. Старая игрушка была с оторванной лапой и порванным ухом и была мне до боли знакомой. Но я не смог вспомнить, где видел её раньше. И тут я заорал от страха, размахивая своими руками, глядя на ветки на стенах, ползающие, словно чёрные змеи. Но ветки не обращали на меня внимания и вскоре я понял, что они для меня безопасны, если не прислушиваться к их скрипу и не прослеживать их движение. Потом я попытался сесть, но гамак не кровать. Он резко качнулся подо мной, пытаясь перевернуться и я ухватился обеими руками за его края и снова принял положение лёжа. Когда гамак смирился подо мной, я медленно сел в нём, а затем осторожно спустил с него одну ногу и, убедившись, что всё в порядке, вторую. Под гамаком лежал стеклянный шар, похожий на белый прозрачный мяч. Сверху он был окутан едва заметным паром, который валил клубами из кипящего без огня казана. Я торопливо подогнул ноги, чтобы пар не обжег меня и только что заметил на себе длинные, словно чулки, тугие чёрные сапоги. Я помню, как в ужасе я торопливо ощупал себя тогда. Не было моей куртки, не было моего рюкзака и мобильника, моих навороченных кроссовок и вообще ничего из моих вещей больше не было. Я был одет в грязную, изорванную рубашку противно горчичного цвета, которая была мне даже тесной и в странные, укороченные до колен, зелёные штаны- шаровары на подтяжках. Я орал при каждом следующем обнаружении чего -либо на себе или вокруг. Наконец, я вскочил на ноги, озираясь в этой чужой и страшной комнате, и закричал, почти срывая голос:

– Мама! Папа!

Но мой голос повторился несколько раз протяжным эхо в пустоте непонятного мне пространства. Как это могло быть?! Ведь я находился не в горах, а в очень маленькой запертой комнате! Я ещё раз крикнул и снова услышал только эхо. И как бы там ни было, мне всё равно никто не ответил. Тогда я попытался увидеть дверь из этой комнаты, но никакой двери не было вообще. Я разозлился и стал пронзительно сердито кричать и бить по стенам. Свет потух и в комнате стало невозможно темно. А затем появился какой-то странный звук в самом тёмном углу комнаты и я снова запрыгнул в гамак и от страха разревелся. Это колдун! Почему я сразу не понял, что Сикырши колдун?! Я же почувствовал! И ведь я видел, как его стеклянный глаз смотрел на меня, тогда почему я так самонадеянно проигнорировал всё, что видели мои глаза? Где мои родители? И что это за комната, в которой я теперь заперт? Что за странные предметы вокруг меня? Я был страшно напуган и растерян. Медленно зарождался свет в лампах-мутантах и я притих, дожидаясь, когда их свет максимально заполнит пространство вокруг меня. Усевшись снова в гамак, я не мог прийти в себя от потрясения и всё время озирался по сторонам. Я очень хотел, чтобы эта комната оказалась просто кошмарным сном, но с каждым часом понимал, что это реальность. Моя новая реальность, в которой я нахожусь не по своей воле. Какое-то время я просто злился, потом плакал, потом снова злился и снова плакал. Но когда я злился, свет в комнате полностью угасал и в полной темноте я приходил в дикий ужас, а когда начинал плакать, свет снова включался. Прошло немало времени. И, наконец, я успокоился и встал, снова осмотрел комнату и увидел, что под гамаком ещё находился игрушечный деревянный меч с таким же деревянным щитом. Я взял в руки этот меч и он вдруг из игрушечного превратился в настоящий. Рукоятка была такой удобной, будто этот меч был сделан специально для моей руки, а лезвие было почти прозрачным, таким тонким и острым оно было. Я в ужасе вскрикнул и отбросил меч в сторону и он тут же снова стал деревянным и игрушечным. Тогда я с опаской взглянул на щит, предполагая, что он при прикосновении станет тяжёлым, как у викингов в компьютерных играх. Меня пугало мрачное волшебство этой странной комнаты, но я всё же осторожно дотронулся до щита и он тут же заблестел стальным светом, как я и предполагал. Я снова одёрнул руку. Отступив от щита с мечом, я уставился теперь на казан, в котором без огня кипела вода. Я осторожно протянул руку к казану и обнаружил, что пар вовсе не горячий. Да и сам казан тоже. И я не понял, для чего из него валит пар, если в нём всё равно ничего нет. Я осторожно присел на корточки перед этим казаном, чтобы получше разглядеть его. Он был вылит из какого-то чужеродного сплава и покрыт длинными витиеватыми узорами, напоминающими древнетюркские, только я тогда не смог понять, к какой именно народности они принадлежат. Эти замысловатые узоры светились серебряным светом и всё время менялись в своих направлениях, словно танцуя на гладких стенках казана. Некоторое время я наблюдал за этими всё время сменяющимися узорами и, наконец, взглянул повнимательнее на стеклянный шар, лежавший рядом с этим казаном. С начала я подумал, что шар как-то связан с казаном, но когда я потрогал его, он тут же превратился в светящийся клубок и весело покатился по комнате. Прямо под его лучами света я заметил мелких насекомых, которые побежали к стене. Я с изумлением проводил светящийся шар взглядом, но он остановился у стены, заросшей длинными кривыми ветками. Тогда я шагнул к нему, чтобы поднять его, но он сильно засветился, озарив светом всю комнату, потом двинулся с места и покатился прямо сквозь эту стену. И я пошёл за ним. Мы вдруг очутились в тёмном коридоре, но я испуганно вскрикнул и тут же бегом вернулся в комнату, потому что больше всего на свете боялся темноты. Стеклянный клубочек вернулся за мной, будто настойчиво требуя преодолеть страх и идти следом за ним. Зелёная лампа, висевшая на стене, потухла и снова зажглась, словно подмигнув мне. И я, схватив её, побежал за светящимся стеклянным шаром. Коридор закончился и я оказался в более просторной комнате и вдруг до меня дошло! Я находился в доме своих бабушки и дедушки! В том самом доме, в который мы приехали, чтобы продать. Только он теперь был совершенно видоизменён. Окна дома будто бы исчезли вовсе. А по его голым, потрескавшимся стенам в разные стороны расползались изувеченные временем, сухие, полумёртвые ветви стонущих деревьев. Все предметы и остатки мебели стали старыми и потрепанными, они почти полностью заросли мхом и плесенью, были обвиты толстыми паутинами и всюду в темноте сновали какие-то маленькие, шумные существа. Я даже подумал, что это, возможно, мыши. Но это были не мыши, а вытянутые, бурые животные, без лап и головы, скользкие и верещащие, похожие на слизней, размером с ладонь. Они сновали по полу, оставляя вонючую и липкую слизь за собой. Жуткие, чёрные и длинные тени невидимых существ хищно ползали по стенам в поисках добычи и всюду слышались странные звуки от ужасающих визгов невиданных птиц до рыка диких животных. Но всё же я узнал столовую, в которой мы ужинали вместе с проклятым Сикырши. Только теперь эта столовая выглядела так, будто с того ужина прошло сто с лишним лет. Дом был заросшим густыми джунглями и похож на страну ужасов, он стал каким-то мистическим таинственным миром, в котором то здесь, то поодаль от меня резво мерцали огоньки чьих-то хищных глаз, показавшиеся мне светлячками в густых зарослях на полу.

– Мама! Папа! – снова беспомощно позвал я.

Мой голос дрогнул, потому что мне опять захотелось плакать. Но я сдержался и стал снова звать. Я звал шёпотом, боясь спугнуть и разозлить кого-нибудь, притаившегося в зарослях. Но вокруг меня никого не было и никто не реагировал на звуки моего голоса, даже бурые слизни. Они продолжали безразлично ползать по полу, изрытому их норами. А я звал всё громче и громче. И чем сильнее я кричал, тем глубже проваливался мой голос в гуще изувеченных кривых стволов и ветвей этого странного ужасающего леса. Но я не терял надежды. Раз я оказался здесь, значит, и мои родители тоже были в этом доме. Только где же они? И почему они не отвечают мне? И вдруг я увидел яркие зелёные глаза, наблюдавшие за мной из густой заросли между двумя шкафами. Зелёная лампа, которую я держал перед собой выпала из моих задрожавших рук и укатилась под куст. Ноги мои подкосились от ужаса и я, едва не теряя самообладания, прошептал:

– Ты кто?

– Фазар, – ответили мне глаза.

Как бы не было страшно при виде любого незнакомца, его согласие заговорить с тобой, всегда облегчает страх и даёт силы, чтобы не упасть в обморок. И я снова спросил, подлизываясь к нему:

– Ты тоже оказался здесь, Фазар?

Глаза молча смотрели на меня и я осторожно попятился назад, потому что не знал, чего мне ожидать от этого Фазара.

– Странное у тебя имя, – пролепетал я, чувствуя насколько же я сейчас жалок.

– Обычное имя! – слегка обиженно ответил Фазар и его кусты зашевелились, что означало, что он двинулся с места. Я в ужасе отскочил в сторону, мельком взглянув на стеклянный клубок, чтобы в случае чего бежать за ним. Но существо вылезло из кустов и отряхнулось от пыли. Это была большая серая ящерица с крупными жёлтыми пятнами по всему телу, в фиолетовом фраке и с бантом на шее. Ящерица выглядела, как лакей и была ростом чуть выше меня. Она стояла на задних лапах, словно человек и ловко стряхивала с себя пыль с помощью длинных пальцев на передних лапах, которые были очень похожи на человеческие руки. Я что-то невнятно проблеял, хотя ни единого слова не смог произнести, потому как страх сковал мой язык. И я снова безвольно попятился за стеклянным шаром.

– Спасибо тебе за то, что накормил меня вчера своей колбасой! – вдруг сказал Фазар, перестав стряхивать с себя пыль и удивлённо уставившись на меня. Я замер на месте. Стеклянный шар, подкатился ко мне и встал у моих ног.

– Кот?! – вскрикнул я, догадавшись, кто передо мной, – Ты тот самый серый уличный кот?!

– Ну, да! – ответил Фазар, ещё более удивившись, – А разве ты не видишь, что это я?

– Нет! – прошептал я, – Ты ведь это… ящерица сейчас! Просто огромная, серая ящерица!