Далеко от Земли
Они пошли все вместе, подстраиваясь под темп женщины с ребенком. Нелли шла чуть поодаль от нее и сканировала местность. Но никто не покушался на них и через час они подошли к валунам, между которыми густо разрослись высокие кусты с мелкими мясистыми листьями. Куно юркнул между ними и исчез. Но тут же вылез обратно.
– Идем! – позвал он, и все один за другим пробрались через кустарник в полость, образованную камнями.
Исследователи включили фонари, чем испугали аборигенов. Но те быстро пришли в себя. Чудеса продолжались, только привыкнуть к ним так сразу не получалось!
Ход в пещере оказался очень узким. Низкий выпуклый потолок нависал прямо над головами. Михе пришлось опустить свою на плечо. Но Куно позвал дальше. Он протиснулся в узкую вертикальную щель и поманил за собой, перебирая пальцами.
– Миха, ты не пролезешь! – усмехнулся Сашка, исчезая в темноте.
– Иди, иди! Еще как пролезу! – без тени юмора ответил увалень.
После того как за щелью исчезли все, кроме него, Миха расправил плечи и, шагнув боком, втек в полосу света, который ярко очертил изгибы щели. Продвигая то плечо, то бедро, Миха пыхтел, как медведь, и, в конце концов, просочился внутрь просторной пещеры, где даже аборигены встретили его восхищенными возгласами.
Куно, суетясь, показал нехитрый скарб и скромное убранство своего жилища: ложе на полу – собранное из сухостоя и устланное старой холстиной, каменный стол и стул – просто камни разных калибров, плоские с одной стороны, короб из прутьев у ложа. Вот и все имущество.
Кристи уложила сына на импровизированную кровать и присела рядом. Тоска, безысходность, неуверенность – коктейль чувств изменили ее лицо. Женщина на глазах стала старше. Не юная дева, а взволнованная мать предстала перед спасителями. И они вслед за ней прочувствовали неопределенность ее положения и страх за будущее ребенка.
Нелли поймала себя на мысли о Боните. Теперь поступок женщины из прошлого Куно стал ей понятен: не каждый может смириться с жизнью аскетов, тем более, когда горе туманит рассудок.
– Где он готовит еду? – освещая темные уголки пещеры, Сашка искал очаг, но такового, как и посуды, не было видно.
Куно, казалось, понял вопрос и показал малозаметный круглый проход в дальней стене, образованной не валунами, а скалой.
– Похоже, сердце горы – монолит, – сделал выводы Альберт Семенович, – валуны упали на нее сверху, скатились и со временем стали продолжением. Саша, Миша, идите за ним, – приказал он, – проверьте все, внимательно! Мы выйдем наружу.
Молодая семья увязалась за ними. Пещера угнетала темнотой, выпуклыми камнями, которые того глядишь сомкнуться шершавыми боками и задавят.
Нелли оставила вещи для аборигенов на ложе Куно. Кристи кивнула в знак благодарности, но ее глаза оставались печальными.
На свежем воздухе все приободрились. Устроившись на вытоптанном месте перед входом в пещеру, Курт и Кристи беседовали вполголоса. Нелли сначала прислушивалась, но потом оставила их и подошла к командиру, стоявшему поодаль. Он осматривал окрестности, но думал о предстоящем разговоре. Альберт Семенович решил рассказать Нелли о тайне ее рождения и момент вроде бы выпал подходящий. Но начал он с другого.
– И как тебе такое жилье?
– Печально. Я даже не представляю, как они будут здесь жить. И не день, не два, даже не месяц, а годы…
– Если им дадут жить.
– Вы думаете…
Командир перебил:
– Я даже уверен, девочка моя. Жрец не согласился со мной. Он даже не испугался нас. Он просто оставил все как есть. Пока. У меня стойкое впечатление, что он знает, кто мы, что мы прилетели и улетим. А он останется и сделает все, как сам считает нужным. А что ему надо?
– Что?
Командир сорвал ветку и хлестнул ею в воздухе. Резкий звук прошелся по нервам.
– Ему нужно соблюдение закона. Или другими словами – повиновение! На этом держится его власть и порядок в племенах.
Нелли оглянулась на молодую пару. Они сидели, обнявшись, и любовались на своего сына. Эта картина мнимого благополучия показалась мимолетной. В любой момент идиллия может быть разрушена и горе снова вернется. Как же быть? Нелли заметалась. Она спасла ребенка, но надолго ли его жизнь продлилась?
– Альберт Семенович, мы не можем оставить их здесь! Мы должны их забрать! Неужели вы не понимаете, что оставляя, мы обрекаем их на смерть?!
Командир опустил глаза. Луч света скользнул по его плечу и темно-синяя ткань отразила его.
– Нелли, я должен тебе кое-что рассказать, – тщательно подбирая слова, начал он, но девушка перебила.
– Неужели шок от цивилизации хуже смерти от невежества?! – вскричала она, полагая, что командир снова будет убеждать в том, что аборигенам не выжить в условиях современного мира на Земле.
Альберт Семенович понял, что сейчас неподходящее время. Он сам был склонен к тому, чтобы забрать отверженных, но в его голове зрел куда более перспективный план на будущее. Он уже продумывал аргументы за широкомасштабную экспедицию на Новую Землю ради сохранения существующей популяции и впрыскивании свежей крови в ее жилы. Но на это понадобится немало времени. Если Куно, Курт, Кристи выживут, то жизнь малыша в опасности. Кого следует спасать, так это его.
– Тот ребенок, которого вывезли отсюда двадцать семь лет тому назад, вполне вписался в нашу цивилизацию. Более того, он стал ее активным участником, – издалека начал он, – так что этот малыш, – взгляд командира скользнул по ребенку, спящему на коленях матери, – тоже выживет, и без шока. А вот его родители не оправятся от произошедшего никогда. И нет смысла увозить их отсюда. Они-то как раз в безопасности.
Нелли насторожилась. Сосредоточившись на спасенном мальчике, она думала только о его судьбе. Слова командира о другом ребенке проскочили мимо ушей.
– Вы хотите сказать, что мы можем забрать мальчика, а его родителей оставить?
– Именно!
– Но… согласятся ли они?
– Нам придется убедить их. И в этом поможешь ты.
– Я? – Нелли недоумевала. – Но я с трудом объясняюсь с ними. Жаргала надо бы…
– Нелли, дело не в языке, а в примере.
– Что-то я совсем вас не понимаю, Альберт Семенович. В каком примере?
Командир не спешил с ответом. Он уже знал, как будет действовать дальше и как расскажет ее историю.
– Дождемся всех, и потом решим. Иди, пока поговори с ними. Расспроси о чем-нибудь, отвлеки. Думаю, ты сможешь сделать это.
Парни вернулись возбужденные. Такой эмоциональности от прохода по пещерам не ожидал никто.
– Вы там, что, иную цивилизацию обнаружили? – не найдясь, что сказать, риторически спросила Нелли.
Сашка сжал ее плечи и, глядя искрящимися глазами, ответил:
– Нелька, тебе надо это увидеть!
– Что увидеть?
Миха оттеснил Сашку и, положив свои огромные ручища на те же плечи, скривил такую гримасу, что Нелли ахнула.
– И?.. – подбодрила она.
– Нелька, там она, Обигайль! – снова влез Сашка.
Куно также эмоционально рассказывал о находке своим соотечественникам.
Альберт Семенович услышал слово «праматерь» и безо всяких вопросов потребовал:
– Рассказывайте!
Сашка встал перед ним навытяжку.
– Ход идет под всей горой и выходит за храмовым поселком. Это с другой стороны. Мы там не ходили. Валуны так удачно упали… свалились на эту гору, что образовали продолжение хода, причем то сверху, то сбоку есть лазы. Куно все их отлично знает.
Куно услышал свое имя и во всеготовности подбежал к новым друзьям. Сашка показал ему большой палец и кивнул в знак поддержки.
– Дальше! – потребовал командир.
– Дальше… дальше. Там, в монолите, есть ниши, глухие ответвления. Мы во все заглянули, ну… почти во все. И в одном – останки женщины! Куно показал, но не знал, кто она. Миха нашел на ее груди… ну, там, в костях, одиннадцать медальонов! Металлические прямоугольные пластины с дырками с нацарапанными на них именами! – Сашка неожиданно сдулся. Куда девался молодецкий азарт и возбужденность от находки?! Уголки губ опустились, взгляд погрустнел. – Это Обигайль. Одиннадцать детей. Она знала о пещерах и ушла умирать в гору. Она лежит, вытянувшись, ровно, смиренно. – Сашка тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
Нелли опешила. В ушах вновь зазвучал печальный голос Обигайль: «Я ухожу…» Аборигены молчали. Праматерь была их божеством. Ей они молились о детях, о благополучии семьи. Ее именем благословляли.
– Я хочу увидеть ее, – в словах Нелли была просьба, но такая, на которую нельзя ответить отказом.
Альберт Семенович согласился. Ему тоже хотелось поклониться останкам той женщины, которая подчинилась невероятной судьбе и стала родоначальницей нескольких родов, процветающих ныне на этой планете. О ее жизни еще много будут рассуждать. Как и о тех мужчинах, которые не оставили ей выбора. Могло ли быть иначе? Да, конечно! Но трудно представить себе момент принятия решения. Неужели извечное соперничество с женщиной вновь привело мужчин к тому, что ее роль принизили до функции деторождения? Достигнув высот цивилизации, суть мужского и женского в людях не изменилась. Как только сложилась такая ситуация, когда никто не упрекнет в низменных пороках, мужское эго вновь возопило о своем превосходстве и выдало проверенный способ оставаться на высоте: отобрать волю, лишить свободы, унизить до рабства.
Цель оправдывает средства? Так ли думал командир Хуан в те дни, когда земная цивилизация стала призрачным прошлым, а высоты нравственности упали до первобытных инстинктов? Или его последователи внесли свой вклад в кодекс жизни? Это останется загадкой, хотя, те документы, которые исследователи нашли в храме, пролили свет на многие вопросы. Но момент перелома в сознании цивилизованных людей свершился не на пустом месте. Были для него предпосылки! Какие? Как это вычленить, распознать, как узнать, в ком спят животные инстинкты, а кто перешел на новый уровень жизни?
История Обигайль поднимала вопросы о свободе выбора, о праве каждого человека, независимо от пола, самому строить свою жизнь. И именно они не выходили из головы.
Но был и научный интерес. Раз есть останки, то можно взять образцы тканей, вычислить генетический код, сверить его с подобными анализами живых аборигенов.
Все решили идти к Обигайль, даже Кристи с ребенком. Для них прикоснуться к святыне рода было нечто особенным. Альберт Семенович не стал возражать, и вереница людей отправилась по лабиринтам пещеры в тайную камеру, где нашла свое последнее пристанище легенда планеты Новая Земля.
Пробираться между валунами оказалось не так просто. Где-то ход был слишком узок или низок, так что приходилось протискиваться или проползать. Малыш капризничал, Кристи прижимала его к груди и покачивала, стараясь успокоить. Некоторые места были освещены дневным светом, падающим сверху через щели между валунами. Пучки лучей рассеивались, не доходя до земли. Но в одном месте Куно обратил внимание на довольно-таки широкий проход вверху. Снаружи его прикрывали ветви кустарника.
– Когда опасность близка, я прыгаю сюда. Волки не решаются. А я быстро ухожу дальше.
– Предусмотрительно, – оценил Альберт Семенович, подумав при этом, что Куно и выжил благодаря своей прозорливости и осторожности. К тому же он показался ему довольно-таки смелым человеком. Во всех отношениях. Он особо не боялся ни пришельцев, ни волков, ни жреца…
Вскоре начался узкий, но довольно-таки высокий ход в горе. Это была трещина в монолите. Местами гладкие сколы красноватой породы отражали свет фонарей. Но в основном камень на ощупь был шершавым. Темные провалы указывали на ниши. Исследователи не стали заглядывать в каждую, они шли к определенной, и время торопило. Но вот Куно остановился за одним из проходов и молча указал направление.
– Это здесь, – подтвердил Миха, – я зарубку оставил.
Нелли шмыгнула в темноту и светлые блики от ее фонаря запрыгали по стенам. Кристи шагнула за ней. Курт последовал за женой.
– Останьтесь здесь, – приказал Альберт Семенович Сашке и Михе, а сам пошел за Куртом.
Усыпальница Обигайль не могла вместить всех. Покойная полностью занимала ее середину, только по бокам оставались проходы, шириной с полметра.
Нелли прошла к изголовью, пригибаясь под тяжестью нависающего потолка. Она прислонилась к сухой стене. Склоненная голова затылком касалась камня, но то был скорбный вид. Нелли смотрела в пустые глазницы черепа и вспоминала грустные глаза женщины, сказавшей свое прощальное слово. Тусклые волосы Обигайль прикрывали верхнюю часть скелета. Одежда истлела почти вся, но скудные остатки еще защищали тело хозяйки от постороннего взгляда. Медальоны, о которых говорил Миха, беспорядочно лежали на грудине и между ребрами. Нелли присела на корточки, прикоснулась к одному, чуть помедлила, решая, стоит ли трогать то, что явно было дорого этой женщине. Не просто дорого, а дороже всего! Ведь не свою игрушку или пустой флакончик с любимым ароматом, напоминающие о жизни на Земле, взяла она с собой в последний путь, а именно эти пластинки с именами детей, которых она родила ради продолжения рода людского на этой планете?!
Светлый металл отозвался теплом. Пальцы Нелли дрожали, но оно согрело их, словно душа Оби разрешила посмотреть реликвию! Нелли почувствовала тепло не только пальцами, но и сердцем. Оно разлилось в груди, взволновало. Нелли подняла медальон. Прямоугольный, легкий, размером с пол ладони. Из чего он был сделан? Скорее всего, эти пластины были частью какого-то прибора. Края их оказались хорошо обработанными, без зазубрин. Их точно сделали на Земле! В луче фонаря проявилась надпись. Крупными буквами было нацарапано имя: Влада. Под ним были числа: 12, 7, 86. Дата рождения! Рука задрожала, и медальон выскользнул.
– Ой, – Нелли испугалась и попыталась достать его, опустив пальцы под ребра.
– Не стоит, он там, где и должен быть, – Нелли вздрогнула и отдернула руку. Голос командира подействовал отрезвляюще.
Альберт Семенович, зайдя с другой стороны, присел перед усопшей и аккуратно отделил тонкую прядь волос для анализа. Кристи опустилась на колени в ногах Обигайль. По щекам молодой женщины текли слезы. Губы беззвучно двигались. Она молилась! Она просила защиты для своего ребенка. Курт стоял, согнувшись, за женой и в смешении чувств поглядывал через ее голову на останки Праматери.
Но оставаться долго в душном гроте не стоило, и командир поманил Нелли к выходу. Кинув прощальный взгляд на то, что осталось от некогда живой землянки, она бочком прошла у стены, стараясь не отвлекать аборигенов от душевного общения со своей святыней.
Воздух в основном ходе пещеры окатил сквозняком. Нелли глубоко вздохнула. Даже мысли оживились от свежести, и жизнь оттеснила смерть. Размышления о бренности мира и о судьбе единственной женщины с Земли, нашедшей упокоение в глубине горы на некогда необитаемой планете, отошли на задний план. Сейчас надо что-то решать о живых, о тех, кто останется здесь и будет противостоять системе нравов и законов, регулирующих жизнь целого разумного сообщества.
– Альберт Семенович, что будем делать дальше?
Вопрос Нелли стал хорошим началом для откровенного разговора, и командир воспользовался этим.
– Сейчас выйдем на свежий воздух и поговорим.
Его слова звучали обнадеживающе.
Куно прислушивался к их разговору, и с тревогой поглядывал на свою Бониту. Он удивлялся, почему она так сдержана по отношению к нему, почему не отвечает на его восторженные взгляды, почему отдергивает руку, когда он прикасается к ней? Ведь он так тосковал по ней! Он тоже страдал по их дочери, но пока Бонита была рядом, у него была цель в жизни. Когда же и она покинула его, то весь мир рухнул! Он горевал долго и отчаянно. И все же наступил момент просветления. Он воспрял и стал жить жизнью отшельника, находя отдохновение в природе. Жрец посылал к нему людей и те предлагали вернуться в племя, говорили, что он может снова жениться и иметь детей. Но Куно и помыслить не мог о другой семье. Он остался в пещере. Лишь изредка ходил он к соплеменникам по какой-либо нужде. То рубаху выменяет на дичь, то зерно на рыбу. Его не прогоняли, но особо не общались. Странным казался человек, живущий вдали от всех. А все странное пугает. Вот и его сторонились, хоть и помогали.
– Куно, жрец знает о пещере? – поинтересовался Альберт Семенович.
– Нет, – абориген мотнул головой, – только то место, где я живу.
– Хорошо, – это обрадовало.
В жреце Альберт Семенович чувствовал опасность. Командира настораживало, прежде всего то, почему этот абориген, даже несмотря на его особое положение, ничуть не испугался пришельцев? Он был смел, уверен в себе, даже дерзок – это было видно по его глазам! Возможно, он знал нечто большее о своих предках, чем могли предположить исследователи. И что тогда? Пока вопрос оставался без ответа. Но командиру он не давал покоя. Да и судьба изгнанников волновала.
– Куно, зови своих, выходим! – поторопил он.
Предстоял важный разговор и на него командир возлагал большие надежды.
– У нас осталось мало времени, – начал командир, и все взгляды обратились к нему, – мы многое узнали о жизни на этой планете и теперь должны улететь.
Аборигены напряженно прислушивались. В голосе вожака пришельцев сквозила тревога и она невидимым порывом передалась им, не понимающим чужую речь. Альберт Семенович перешел на слова их сумбурного языка и заговорил медленно, четко проговаривая каждое слово.
– Взрослые остаются в безопасности. Жрец не будет преследовать вас, как и Куно, но ребенка заберет и отдаст волкам.
Кристи прижала малыша, защищая его материнскими руками, как крыльями.
– Я вижу только один выход, – командир выразительно посмотрел на Нелли, – забрать ребенка с собой, как много лет тому назад мы забрали такую же обреченную девочку.
В повисшей тишине слышались всхлипы невидимой птицы, шелест травы. Люди молчали, обдумывая слова командира. В них была тайна, о которой вольно или невольно каждый из присутствующих задумался. Забрать ребенка, как девочку…
– Командир, вы о ком? – Миха первым выразил общий вопрос.
Альберт Семенович снова взглянул на Нелли. Ее лицо стало маской. Даже глаза, казалось, застыли. Догадалась ли она? О том ребенке, которого спасла первая экспедиция, упоминалось и не раз, но никто особо не интересовался его судьбой. Было понятно: раз забрали, значит, все хорошо, значит, живет и здравствует! Альберт Семенович не заострял внимания на том факте, а насущные проблемы отвлекали от других мыслей. И вот только сейчас тайна, связанная с тем ребенком, взволновала, и Миха выразил в словах мысль, пробежавшую в головах всех исследователей.
– Та девочка – дочка Куно, – уточнил командир, с особой теплотой взглянув на отшельника, – выросла на Земле. Она выросла умной, красивой девушкой. Я могу пообещать, что и с этим малышом все будет хорошо. Вам придется довериться нам.
Курт и Кристи переглянулись. Куно стоял отрешенно. Сведенные брови, напряженные мышцы лица, трепет ноздрей – все говорило о работе мысли, о тревоге души. Он сжал кулаки, крепко сомкнул губы. Альберт Семенович понял, что до отца, пребывавшего все это время в неведении, дошло, что его дочь жива. Известие – счастливое, на первый взгляд – не обрадовало. Оно озадачило, вызвало сомнения и обострило горечь потери. Ведь его жена утопилась от горя. Но она… она вернулась! Куно с надеждой посмотрел на Нелли. Их взгляды встретились. Впервые девушка смотрела на него с сочувствием или даже с нежностью. Бонита вернулась, потому что узнала, что их дочь жива?.. Как она узнала? Где их дочь?!
Немой вопрос прозвучал громче крика. Командиру уже некуда было отступать. Ответ звенел в воздухе. Все слышали напряженность; кто-то догадывался; кто-то пребывал в нетерпении. Пришла пора положить конец неопределенности.
– Она здесь, Куно.
Альберт Семенович сделал шаг к Нелли. Она отшатнулась. Теплые руки обхватили ее сзади, обняли, закрыли от страха. Тихий голос прозвучал у самого уха:
– Я с тобой, – шепнул Сашка, – мы вместе.
Нелли била дрожь. Она облизнула вдруг высохшие губы. Слова потерялись. Их не было. Нечего было сказать. Да и ничего еще не было сказано. Но все уже знали ответ. И она знает. И что теперь?..
Куно застыл. Только волосы на голове шевелились от ветра подобно разросшейся траве над входом в его пещеру.
– Нелли, двадцать семь лет тому назад я спас тебя от той участи, на которую тебя и этого мальчика обрек закон сообщества людей, обосновавшихся на этой земле, – слова Альберта Семеновича сыпались в уши, как зерна. Их смысл прорастал где-то внутри и оживал образами. По мере того, как командир рассказывал о ней, Нелли видела себя маленькой девочкой среди таких же детей. Она вспоминала, как часто ее обследовали медики, как с ней беседовали разные люди, сначала в детской игре, потом тестируя на специальном оборудовании, как пристально следили за ней воспитатели и учителя. – Я хотел оставить тебя в своей семье. Ты знаешь, у меня двое детей, дочка старше тебя на четыре года. Но мне не позволили. Тебя изучали. Мы не знали, кто ты. Поэтому ты росла в особом детском доме. А до того ты жила…
– В клинике, в отдельной палате, закрытой от людей, на случай…
– Нелли, – командир взял ее за руку и крепко сжал влажную ладошку, – я всю жизнь был рядом с тобой.
Да, это была правда! Взгляд девушки пробуравил серые глаза, тонувшие в обрамлении сеточки морщинок и чуть нависших век. Нелли всегда видела эти глаза! И малышкой, когда брала подарки из рук, сейчас согревающих ее теплом; и школьницей, смущенно опускающей глаза на похвалу; и студенткой, успешно прошедшей конкурс на зачисление в отряд исследователей иных цивилизаций; и членом экипажа, которым командовал этот человек. Человек, спасший ее от смерти на Новой Земле.
– Почему вы сразу не сказали мне, кто я?
– Ты не смогла бы чувствовать себя на равных со всеми. И думала бы не о работе, а о себе. Разве не так?
Нелли согласилась. Маска напряжения спала с ее лица. Но один взгляд на Куно, и волнение окатило горячей волной. Отец?.. Понял ли он, догадался ли, кто она? А она? Что она чувствует теперь по-отношению к этому человеку? Любовь? Не так она себе ее представляет, не так! Любовь к отцу, к матери не была ей знакома, не была и понятна. Как это – любить родителей? Она не знала. Сейчас она смотрела на бородатого мужчину, все последнее время считавшего ее своей воскресшей женой, и ощущала… любопытство. Да, она рассматривала его, искала в нем свои черты. Похожи ли они – два родных по крови, но разных по уровню развития человека? Нелли почувствовала себя выше Куно. Она для него, на самом деле, инопланетянка, представительница высокоразвитой цивилизации. Он не то, что о космосе, он об элементарной грамотности ничего не знает! О культуре… обо всем, что составляет жизнь современного человека! Почти первобытный! Слезы наполнили ее глаза. Образ Куно расплылся. Он стал похож на призрак. Нелли сглотнула и отвернулась. Не хотела она, чтобы кто-то упрекнул ее в мягкотелости. Она – космонавт-исследователь! И точка!
– Ты… ты… дочка?.. Бонита?.. – Куно растерялся.
Его слова прозвучали так нежно, что Нелли не выдержала. Стон сквозь слезы вырвался из груди. Сашка обнял ее. Она уткнулась носом в его плечо. Куно бессильно опустил руки и оглянулся на вожака пришельцев. Он не понимал, почему его дочь плачет. Если раньше он боготворил ее, как свою незабвенную Бониту, то теперь боялся. Но в этом страхе каким-то непостижимым образом витала нежность. Он никогда не представлял себе взрослую дочь. Он всегда видел ее малюткой, такой, как ребенок на руках Кристи. Он видел дочь и жену, и себя с ними. Праматерь побывала в его снах? Она вернула ему близких людей? Но почему не такими, какими их видел он сам? Бонита… Куно не выдержал. Он убежал к озеру. Там он всегда находил ответы на свои вопросы. Там он беседовал со своей Бонитой и те монологи успокаивали его.
– Нель, тебе бы поговорить с ним, – Сашка гладил взъерошенные волосы и заглядывал в лицо. От слез нос покраснел. Нелли всхлипывала и пряталась в скользкой ткани Сашкиного комбинезона. – Ты мне весь костюм соплями измажешь, – пошутил Сашка, но Нелли не ответила на шутку. Сейчас не до шуток! Неужели Сашка не понимает этого?!
Она отстранилась, шмыгнула носом, приложившись к нему тыльной стороной ладони, и взяла себя в руки. Следы слабости в ее глазах исчезли так же быстро, как и появились. Только красные жилочки в уголках и припухшие веки напоминали о недавних слезах.
Аборигены сидели рядышком, обнявшись, и во все глаза рассматривали девушку, которая спасла их ребенка. В их головах еще не сложилось понимание того, что она – дочь Куно, что она – их соплеменница. Стройная, в непостижимом костюме, напоминающем кожу, но такого необычного, пугающего цвета, с короткими торчащими во все стороны волосами, в высоких громоздких сапогах, с мигающими браслетами на запястьях, она никак не походила на женщину. Но Куно видел в ней свою Бониту, и они поверили ему! Они думали, что жизнь в озере превратила его жену в подобие змеи, оставив женщине лицо и голову человека. Но старший из пришельцев сказал, что она – дочь Куно. И это так озадачило Кристи и Курта, что они забыли о своей проблеме и во все глаза пялились на девушку, рассматривая ее, как чудо.