В кривом зеркале

Генерал расхохотался и перешел на пение:

– «Старость меня дома не застанет. Я в дороге, я в пути…» – так-то вот, юноша. Люблю я здешние пейзажи. И на рассвете. И на закате. И в середине дня. И площадочку вот обустроил. Для себя и для других. Чего глядишь, думаешь, раз генерал, то и не способен ни на что?

– Ну почему же… Никак нет! – вскочил с места Ярослав.

– Да сядь, наконец! И оставь «никак нет» для своего милицейского начальства. Капитально оно вас муштрует. Ты лучше по сторонам посмотри – это ж на картину, дорогой мой человек, просится! И сосны эти, и березы, и даже дома. Что ни двор – шедевр ландшафтного дизайна. От лучших мастеров!

Одно время жильцы здешние будто соревновались. Один бассейн затеял, другой тут же в ответ баньку с трамплином и горку как в аквапарке. Третий все вместе соединить пытается… Эх, умел бы, таких полотен тут наворочал – Шишкин ваш в гробу перевернулся бы. И наш Чюрленис заодно. Нравится?

– Нравится, – кивнул Ярослав. – Мне тоже хотелось бы все это написать. Я в художественной студии лучшим учеником был.

– Вот повезло! – генерал хлопнул по обтянутым старыми галифе ляжкам. – Слушай, кидай ты свой сыск. Иди к нам на заработки. Тут у нас художникам лафа. Лет на десять работой по самое горло обеспечим. Оклад положим. А там и карьера в гору попрет – с такими-то заказчиками.

– Но как же… – растерялся лейтенант. – Я же профессию сам выбирал.

– Мало ли кто чего по малолетству выбирает! – отмахнулся от ненужного оправдания генерал. – Ты ж не мог представить, что оклад твой сравнится с зарплатой уборщицы в здешнем коттедже. Дак та еще носом может покрутить, дескать, придираются хозяева, не соскочить ли к соседям. И, заметь, спится им спокойно. Ни тебе окровавленных трупов, ни сумасшедших гонок, ни бумажных завалов. Чего смотришь? Дело говорю! Здешние богатеи спят и видят, чтобы кто-нибудь их чудачества запечатлел. А также природные экзерсисы. И чем не работа? У каждого по две дюжины комнат. В каждую по пять-шесть картин – как раз в десять лет уложишься!

– Я… я подумаю, – Ярослав на всякий случай сдвинулся на край скамейки, тайком высматривая пути побега. Генерал ему попался со странностями. Видно, несладко пришлось на боевой-то службе. – А пока… пока вы мне расскажите о местных. Кто где живет. С кого начать лучше. И все такое прочее…

– А и расскажу, – собеседник придвинулся ближе. – Да не дергайся ты! Не съем, разве что понадкусываю маленько! Куда? Сидеть!

Ярослав уж и не рад был, что связался с залетным чином. А кто его знает, вдруг понадкусывает. Вон зубищи-то какие… Небось вставные, уж больно хороши для настоящих. Однако спасаться позорным бегством поостерегся. От такого убежишь, как же. Из-под земли достанет. Вызовет заморских своих бойцов, прочешут местность, отыщут как миленького. А уж потом… Последняя из возникших в воспаленном воображении композиций никакого отношения к пейзажной лирике не имела, а посему лейтенант помолился в нависшее над пригорком облако и отдался во власть ценного свидетеля.

– То-то же, – оценил маневр генерал, положил на плечо парня тяжеленую ручищу и взялся за выполнение недавнего обещания. – Начнем с северной окраины. Видишь зеленые крыши? Наш батюшка там обосновался. Все как у людей – теннисный корт, бассейн с подогревом, два фонтана, сауна, дом для гостей, фитнес-центр. Да, чего смотришь? Тренера выписывает на зимний сезон. Массажиста. Все местные туда бегают. Хоть и недешево берет, шельмец! А с батюшки взятки гладки: квартиранта получил, плюс забесплатно мышцу качает. Недаром прихожанки со всей округи видят нашего святошу в своих эротических снах.

Пукель почувствовал, как загорелись уши. А генерал, довольный произведенной реакцией, выдал на-гора очередной залп оглушительного хохота. Потом утерся рукавом спортивной куртки и продолжил:

– А березняк у батюшки великолепнейший. Две аллеи. Деревья могучие, в два обхвата. Скамейки старого образца. Намедни киношники просились на постой – фильм хотят в его аллеях снимать. Из восемнадцатого века, кажется. Декабристы-то в каком веке жили?

– Ну… – Ярослав ограничился глубокомысленным мычанием.

– Кажется, в восемнадцатом, – утвердился в выводе Леон Стефанович, – или девятнадцатом. В общем, очень давно. Вот про них и снимать собираются, прикинь? Колодечик им очень понравился, беседка и павильон на берегу. Все из ели, Шумский где-то в Карелии заказывал. Картинка – закачаешься! Ни в чем себе не отказывает, паразит!

– Приход, наверное, богатый, – несмело предположил Ярослав.

– Откуда? Это у католиков на подобные дела не скупятся. А ваши… разве что по великим праздникам, да и то сэкономить норовят. Чем-то слева святой отец промышляет. Но… – генерал осекся, поняв, что доверился не тому, и поспешил предупредить: – Я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал. Усек? Смотри у меня!

Пукель хотел было отодвинуться, но вовремя вспомнил, что двигаться уже некуда. С минуту поразмышлял, как половчее выйти из положения. Остановился на последующих за зелеными бордовых крышах:

– А там кто живет?

– Там-то? – оживился Леон Степанович. – Там Мякиши живут. Славянофилы хреновы. Я это к тому, что виллу свою «Славянкой» нарекли. Выстроили терема в псевдорусском стиле, а сами из-за кордона и носа не кажут. Дифирамбы лесам да болотам пели: ах, птичечки, ах, камышики. Ах, девушки в веночках. А сами – фьюить, и через океан от всех этих веночков и камышиков – и забудьте, как нас звали! Лицемеры! Уж и физиономии их лживые забыл. Лет семь ни слуху ни духу. Вдовствует наша «Славянка», так и запиши.

Ярослав чирикнул пару слов в блокнотик и уточнил:

– А дом пустует? Или квартирует кто?

– Одно время будто бы жили. А сейчас точно не скажу. Сам постоянно в разъездах. Не услежу. Ты у Шумского спроси, он к «Славянке» ближе всех живет. Дальше-то Франека дом, а напротив – мой. Вон, на солнце навесы мои переливаются. Видишь? В прошлом году ставил! Ни у кого больше таких нет! Обошлись капризы супруги в копеечку. Захотела, видите ли, полдома навесом накрыть. Зимний сад непонятно для кого устроить. Устроил, нате вам, пожалуйста! Вид с крыши моей обалденный. А смотреть практически некому. Слушай, а давай сразу ко мне!

Ярослав непонимающе уставился на генерала.

– Да какая тебе разница, к кому сначала? Я же первый предложил. Так что по справедливости – сначала мой ты будешь. Прямо на чердаке и устроишься. Как это у вас называется? Мастерская? Да не переживай. Там все цивильно: отопление, вода горячая. Вместо пола – старая крыша с подогревом. А вместо потолка – звезды да солнце – любуйся – не хочу. Да картины твои сами собой там писаться будут, попомни мое слово!

– Ах, вы о картинах… – облегченно проглотил не успевшее разродиться возмущение лейтенант.

– А о чем же еще? Не просто так к себе зову. Я тебе не баба Клава. И с ориентацией у меня все в полном порядке, – бравый вояка многозначительно подмигнул ему, окончательно смутив парня.

Ярослав уткнулся в свой блокнот и уже не поднимал глаз для обозрения достоинств прилегающих к домам Собесского и Зайчика территорий. Между «Славянкой» и участком Собесского застрял в середине строительных работ особняк главы администрации неясно какого района. По словам свидетеля, у главы случались периоды повышенной и пониженной платежеспособности, прямо влияющие на режим строительства. Дом возводился уже лет пять, и конца сей грандиозной по масштабам и времени эпопее в ближайшей пятилетке не предвиделось.

В связи с отсутствием интереса к инертному в отношении преступления объекту, генеральские дифирамбы в его адрес Ярослав пропустил мимо ушей и страниц наполовину исписанного блокнота. Дом Собесского он решил осмотреть в последнюю очередь, прекрасно представляя все, что мог бы там увидеть. Описание, выполненное по настоятельной просьбе начотдела ушлым частником, они с майором успели прочесть еще до приезда в Престижное. Да и наведаться туда Ярослав успел. Коротко, но впечатляюще.

Леона Стефановича, как предложил величать себя генерал, хватило еще на рассказ о злоключениях Льва Зайчика, бледнолицего красавца-бизнесмена, и краткий перечень чудес на львино-заячьей территории:

– Настоящий лев наш Зайчик, уж поверь мне на слово! Что в бизнесе, что в семейных проблемах. Сам посуди: занимается мужик, хотя его и мужиком-то не назовешь, скорее, вечный мальчик, производством и сбытом алкоголя. В основном, водка. И неплохая, скажу тебе. Ну, там наливочки с национальным колоритом, бальзамчики, настоечки – без них здешняя продукция в Европе не катит. Но чтобы пропихнуть всю эту заразу хоть на запад, хоть на восток – железная хватка нужна. Это ж почти война – сквозь самопал и левак пробиться. Но Зайчик наш – кремень. Если уж ухватится, то насмерть. Никакие бандюки не прошибут. И все у него кругом схвачено: и партнеры, и законники, и налоговики, и таможня. Такими бабками, подлец, ворочает, остальным соседям и не снилось.