Сталин и космополиты (сборник)

Эти мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров и были осуществлены в последующие годы.

* * *

Во-вторых, об антисемитизме Г.М. Маленкова якобы свидетельствует дело о Еврейском антифашистском комитете (ЕАК). Маленков являлся одним из главных инициаторов этого дела.

Надо напомнить, что ЕАК был создан в годы войны (февраль – март 1942 года), как было провозглашено, для сплочения антифашистских сил в борьбе с фашистским геноцидом. Реальной прагматичной целью его функционирования было выбивание финансовых средств из американских магнатов-евреев на ведение войны против фашизма.

Председателем ЕАК стал актер и главный режиссер Московского государственного еврейского театра Соломон Михоэлс. Членами ЕАК стали поэты и писатели И.С. Фефер, Л.М. Квитко, П.Д. Маркиш, Д.Р. Бергельсон, С.З. Галкин, художественный руководитель Московского государственного еврейского театра (ГОСЕТ) В.Л. Зускин, главный врач ЦКБ им. Боткина Б.А. Шимелиович, директор Института физиологии АМН СССР академик АН СССР и АМН СССР Л.С. Штерн и др.

Ближе к концу войны члены ЕАК, особенно Михоэлс, принимают участие в конкретных судьбах еврейских беженцев, вырвавшихся из гетто или вернувшихся из эвакуации (получение вида на жительство и жилья, трудоустройство, материальная помощь), а также в судьбе тех, кто был уволен, не принят в вуз и т.д. Эта работа не входила в задачи, стоящие перед комитетом, и фактически была нелегальной и антисоветской.

Среди инициатив, предпринятых Михоэлсом и Фефером, было письмо на имя Молотова о создании Еврейской автономной республики в северном Крыму, где до войны было несколько еврейских колхозов. Представитель еврейской буржуазно-националистической организации «Джойнт» обещал им выделить крупные суммы для расселения евреев в Крыму.

12 октября 1946 года Министерство государственной безопасности СССР направило в ЦК ВКП(б) записку под заглавием «О националистических проявлениях некоторых работников Еврейского антифашистского комитета». Заведующий отделом внешней политики ЦК М.А. Суслов организовал проверку и уже 19 ноября того же года докладывал в ЦК о результатах. По мнению Суслова, деятельность ЕАК приобретала все более националистический, сионистский характер и объективно способствовала усилению «еврейского реакционного буржуазно-националистического движения за границей и подогреванию националистических сионистских настроений среди некоторой части населения СССР».

Вскоре после войны МГБ обнаружил и нездоровый интерес к личной жизни Сталина со стороны сионистских кругов за границей. Этот интерес был связан, прежде всего, с тем, что главной международной проблемой в 1947 году был план создания государства Израиль. Успех этого плана, осуществлявшегося через ООН, в значительной степени зависел от позиции СССР и его друзей. Опубликованные на Западе сведения о личной жизни Сталина указывали на наличие и «внутреннего» источника, близкого к Сталину, или даже нескольких источников. Разглашение подробностей о личной жизни Сталина в СССР трактовалось как разглашение государственных тайн. Министр государственной безопасности Абакумов получил новое задание – проследить за каналами утечки информации.

Подозрения пали на родственников второй жены Сталина, Анну Сергеевну и Евгению Аллилуевых. Первой, в начале декабря 1947 года, арестовали Е.А. Аллилуеву; в январе 1948 года арестовали и А.С. Аллилуеву. В круг друзей Аллилуевых попали И.И. Гольдштейн и З.Г. Гринберг. Уже на первых допросах Е.А. Аллилуева сообщила, что Гольдштейн интересовался семьей Сталина и особенно семьей его дочери Светланы и ее мужа Григория Морозова. Гольдштейн сообщил о том, что информацию о Сталине он собирал по просьбе Михоэлса, председателя ЕАК. Арестованный З.Г. Гринберг тоже дал показания, что Михоэлс проявляет интерес к личной жизни вождя и сообщает эти сведения на Запад.

* * *

Отношение к евреям в верхах особенно изменилось после приезда в СССР одного из лидеров Израиля – Голды Мейер. Как вспоминает Г. Мейер, когда она пошла в синагогу 3 октября 1948 года, ее встречала толпа евреев. Она пишет. «Улица перед синагогой была неузнаваема. Она была забита народом… нас ожидала пятидесятитысячная толпа… Они пришли – добрые, храбрые евреи…».

Демонстрация была повторена и через 10 дней в еврейский праздник Судного дня. Причем съехались евреи даже из далекого Новокузнецка, а в то время для этого требовалась организация с исключительными возможностями.

Советское руководство не ожидало столь глубокого проникновения идей сионизма в среду советского еврейства и того энтузиазма, с которым евреи приняли факт создания Израиля и приветствовали первого израильского посла в Москве Г. Мейер. Все это еще больше укрепило Сталина в подозрении, которое он высказал в 1947 году своей дочери Светлане, что все «старшее поколение евреев СССР заражено сионизмом, а они и молодежь учат…».

После визита Г. Мейер и дружной демонстрацией советскими евреями их приверженности Израилю стало ясно, что сверхконцентрация евреев в науке и культуре становится опасной для СССР, особенно после того, как Израиль четко обозначил свою политическую ориентацию и стал в фарватере политики США.

Через полтора месяца после визита Мейер, 20 ноября 1948 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «поручить МГБ СССР немедля распустить «Еврейский антифашистский комитет», так как, как показывают факты, этот комитет является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки. В соответствии с этим органы печати этого комитета закрыть, дела комитета забрать. Пока никого не арестовывать».

Вскоре табу на аресты было снято – в конце 1948 года были арестованы И.С.Фефер, В.Л. Зускин, Д.Н. Гофштейн. В середине января 1949 года – Б.А. Шимелиович и И.С. Юзефович, а с 24 по 28 января – Л.М. Квитко, П.Д. Маркиш, Д.Р. Бергельсон, академик Л.С. Штерн, И.С. Ватенберг, Ч.С. Ватенберг-Островская, Э.И. Теумин.

Начались аресты и других лиц, связанных с ЕАК. Всего было арестовано 431 человек, из которых 217 писателей и поэтов, 108 актеров, 87 художников, 19 музыкантов.

Очевидно, что основанием для взятия под стражу была не национальность, а принадлежность этих лиц к комитету, деятельность которого вызывала у МГБ довольно ясные опасения. Даже в 1955 году Генеральный прокурор СССР Р. Руденко в записке по поводу реабилитации председателя ЕАК Лозовского (сменившего в 1948 году погибшего С. Михоэлса) отмечал: «Проверкой установлено, что некоторые руководители Еврейского антифашистского комитета из националистических побуждений пытались присвоить комитету явно несвойственные ему функции, вмешиваясь от имени комитета в разрешение вопросов о трудоустройстве отдельных лиц еврейской национальности, возбуждали ходатайства об освобождении заключенных евреев из лагерей, в своих литературных работах допускали националистические утверждения и т.д. Эти неправильные действия объективно приводили к тому, что еврейские националистические элементы пытались группироваться вокруг Еврейского антифашистского комитета».

Итак, визит Голды Мейер катализировал и резко обнажил противостояние интересов евреев и советского государства. Оказалось, что после создания государства Израиль советские евреи, хотя и далеко не все, будут колебаться, если возникнет вопрос, ради кого жертвовать своей жизнью – ради СССР или Израиля и, может быть, даже предпочтут Израиль.

Такая постановка вопроса требовала немедленного удаления евреев из властных, и идеологических структур, а также научных верхов. Нет, это не значило, что советские евреи были хуже других народов, – вопрос стоял о верхушке советских евреев, о тех, кто присвоил себе право говорить от имени советских евреев, тех, кто внедрял в сознание советских евреев идеи их исключительности.

Скорее всего, отношение евреев к Израилю и лично к Голде Мейер интересовало Сталина и Маленкова меньше всего. Но то, насколько евреи оказались организованы, и кто оказался в первых рядах встречающих, зародило подозрение. Была отдана отмашка на тщательную проверку. Оказалось, что в партии (и не только в ней, но и в армии и т.д.) вызрела мощная политическая группировка, тесно спаянная между собой и имеющая далеко идущие планы, весьма отличающиеся от основного курса партии, да еще плотно связанная с Западом (естественно, не просто с приятелями, их связи контролировались, наверняка, западными спецслужбами).

Интересно, что когда у судьи, ведущего дело ЕАК, возникли сомнения в материалах следствия, Сталин его поддержал, и 15 мая 1952 года процесс по делу ЕАК был приостановлен. Председатель Военной коллегии Верховного суда СССР А.А. Чепцов указал на недоработки предварительного следствия, обуславливающие необходимость проведения доследования. После доработки обвинения процесс возобновился 22 мая 1952 года. Если сравнить данный факт с процессами 1930-х годов, то видно, что Сталин в отношении евреев действовал сверхосторожно и только на основе тщательно проверенных фактов.

* * *

В-третьих, поводом для обвинения Г.М. Маленкова в «антисемитизме» служит «дело врачей». Однако при объективном анализе выясняется, что оно, так же как и директивное письмо Маленкова 1944 года, было реакцией советского правительства на продолжающиеся групповщину, кумовство и коррупцию еврейской общины.

Еще в записке Абакумова Маленкову от 4 июля 1950 года обращалось внимание на быстрое развитие групповщины, кумовства и коррупции среди врачей еврейской национальности. Абакумов сообщал. «По имеющимся в МГБ СССР данным, в результате нарушения большевистского принципа подбора кадров в клинике лечебного питания Академии медицинских наук СССР создалась обстановка семейственности и групповщины. По этой причине из 43 должностей руководящих и научных работников клиники 36 занимают лица еврейской национальности, на излечение в клинику попадают, главным образом, евреи. Заместитель директора института питания Белков А.С. по этому вопросу заявил: «Поближе ознакомившись с аппаратом клиники, я увидел, что 75 – 80 % научных работников составляют лица еврейской национальности. В клинике при заполнении истории болезни исключались графы «национальность» и «партийность». Я предложил заместителю директора клиники Беликову включить эти графы, так как они нужны для статистики. Они были включены, но через пять дней Певзнером снова были аннулированы».

По существующему положению в клинику лечебного питания больные должны поступать по путевкам Министерства здравоохранения СССР и некоторых поликлиник Москвы, а также по тематике института лечебного питания Академии медицинских наук СССР. В действительности в клинику поступают в большинстве своем лица еврейской национальности по тематике института питания, то есть с разрешения директора института Певзнера и заведующего приемным покоем Бременера. Старшая медицинская сестра клиники Гладкевич Е.А., ведающая регистрацией больных, заявила: «Характерно отметить, что большинство лечащихся в клинике больных это евреи. Как правило, они помещаются на лечение с документами за подписью Певзнера, Гордона или Бременера». (Полный текст письма Абакумова публикуется в данной книге.)

«Дело врачей» началось, в сущности, со смерти А.А. Жданова. Врач Карпай не нашла у него признаков инфаркта, хотя Жданов давно страдал от болезни сердца и до войны уже перенес один инфаркт. Другая врач, Тимашук, посчитала, что инфаркт есть. Консилиум врачей решил, что инфаркта нет. Они направили Жданова в санаторий, вместо того, чтобы прописать строгий постельный режим. Тимашук на всякий случай написала письмо со своим особым мнением о том, что у Жданова инфаркт.

Вскоре в санатории А.А. Жданов и умер от инфаркта. Консилиум врачей под председательством профессора Виноградова дал такое заключение, которое можно было трактовать и так и этак. Вокруг Виноградова, как выяснилось позже, сплотилась достаточно большая группа врачей, которая свила себе в Лечсанупре Кремля теплое гнездышко.

В 1952 году обстоятельства смерти А.А. Жданова вновь привлекли к себе внимание советского руководства, когда всплыли похожие факты, касающиеся лечения и преждевременной смерти Первого секретаря МГК ВКП(б) А.С. Щербакова. Под стражу взяли профессора В.Н. Виноградова, В.Х. Василенко, М.С. Вовси, Б.Б. Когана, профессора А.М. Гринштейна, А.И. Фельдмана, Я.С. Темкина.

Виноградов сообщил, что М.Б. Коган вплоть до своей смерти от рака 26 ноября 1951 года спрашивал у него сведения о состоянии здоровья и положении дел в семьях Сталина и других руководителей, которых он лечил. По материалам следствия, большинство врачей из окружения Виноградова были связаны с еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт».

Наконец, 13 января 1953 года в «Правде» была опубликована статья, в которой говорилось, что А.А. Жданов умер в результате неправильного лечения. Это было обоснованное и подтвержденное медицинскими экспертизами заключение, отрицать которое бессмысленно – Жданов действительно умер от неправильного лечения. Мотивы, по которым лечение проводилось неправильно, до сих пор остаются непонятными, но трудно поверить, что доктора такой высокой квалификации могли дважды в течение короткого времени – в случае Щербакова, а затем Жданова – «просмотреть» инфаркт, да еще назначить лечение, которое прямо вело к обострению болезни и смерти пациентов.

Тогда, в 1952 – начале 1953 года, утверждалось, что кремлевские врачи действовали по заданию иностранных разведок, а посредником выступала «Джойнт». После смерти Сталина «дело врачей» было прекращено, а их показания о связях с «Джойнт» объяснялись «недозволенными методами следствия». Все фигуранты «дела врачей» были реабилитированы, а само это дело позже объявлено свидетельством антисемитизма Сталина и Маленкова.

* * *

На XIX съезде партии (октябрь 1952 г.) основной доклад делал Г.М. Маленков. Это значило, что именно Маленкова следовало рассматривать как официального преемника Сталина. Об укреплении позиции Маленкова свидетельствовало и то, что к тому времени он получил право подписи за Сталина. Маленков был единственным человеком из его близкого окружения, кто разделял и был способен реализовать фундаментальную мысль Сталина, к которой он пришел в результате исторического опыта Великой Отечественной войны, – мысль о ведущей роли русского народа в нашем многонациональном государстве.

Однако после смерти Сталина Маленков недолго продержался на руководящих постах. Он видел, как хрущевская затея с целиной обрекла центральную Россию на нищету, а Казахстан – на экологическую катастрофу. Видел, как Хрущев разыграл в 1956 году «антисталинскую» карту.

Г.М. Маленков на правах члена Президиума ЦК без какой-либо предварительной договоренности с Молотовым и Кагановичем, но в уверенности, что они и большая часть членов Президиума поддержат его, предлагает освободить Хрущева от обязанностей генсека.

А.Г. Маленков пишет: «Отчетливо помню, какой неясной тревогой в июньские дни 57-го года был наполнен наш дом. Мы решительно ни о чем не догадывались, но по каким-то нюансам в поведении отца видели: хоть и держится с полным спокойствием, но нервы у него на пределе. Однажды невольно услышал, как Георгий Максимилианович властно сказал кому-то по телефону: «Николай, держись. Будь мужчиной. Не отступай…» Как потом стало ясно, разговор этот уже в дни работы июньского пленума, на который Хрущев успел свезти своих верных сторонников – что-то около одной трети ЦК. А разговаривал отец с Булганиным, который должен был опубликовать в «Правде» решение Президиума о снятии Хрущева.

Увы, «Николай» уже искал лазейки и компромиссы, чтобы уцелеть перед бешеным напором хрущевцев. Маленков, Молотов и Каганович были навсегда удалены с политической арены. А немногим позже один за другим исчезли с нее Булганин и Ворошилов. Сразу же после пленума или через какое-то время поплатились своей политической карьерой и все те из высшего эшелона власти, кто в той или иной мере поддерживал предложение Маленкова о снятии Хрущева с поста генсека.

Так Хрущев совершил государственный переворот и единолично захватил власть в стране. Известно, чем закончилась эта «победа»…».

По материалам С. Миронина и А. Маленкова

А.А. Жданов

«Чуждые советскому народу»

«Да, мы тенденциозны, и гордимся этим…»

(Из речи А.А. Жданова на Первом всесоюзном съезде советских писателей в августе 1934 г.)

…Современное состояние буржуазной литературы таково, что она уже не может создать великих произведений. Упадок и разложение буржуазной литературы, вытекающие из упадка капиталистического строя, представляют собой характерную черту, характерную особенность состояния буржуазной культуры и буржуазной литературы в настоящее время. Ушли безвозвратно времена, когда буржуазная литература могла создавать великие произведения периода расцвета капитализма. Теперь идет всеобщее измельчание и тем и талантов, и авторов и героев.

О чем писать, о чем мечтать, о каком пафосе может думать буржуазный писатель, откуда заимствовать ему этот пафос, если рабочий в капиталистических странах не уверен в завтрашнем дне, если он не знает, будет ли он завтра работать, если крестьянин не знает, будет ли он завтра работать на своем клочке земли или будет вышиблен из колеи капиталистическим кризисом, если трудовой интеллигент не имеет работы сегодня и не знает, получит ли он ее завтра!..

Для упадка и загнивания буржуазной культуры характерны разгул мистицизма, поповщины, увлечение порнографией. «Знатными людьми» буржуазной литературы являются сейчас воры, сыщики, проститутки, хулиганы.

Более остро чувствующие положение вещей представители буржуазной литературы объяты пессимизмом, неуверенностью в завтрашнем дне, восхвалением черной ночи, воспеванием пессимизма как теории и практики искусства.

* * *