Луговые разбойники

– Нет, бледный человек принадлежит мне! – вмешался Ассовум.

– Ни за что! – заревел Роусон. – Лучше повесьте меня, но не отдавайте в лапы краснокожего дьявола!

Ассовум, не дожидаясь ответа, связал ремнем руки Роусона, взвалил его на плечи и стал спускаться с холма. Несмотря на протесты Уартона, никто ему не препятствовал.

Тем временем регуляторы подвели Джонсона к дереву. Исполнявший обязанности палача негр влез на сук и привязал веревку. Джонсона поставили на спину лошади и накинули на шею петлю. Стоило лошади тронуться с места, и осужденный тут же повис бы. Но лошадь почему-то не трогалась, и все молча ждали неизбежного конца.

Наконец, Браун решил прекратить эту тягостную сцену, вскочил на лошадь и пустился вскачь с холма. Все остальные последовали за ним.

Через пару минут на холме не осталось никого, кроме Джонсона, неподвижно стоявшего, со связанными руками и ногами и с веревкою на шее, на собственной лошади, вот-вот готового повиснуть…

Глава XVIII

Месть индейца

По широкой, прозрачной реке, осененной густыми деревьями, скользил челнок. Стояла тишь, лишь олень, пришедший к воде напиться, испугавшись человека, бросился обратно в чащу, ломая на пути засохшие ветки.

На носу челнока лежал связанный бесчувственный Роусон.

Вскоре челнок повернул, пересек реку поперек и врезался носом в песок небольшой, усеянной камнями отмели. Методист очнулся, но снова готов был лишиться чувств, увидев место, где он совершил преступление, а перед собою грозное лицо мужа убитой им жертвы. Он понял теперь, что его ожидает ужасная казнь и что спасения ждать неоткуда. Ассовум выпрыгнул на берег и привязал челнок, притянув его к самому берегу, бережно поднял своего связанного пленника.

– Что ты хочешь со мной делать? – прохрипел обессилевший Роусон.

Краснокожий не удостоил его ответом.

– Да говори же, дьявол! – с энергией отчаяния настаивал несчастный методист.

Ассовум, все так же молча, направился со своей ношей в хижину, где было совершено убийство. И без того измученный страхом, Роусон не мог без содрогания взглянуть на место гнусного преступления. Индеец выволок его на середину хижины и положил на землю. Он все еще не произносил ни слова, а мрачная, зловещая тишина нарушалась лишь прерывистым дыханием методиста.

Роусон, желая скорее убедиться, какая участь ждет его, приподнялся на локтях и обвел хижину взглядом.

Около него на корточках сидел Ассовум, внимательно следивший за своим пленником, но, по-видимому, погруженный в глубокое раздумье. В глазах его светилось чувство полной удовлетворенности и даже торжества. Он, точно ягуар, сторожил свою добычу.

Наконец индеец встал, отвязал от пояса ремень и прикрутил методиста к центральному столбу. Напрасно Роусон сулил ему золотые горы, напрасно обещал открыть какие-то сказочные сокровища и поделиться сокровенными тайнами, Ассовум оставался неумолим, не соглашаясь даже прекратить его мучения ударом томагавка.

Индеец на минуту вышел, и вскоре он вернулся с большой охапкой сухих ветвей, листьев и хвороста.

Теперь Роусон, знакомый с обычаем индейцев Дальнего Запада, понял, какую казнь готовит ему краснокожий. Судорожно забился он на земле, стараясь освободиться от пут. Бессильная злоба и ужас исторгли из уст проповедника жуткий крик, но индеец и не думал унимать его, хотя легко мог сделать это, заткнув ему рот какой-нибудь тряпицей.

Напротив, стоны пленника звучали в ушах Ассовума как самая приятная музыка. Теперь только он мог вполне удовлетвориться мщением и с каким-то дьявольским наслаждением упивался стонами своей жертвы.

Затем краснокожий зажег огонь, и через несколько минут яркое пламя большими языками стало лизать стены хижины, окружив ее каким-то грозным сверкающим кругом. Вопли ужаса несчастного Роусона раздавались все сильнее и сильнее среди лесной чащи, но Ассовум по-прежнему спокойно относился к ним и только старательно поддерживал огонь, скоро окончательно охвативший всю хижину и находившегося в ней Роусона.

Когда жар стал нестерпимым, индеец вышел из хижины и, размахивая томагавком, запел победную торжествующую песнь, все время держась около входа. Отчаянные вопли Роусона, доносившиеся из хижины, сливались с треском пылавшего строения и песнью дикаря в дикую душераздирающую какофонию.

Густыми клубами поднимался дым среди весело зеленевших древесных крон, но, теряясь в них и не находя выхода вверх, медленно расплывался по лесу.

Вопли Роусона стали еще пронзительнее, но победная песнь краснокожего заглушала их и звучала все громче и громче. Такой хаос диких звуков напугал даже лесных обитателей, и белка, притаившаяся в ветвях, почувствовала ужас и стала искать себе более спокойного пристанища.

Наконец, громкий треск возвестил о падении кровли; искры взлетели снопом, облако дыма закружилось над пламенеющим костром; раздался еще один отчаянный вопль и замер в воздухе…

Мщение совершилось.

В этот момент солнце исчезло за горизонтом, окрашивая багровым отблеском отдаленные вершины гор. День сменился ночью, но Ассовум все еще бродил вокруг догоравших остатков хижины. Размахивая томагавком, он повторял дикий и однообразный напев, который выражал всю душевную радость, испытываемую дикарем при сознании о достойном возмездии за смерть возлюбленной Алапаги.

Глава XIX

Браун и Робертсы

Пока Ассовум упивался долгожданной местью, в доме Робертсов царили мир и тишина. Успокоенная миссис Робертс хлопотала по хозяйству, угощая прибывших вместе с ее мужем и дочерью Баренса и Гарпера.

Против обыкновения, последние не старались перещеголять друг друга рассказыванием различных необыкновенных историй и приключений, а наперерыв старались успокоить и утешить взволнованную, еще не оправившуюся от волнений предыдущих дней Мэриан. Однако счастливый исход всей истории, полная свобода, полученная благодаря стараниям и отваге ее дорогого Брауна, сделали свое дело лучше всяких искусственных мер. Мэриан чувствовала себя все лучше и лучше, только по временам с нетерпением поглядывала на дорогу, дожидаясь приезда любимого, с которым ее не разлучало теперь данное другому обещание.

– Как вы думаете, чем окончится суд? – спросил Гарпер. – Пожалуй, регуляторы вздернут на веревку не одного молодца из шайки!

– Конечно! – отозвался Робертс. – Да и поделом! Впрочем, Браун собирался тотчас же после окончания суда приехать ко мне и рассказать все, как было, а кстати, и навестить наших дам! – прибавил старик, лукаво посмотрев на зардевшуюся при упоминании о Брауне дочь.

– Ба, да это не он ли и скачет? – произнес Гарпер, высовываясь в окошко. – Так и есть – он! Ишь, как несется!

Действительно, спустя некоторое время к ферме подскакал на взмыленной лошади командир регуляторов и, соскочив с лошади, вошел в дом, дружески здороваясь с находившимися там.

– Мистер Робертс, у меня к вам очень серьезное дело! – сразу начал Браун. – Раньше я не считал ни нужным, ни возможным говорить об этом, но теперь пользуюсь первой подходящей минутой, чтобы сказать вам то, что считаю необходимым! Мистер Робертс, я давно люблю вашу дочь и прошу у вас ее руки!

– Отчего же вы раньше ничего не говорили, если давно ее любите? – степенно осведомился Робертс. – Поверьте, я очень рад вашему предложению и думаю, что дочь тоже не опечалится. Я давно замечал вашу взаимную симпатию. Очень рад, повторяю, но что бы вам сказать об этом пораньше?

Браун, взволнованный торжественной минутой, с чувством пожал протянутую ему руку.

– К чему повели бы слова? – откровенно сказал он. – Я опоздал и не имел права ни становиться другому поперек дороги, ни жаловаться!

– А в то время этот прохвост, этот негодяй… чуть было не стал мужем моей чудной Мэриан!

– Не вспоминайте больше о нем, он понес уже заслуженное наказание! – возразил Браун. – Мне довольно вашего согласия на мой брак с Мэриан, а все остальное я готов навсегда забыть!

– Да, вот вы теперь спрашиваете моего согласия, а когда дело шло с Роусоном, у меня никто не потрудился спросить! – с укоризной сказал старик, искоса взглянув на жену.

– Робертс, как тебе не стыдно! – только и могла сказать хозяйка, чувствовавшая, конечно, свою неправоту.

– Ну, ладно, ладно! Следует теперь узнать, что скажет Мэриан! – ответил Робертс, покачав головою. – Какого она мнения относительно тех планов, которые вы строите о своей и ее будущности? Как ни толкуй, а все-таки это ближе всех касается ее!

– Батюшка! – воскликнула молодая девушка, обвивая шею отца руками и скрывая у него на плече свое зардевшееся личико.

– А, вот оно что! – весело произнес старик. – Здесь, значит, дует благоприятный ветер. Мне на самом деле кажется, что вы не сегодня успели потолковать об этом вопросе!

– А что скажет миссис Робертс? – спросил молодой человек, подходя к хозяйке дома.

– Берите ее, я вам смело вручаю судьбу Мэриан. Она вас любит, а я уже потеряла право выбирать ей мужа!

– Матушка, ради бога, не думайте так! – с укоризной воскликнула Мэриан. – Предлагая мне брак с Роусоном, вы, конечно, были уверены, что я буду счастлива!