Песнь Сорокопута. Ренессанс

– Что? – Брум оторвался от своих записей. – Честно говоря, не помню. Где-то там, в дальнем углу.

Я направился в сторону указанных стеллажей. Людей в этот час было не так много. Пятница, вторая половина дня, и многие предпочитали поскорее покинуть лицей и насладиться выходными. Не везло только выпускным классам.

Бездумно блуждая взглядом по старым книжным корешкам, я то и дело мысленно возвращался к рассказу Оливера. Скэриэл отправился с ним на встречу с Бернардом. Удивительно, как Скэр проникся проблемами Брума. Они знакомы не так давно, а Лоу уже помогает ему в таких ситуациях. Возможно, попади я в подобное положение, тоже бы не отказался от помощи. Как выяснилось, мы, чистокровные, даже решая свои проблемы, не можем обойтись без полукровок.

– Можно тебя на пару слов? – раздался тихий нежный голос.

Я поспешно развернулся, мигом заливаясь румянцем. Оливия стояла непростительно близко. Сделай я шаг, и смог бы прижаться губами к её лбу. Она смотрела на меня открытым проникновенным взглядом. Её белоснежная блузка со множеством многослойных рюшей визуально увеличивала маленькую грудь. Она стояла так близко, что я слышал, как она делает вдох, видел, как грудь слегка вздымается – всё это завораживало какой-то священной красотой, что веками любили обожествлять художники, скульпторы и поэты.

Оливия обладала потрясающе тонкой лебединой шеей, миниатюрными плечами – казалось, я мог сжать их, не применяя силы. У неё были изящные длинные пальцы, нежная кожа – хоть я никогда не брал её за руку, но был уверен, что она мягкая, как шёлк, – а какой от неё исходил приятный аромат – цветочный, сладкий, еле уловимый!..

– Я переживаю за него, – произнесла Оливия.

Она обошла меня и прислонилась к стеллажам рядом. Я посмотрел в том направлении, куда она указала. Напротив нас, в центре зала, сидел Оливер и усердно что-то переписывал из учебника в тетрадь. Повернись он, всё равно бы нас не увидел. Мы были спрятаны за книжными полками.

– Когда он привязывается к людям, у него напрочь отключается критическое мышление. Так было и с отцом, и с Бернардом.

Я ничего не отвечал, просто стоял рядом, наблюдая за Оливером. Мне казалось, что наши мысли сейчас заняты разными вещами. Я как заворожённый не мог перестать думать о близости с ней, в то время как её мысли блуждали вокруг брата.

– Я доверяю тебе и Леону. Вы не причините ему боли.

– Э… спасибо. – Я лихорадочно пытался придумать более подходящий ответ, но ничего не вышло. – Я никогда не обижу Оливера, не волнуйся.

Оливия улыбнулась.

– Знаю. – Она повернулась ко мне и придвинулась ближе.

И тут я запаниковал. Вся её поза говорила о том, что она сейчас, прямо в библиотеке, прильнёт ко мне. Как вести себя? Обнять её? Взять за руку? Поцеловать?

– Я доверяю тебе, Готье. Но я не доверяю Скэриэлу.

– Что, прости? – Я будто бы вынырнул из плотного кокона. Разговор явно пошёл не в то русло, о котором я грезил.

– Я буду предельно честна с тобой. Ты заслуживаешь этого, – понизила голос Оливия. – Скэриэл либо очень хороший друг, либо корыстный лицемер. Признаюсь, я пока не могу определиться.

– Почему ты так думаешь?

– Может, я сужу по своему окружению, – задумалась она. – Может, я привыкла думать о людях плохо.

– Скэриэл много раз меня выручал.

– Приятно слышать. Я хочу ошибаться на его счёт. Но меня пугает другое. – Она придвинулась ещё ближе. – Оливер быстро сближается с ним. Он слетает с катушек, если человек ему очень нравится.

– Я понял, но, уверяю, Скэриэл классный… Он не замышляет ничего плохого. Он бы так не поступил.

– Ты не знаешь наперёд всего, что может с нами произойти. Не будь так уверен. Чужая душа – потёмки.

– Послушай, Оливия…

– Нет, это ты, пожалуйста, сейчас послушай меня. Я не буду больше скрывать свой характер и скажу сразу.

Она резким движением ткнула меня чем-то острым в районе бедра. Было не больно, скорее неприятно, но я сдержал внезапный порыв её оттолкнуть.

– Это заточенный простой карандаш упирается в твоё бедро, – тихо произнесла Оливия. – Передай Скэриэлу, что если он попытается причинить боль моему брату, то в следующий раз я воспользуюсь ножом для вскрытия писем. Ему это точно не понравится.

– Ты переходишь границы, – твёрдо проговорил я, стараясь удержать на лице непроницаемое выражение.

– Пусть и так. – Она отошла, держа карандаш, как холодное оружие. – Пусть сейчас я перейду границу, но, если Скэриэл только пальцем тронет Оливера, я добьюсь его изгнания в Запретные земли. Ты его друг. Передай ему мои слова.

Я хмуро глядел на неё. Не могу отрицать, что Оливия была прекрасна даже в этом боевом настрое, но с каждой нашей встречей с неё как будто слой за слоем слетала шелуха придуманного мной образа, ореола неприкосновенной, кроткой красоты.

– Что вы тут оба забыли? – Внезапно рядом возник Оливер, оглядел нас и изобразил такое хитрое лицо, словно поймал за чем-то постыдным. – Я вас везде ищу.

У меня не было даже сил что-то вымученно доказывать. Если он воспринял наше уединение как порывы влюблённой парочки, то был абсолютно не прав. Сейчас между мной и Оливией летали молнии и искры, но точно не от жгучей страсти.

– Из вас бы вышла милая парочка, – хмыкнул Оливер.

– О, – внезапно произнесла Оливия. – Вспомнила, что не скопировала ещё кое-какие страницы.

Она торопливым шагом направилась в сторону нашего стола.

– Говорил же, ты ей точно нравишься. Помнишь «Г. Х.»? «Готье Хитклиф» – это сто процентов.

– Ага, помню.

Габриэлла Хитклиф, Гедеон Хитклиф, Генри Хорш, Глория Хиггинс, Гретта Хейл. Мать его, да кто угодно.

Оливер показал мне большой палец и подмигнул. Глупее ситуации и придумать нельзя.

– Знаешь, не думаю, что я ей нравлюсь.

– Да хорош, – протянул он. – Она точно к тебе неравнодушна.

О да, угрожать объекту своей симпатии – это прямо новый уровень проявления чувств.

Вернувшись за стол, я пришёл к выводу, что ничего из того, что сказала Оливия, не передам Скэриэлу. Она могла как угодно к нему относиться, но я не подписывался на то, чтобы быть её персональным посыльным.

X

Скэриэл прохаживался по ателье, заинтересованно изучая всё вокруг. Он щупал материал, проверял швы, словно разбирался в этом, рассматривал костюмы на манекенах, примерял галстуки, стоя перед зеркалом.

Я без энтузиазма листал мужской журнал, в котором рекламы было больше, чем статей. Временами бросал беглый взгляд на Лоу. Обычно Скэриэл справлялся здесь без моей помощи, но сегодня он внезапно предложил съездить вместе. Наверное, если бы Эдвард был дома, он бы позвал и его.

– Вывеска у вас незаметная, – как бы между делом отметил Скэриэл.

Не упрёк, не замечание, не осуждение. Он просто констатировал факт. Вывеска и правда была бестолковая. С первого раза не разберёшь, что тут: секонд-хенд или всё-таки ателье.

От ножевого ранения Адама не осталось и следа, но всего три дня назад Скэриэл выполнил очередное заражение по приказу мистера Эна и сутки провёл под капельницей. Он то просыпался, то впадал в горячку, и Эдвард под конец выдал взволнованным голосом: «Ему нужно завязывать с этим. Он долго не протянет».