Кулак Аллаха

Директор ЦРУ кивнул. Генерал Якоб («Коби») Дрор был главой Моссада, а из всех «дружественных» разведывательных служб Моссад труднее других шел на контакты. К тому же директор до сих пор не забыл нашумевшую историю с Джонатаном Поллардом, который работал по заданию Моссада в ущерб США на американской территории. Тоже мне друзья! Уэбстеру страшно не хотелось просить Дрора об одолжении.

– Надавите на него, Чип. У нас своих забот по горло. Если у него есть человек в Багдаде, то он нам нужен. Просто позарез необходим. А сейчас я съезжу в Белый дом, поговорю еще раз со Скаукрофтом.

На этой невеселой ноте совещание закончилось.

В лондонской штаб-квартире войск специального назначения четыре человека, ждавшие к утру пятого августа майора Мартина, работали почти всю ночь.

Командующий войсками специального назначения бригадир Ловат большей частью разговаривал по телефону и позволил себе вздремнуть в своем кресле от двух до четырех часов утра. Подобно большинству боевых офицеров, он давно выработал привычку мгновенно засыпать в любой обстановке, если только позволяла ситуация. Никогда нельзя сказать заранее, сколько времени пройдет, пока представится следующий случай перезарядить свои аккумуляторы. Перед рассветом он принял душ, побрился и был готов работать с полной отдачей весь только начинавшийся день.

Лишь благодаря полночному (по лондонскому времени) звонку Ловата одному из высших чинов британской авиакомпании был задержан вылет лайнера из аэропорта Абу-Даби. В Великобритании, если нужно что-то сделать быстро и без лишней бумажной волокиты, звонок «приятелю», занимающему достаточно высокое положение, может оказаться чрезвычайно полезным. Этот руководитель британской авиакомпании, поднятый среди ночи с постели, не стал спрашивать, почему он должен задерживать вылет самолета, стоявшего в трех тысячах миль от Лондона, пока до него не доберется еще один пассажир. Он хорошо знал Ловата, потому что они оба были членами клуба войск специального назначения в Херберт-кресент, в общих чертах представлял себе, чем Ловат занимается, и поэтому выполнил его просьбу, не задавая лишних вопросов.

Во время завтрака дежурный сержант связался с Хитроу и узнал, что самолет из Абу-Даби в пути наверстал треть полуторачасовой задержки и приземлится около десяти часов. Значит, майор должен появиться чуть раньше одиннадцати.

В Олдершот, где в казармах Браунинга размещался штаб парашютного полка, за личным делом майора Мартина был срочно направлен вестовой на мотоцикле. Дежурный офицер полка раскопал папку в архивах вскоре после полуночи. В личном деле были отражены все последние девятнадцать лет жизни профессионального солдата Майкла Мартина, начиная с того дня, когда он восемнадцатилетним мальчишкой впервые появился в полку; белыми пятнами оставались лишь два довольно долгих периода, на которые он был переведен в полк специального назначения.

Папку, в которой содержались сведения об этих двух периодах, привез из Херефорда командир 22-го полка войск специального назначения полковник Брюс Крейг, тоже, как и бригадир Ловат, шотландец. Полковник был в пути всю ночь и появился в штаб-квартире незадолго до рассвета.

– Доброе утро, Джей-Пи. Из-за чего такая спешка?

Полковник и бригадир хорошо знали друг друга. Десять лет назад Дж. П. Ловат, которого чаще называли Джей-Пи, командовал группой войск, отбившей иранское посольство у террористов, а Крейг тогда был одним из подчинявшихся ему офицеров. Они прошли бок о бок долгий путь.

– Сенчери-хаус хочет послать человека в Кувейт, – сказал Ловат.

По его мнению, сказанного было вполне достаточно. К длинным речам бригадир относился неодобрительно.

– Кого-то из наших? Мартина? – Полковник бросил на стол привезенную им папку.

– Похоже, что так. Я отозвал его из Абу-Даби.

– Черт бы их побрал! И ты намерен согласиться?

Майкл Мартин был одним из офицеров Крейга; они тоже немало прошагали рядом. Полковнику не нравилось, когда служба безопасности «воровала» его офицеров. Ловат пожал плечами.

– Возможно, придется согласиться. Если он им подойдет. Когда парни из Сенчери чего-то захотят, они могут надавить сверху, с очень большой высоты.

Крейг проворчал что-то нечленораздельное и взял предложенную дежурным сержантом чашку крепкого черного кофе. Он тепло поздоровался с сержантом, назвав того по имени, Сидом, – они вместе сражались в Дофаре. Когда дело доходило до политики, полковник представлял себе расстановку сил. Может, Сенчери-хаус и в самом деле обычно действовал достаточно деликатно, но если уж они хотели нажать на тайные пружины, то могли добраться до самого верха. С другой стороны, и полковник и бригадир хорошо знали миссис Маргарет Тэтчер; оба были ее искренними почитателями и понимали, что она, как и Уинстон Черчилль, склонна к «безотлагательным акциям». Если Сенчери-хаус захочет, то через премьер-министра наверняка добьется своего. Полку придется подчиниться, хотя контроль над ходом операции будет осуществлять Сенчери-хаус, и лишь для вида операция будет называться «совместной».

Вслед за полковником прибыли два сотрудника Интелидженс сервис: Стив Лэнг и его подчиненный Саймон Паксман, руководивший отделением Ирака. После официального представления гостей усадили в приемной, предложили им кофе и вручили две папки с личными делами Мартина. Лэнг и Паксман углубились в изучение жизни Майкла Мартина, начиная с восемнадцатилетнего возраста. Предыдущим вечером Паксман провел четыре часа с младшим братом и узнают много интересного о семье Мартинов и о воспитании братьев в Багдаде и «Хейлибури».

Летом 1971 года, заканчивая школу, Майкл Мартин отправил заявление о приеме в парашютные войска. В сентябре ему предложили явиться на собеседование в Олдершотский учебный центр, располагавшийся неподалеку от того места, где на постаменте стояла старая «дакота». Когда-то из этого самолета прыгали британские десантники, пытавшиеся захватить мост через Рейн у Арнема.

В школе Майка считали (парашютисты всегда наводили справки о кандидатах в их полк) средним учеником, но великолепным атлетом. Такая характеристика вполне устраивала командование полка. Мальчик был принят и в том же месяце приступил к занятиям по общей подготовке. Начались нелегкие двадцать две учебные недели, и лишь те, кто вытерпели все до конца, в апреле 1972 года стали полноправными солдатами.

Четыре первых недели отводились на строевую подготовку, основы обращения с оружием, основы боевых действий и физическую подготовку. В течение следующих двух недель к этим дисциплинам добавлялись оказание первой помощи, основы радиосвязи и знакомство с мерами защиты от оружия массового поражения (ядерного, бактериологического и химического).

На седьмой неделе основное внимание уделялось физической подготовке, которая день ото дня становилась все тяжелей и тяжелей, но все же и это были лишь цветочки по сравнению с восьмой и девятой неделями, когда во время длиннейших марш-бросков на уэлльских холмах Брекон молодые, сильные и крепкие мужчины умирали от переохлаждения и истощения.

На десятой неделе курсанты оказались возле Хайда, в графстве Кент, где обучались стрельбе. Мартин, которому только что исполнилось девятнадцать, зарекомендовал себя настоящим снайпером. Одиннадцатая и двенадцатая недели назывались «испытательными». Их курсанты проводили в сельской местности возле Олдершота довольно своеобразно: в дождь, в град, в зимнюю стужу, в любую погоду с бревнами в руках они бегали вверх-вниз по песчаным холмам.

– Испытательная неделя? – переворачивая страницу, пробормотал Паксман, – А как же тогда называть все остальные, черт бы их побрал?

По завершении последней испытательной недели курсанты получали долгожданные красные береты и накидки парашютистов, а следующие три недели снова проводили на Бреконских холмах, упражняясь в искусстве обороны, патрулирования и в «настоящей» стрельбе. В те дни (в конце января 1972 года) Бреконы были унылым, холодным, суровым краем. Промокшие до нитки курсанты спали, не разжигая костров.

Недели с шестнадцатой по девятнадцатую были посвящены обучению прыжкам с парашютом. Занятия проводились на базе британских ВВС в Абннгдоне. Здесь не выдержали испытаний еще несколько человек. В конце девятнадцатой недели состоялся «парад крыльев», когда оставшиеся курсанты получили право приколоть эмблему парашютистов в виде крыльев. В личном деле не упоминалось, что в тот вечер в старом «Клубе-101» было выпито море пива.

Еще две недели посвящались обучению специальных боевых действий (эти занятия назывались «последнее препятствие») и оттачиванию искусства маршировки на плацу. На двадцать второй нелеле состоялся выпускной парад, во время которого гордым родителям после полугодовой разлуки впервые было разрешено увидеть своих прыщеватых отпрысков.

Рядовой Майкл Мартин давно был взят на заметку как ПКО, что означало «потенциальный кандидат в офицеры», и в мае 1972 года он был направлен в Королевскую военную академию, что в городе Сандхерст. Там он прошел стандартный одногодичный курс обучения, только что введенный взамен двухлетнего.

В результате изменения сроков обучения весенний выпускной парад 1973 года оказался самым многочисленным. Академия выпускала сразу 490 младших офицеров, проучившихся один или два года. Парад принимал сэр Майкл Карвер, позднее ставший фельдмаршалом лордом Карвером, начальником генерального штаба.

Свежеиспеченный лейтенант Мартин сразу был направлен в Хайд, где он принял командование взводом. Сначала взвод проходил подготовку, а затем был отправлен на двенадцать недель в Северную Ирландию, точнее на скучнейший контрольный пункт, который назывался Флакс-Милл и должен был держать под присмотром группу ирландских республиканцев, осевших в Ардойне, возле Белфаста. То лето выдалось сравнительно спокойным, потому что после кровавого воскресенья в январе 1972 года активисты Ирландской республиканской армии шарахались от парашютистов, как от чумы.

Мартин был приписан к третьему батальону и после Белфаста возвратился в Олдершотский учебный центр, где ему поручили командование взводом курсантов. Мартин провел новобранцев через те же круги ада, которые недавно прошел сам. Летом 1973 года он вернулся в третий батальон, который к тому времени в составе контингента британских войск на Рейне перебазировался в Оснабрюк.

В Оснабрюке было не лучше, чем в Северной Ирландии. Третий батальон квартировал в Квебекских казармах – отвратительных старых постройках, в которых ранее размешался лагерь для перемещенных лиц. Парашютистам здесь приходилось служить «пингвинами», то есть по меньшей мере треть времени выполнять обязанности обычной пехоты. Все парашютисты без исключения ненавидели эту службу. Дисциплина была хуже некуда, часто возникали драки между парашютистами и пехотинцами, а Мартину приходилось наказывать солдат, которым он в глубине души симпатизировал. Он застрял в Оснабрюке почти на год, а в ноябре 1977 года подал рапорт о переводе в войска специального назначения.

В войсках специального назначения было много бывших парашютистов, возможно, потому что и те и другие проходили примерно одинаковую подготовку, хотя «спецназовцы» утверждали, что их учебные занятия труднее. Бумаги Мартина поступили в штаб полка в Херефорде; там обратили внимание на его знание арабского языка и летом 1978 года пригласили на отборочные занятия.

В полку говорили, что сначала они отбирают физически очень хорошо подготовленных людей и только потом начинают работать с ними всерьез. Вместе с другими кандидатами из числа парашютистов, морских десантников, пехотинцев, танкистов, артиллеристов и даже военных инженеров Мартин приступил к «начальным» шестинедельным отборочным занятиям. Занятия особой сложностью не отличались, потому что в их основу было положено одно простое правило. В первый же день инструктор с улыбкой объяснил им:

– На этих занятиях мы не собираемся вас тренировать. Мы дадим вам такую нагрузку, чтобы вы сдохли. Кто останется в живых, будет учиться дальше.

У инструкторов слова не расходились с делом. Только один из десяти кандидатов успешно прошел начальные занятия. Зато инструкторы избавили себя от пустых хлопот впоследствии. Мартин прошел испытания. Потом была дополнительная подготовка в Англии и тренировка в джунглях Белиза. Еще один месяц в Англии был отведен на выработку сопротивляемости на допросах. Под «сопротивляемостью» подразумевалось умение молчать, когда к тебе применяют, крайне неприятные методы допроса. Хорошим в этих занятиях было, пожалуй, только то, что в любой момент и полк и доброволец могли потребовать возвращения «допрашиваемого» в свое подразделение.

– Они с ума сошли, – сказал Паксман, бросив папку на стол и наливая очередную чашку кофе. – Все они просто свихнулись.

Лэнг ответил неопределенным мычанием. Он уже углубился в изучение второй папки, а для планировавшегося задания наибольший интерес представлял опыт работы Мартина в арабских странах.

В первый раз Мартин провел в полку специального назначения три года; он получил звание капитана и был назначен командиром взвода. Мартин выразил желание служить в батальоне А, специализировавшемся в затяжных прыжках; всего в полку было четыре батальона – А, В, С и G. Такой выбор был вполне естественным для человека, который, будучи в парашютных войсках, служил в «Красных дьяволах» – образцовой роте, выполнявшей высотные затяжные прыжки с парашютом.

Если у парашютистов арабский язык Мартина так и не пригодился, то в полку специального назначения ему быстро нашлось применение. В течение трех лет, с 1979 по 1981-й, он служил в западном Дофаре в войсках султана Омана, обучал охрану особо важных персон в двух арабских эмиратах, инструктировал национальную гвардию Саудовской Аравии в Эр-Рияде и читал лекции личным телохранителям шейха Исы в Бахрейне. В папке полка эти этапы пути майора Мартина сопровождались комментариями, в которых, в частности, отмечалось, что в нем вновь пробудилась привитая в детстве тяга к арабской культуре, что в арабском языке ему не было равных в полку, что, если ему нужно было что-то обдумать, он долго гулял в пустыне, не обращая внимания на жару и надоедливых насекомых.

Документы говорили, что после трехлетней службы в войсках специального назначения, зимой 1981 года, Мартин вернулся в парашютный полк. Для него приятной неожиданностью оказалось известие о том, что в январе-феврале 1982 года планировалось участие парашютистов в операции «Надежное копье» в Омане. На два месяца Мартин вернулся в Джебель-Акдар, а в марте взял отпуск. В апреле его срочно отозвали из отпуска: Аргентина напала на Фолклендские острова.

Первый батальон парашютного полка остался в Великобритании, а второй и третий отправились в Южную Америку. Парашютисты плыли на пассажирском лайнере «Канберра», спешно переоборудованном в военный транспорт. «Канберра» пришвартовалась в Сан-Карлос-Уотере. Второй батальон вытеснил аргентинцев из Гуз-Грина, за что его командир, полковник Джонс, посмертно получил крест ордена Виктории, а третий батальон в дождь и снег тащился через весь Западный Фолкленд к городу Порт-Стэнли.

– Я думал, они называют это «топать», – сказал Лэнг сержанту Сиду, который наливал в его чашку кофе.

Сержант поджал губы. Эти чертовы штатские.

– Десантники говорят «топать», сэр. Парашютисты и спецназовцы говорят «тащиться».

Как бы то ни было, и то и другое слово означало марш-бросок в отвратительнейшую погоду со стадвадцатифунтовой выкладкой.

Третий батальон расквартировался на одинокой ферме, называвшейся «Эстанасия-хаус», и приготовился к решающему броску на Порт-Стэнли. Для этого сначала нужно было взять хорошо укрепленную высоту Лонгдон. В ту кошмарную ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля капитан Майк Мартин был ранен.

Ночная атака на аргентинские позиции начиналась в полной тишине, которая, однако, была нарушена очень скоро. Капрал Милн наступил на мину, и взрывом ему оторвало ногу. Тотчас аргентинские пулеметы открыли шквальный огонь, и на склоне высоты стало светло, как днем. Парашютистам нужно было или отступать, или идти на пулеметы и брать Лонгдон. Они взяли высоту, потеряв двадцать три человека убитыми и более сорока ранеными.