Всемирная история. Том 4. Римская история. Книга 1. Ранняя история Рима
Трое альбанцев первыми увидели, как течёт их кровь; но, стремясь отомстить за свои раны, они пронзают и сбивают двух римлян, которые падают замертво на арену. При звуке их падения Альба издаёт крики радости, а Рим содрогается от страха: остался только один защитник, один Гораций, окружённый тремя врагами. Его поражение кажется неизбежным. Однако Гораций не получил ран; слишком слабый, чтобы сражаться сразу с тремя противниками, но сильнее каждого из них, он бежит, чтобы разделить их, уверенный, что они последуют за ним с разной скоростью, в зависимости от того, насколько их раны оставят им сил.
Римляне, не понимающие его хитрости, возмущаются его трусостью и осыпают его проклятиями. Альба торжествует! Она кричит своим бойцам, чтобы они ускорили шаг и завершили свою победу. Но вдруг Гораций, видя, что трое Куриациев, преследующих его, достаточно далеко друг от друга, останавливается, поворачивается, бросается на ближайшего, атакует, пронзает и убивает его прежде, чем его братья, подгоняемые криками альбанцев, могут прийти ему на помощь. Надежда возрождается в сердцах римлян; они подбадривают Горация жестами и голосом: более пылкий, чем их желания, более быстрый, чем их мысли, он настигает второго Куриация и повергает его бездыханным на арену. Весь лагерь Альбы издаёт крик ужаса; с каждой стороны остался только один боец; но никакие раны не ослабили силы римлянина; альбанец, истощённый долгим бегом и кровью, текущей из его бока, едва тащится, едва может держать оружие и представляет собой лишь жертву для победителя. Это уже не был бой, а жертвоприношение. Гораций, уверенный в своём триумфе, восклицает: «Я принёс двух альбанцев в жертву духам моих братьев, третьего я приношу в жертву своей родине. Я завершаю, принося его в жертву, спор двух народов и дарую Риму власть над Альбой». С этими словами он вонзает меч в грудь своего врага и снимает с него доспехи.
Торжествующий Рим и потрясённая Альба объединились, чтобы почтить память двух римлян и трёх Куриациев, погибших в этом бою. Во времена Августа ещё можно было видеть их могилы, расположенные на месте, где каждый из них погиб.
Самые благородные страсти, доведенные до крайности, становятся фанатизмом и ведут к преступлению. Любовь к родине и ненависть к ее врагам воспламеняли сердце Горация и привели его к победе над альбанцами; но он не мог вынести, чтобы римская душа оставалась равнодушной к победе Рима и сочувствовала побежденным. Возвращаясь в город, он встретил свою сестру Камиллу, которая любила одного из Куриациев и должна была выйти за него замуж. Увидев брата, облаченного в доспехи своего возлюбленного, она рвет на себе волосы, разрывает одежду, проливает потоки слез, бьет себя в грудь, рыдает и, обращаясь с яростью к убийце несчастного альбанца, говорит: «Ты самый жестокий из всех людей! Ты лишил меня мужа; кровь Куриация льется на твоем оружии! Ты издеваешься над моим горем и торжествуешь свое преступление! Пусть боги накажут тебя! Пусть они принесут в жертву душам моего Куриация последнего римлянина на развалинах Рима!»
Гораций, разгневанный тем, что его сестра возмущена его победой и опечалена общей радостью, и тем, что она произносит проклятия против своей страны, не слушает ни разума, ни жалости, ни голоса природы; охваченный бешеной яростью, он вонзает свой меч в грудь Камиллы, восклицая: «Неблагодарная сестра, ты забываешь свою родину и своих братьев; иди к своему Куриацию, и да погибнет так всякая римлянка, которая будет оплакивать врага Рима!»
Это преступление повергло сенат в ужас; Гораций был вызван на суд: царь поручил двум судьям, называемым дуумвирами, вынести приговор. Справедливо осужденный, он уже готов был пасть под топором ликтора, когда старый Гораций, его отец, выступив перед народным собранием, остановил роковой удар, ссылаясь на древние законы, напоминая о своих отцовских правах, утверждая, что он является первым судьей своей семьи и что он сам бы лишил жизни своего сына, если бы счел его достойным смерти; он обратился к народу с просьбой отменить приговор дуумвиров.
При виде его седых волос и глубокой скорби граждане, растроганные, окружили его и внимательно слушали. «Римляне, – сказал он, – умоляю вас, оставьте мне единственного оставшегося у меня ребенка: вся моя семья была принесена в жертву вам; допустите ли вы, чтобы сковали руку, которая сделала вас свободными? Позволите ли вы вести на казнь этого воина, перед взглядом которого не смог устоять враг? Неужели чрезмерная любовь к вам будет стоить ему жизни? Но приговор уже произнесен: иди, ликтор; свяжи эти победоносные руки, покрой траурным покрывалом голову освободителя родины; ударь того, кто дал власть римскому народу. Но какое место ты выберешь для казни? Внутри этих стен? Они только что были свидетелями его триумфа. За стенами? В середине римского лагеря? Между могилами Куриациев? Ты не найдешь ни одного места, где бы не было памятника его славы и защиты от его казни».
Народ, увлеченный благодарностью и жалостью, заставил замолчать законы и даровал жизнь виновному; но, чтобы примирить милосердие и справедливость, его заставили пройти под ярмом, которое назвали «сестринской балкой», и приговорили к штрафу, который заплатил его отец.
После того как в некоторой степени была удовлетворена человеческая справедливость, Гораций принес богам искупительные жертвы; а Рим воздвиг гробницу, в которой были погребены останки несчастной Камиллы.
Два года спустя после этих событий альбанцы, хотя и покоренные, но сохранившие в своих сердцах горечь поражения, тайно пообещали фиденатам и вейянам поддержать их войска, если те выступят против Рима.
Эти народы объявили Риму войну. Тулл встал во главе римских войск, чтобы сразиться с ними. Вскоре армии оказались лицом к лицу; в момент, когда битва начиналась, альбанцы, находившиеся на правом фланге римлян, отделились от них и отступили на гору. Римская армия, испуганная этой неожиданной изменой, пришла в замешательство и начала колебаться; Тулл, пообещав назначить двенадцать новых жрецов-салиев и построить храмы Бледности и Страха, прошел по рядам и сказал солдатам, что отступление альбанцев – это лишь маневр, который он сам приказал; одновременно он приказал своей кавалерии поднять копья при атаке и растянуться, чтобы скрыть от врагов движение альбанской армии. Эти приказы были успешно выполнены. Фиденаты решили, что альбанцы нарушили свое обещание; смущенные и обескураженные отсутствием этой поддержки, они оказали лишь слабое сопротивление римлянам и обратились в бегство. Множество их солдат утонуло в Тибре.
Меттий Суффетий, видя победу римской армии, присоединился к ней со своими альбанцами, преследовал врага и поздравил Тулла с триумфом. Царь скрыл свой гнев, приказал на следующий день совершить жертвоприношение, оставил альбанцев в полной уверенности, поспешил в Рим, сообщил сенату об их предательстве, добился принятия смелого решения, которое он предложил, вернулся в свой лагерь ночью и приказал храброму Горацию отправиться прямо в Альбу с отборными частями кавалерии и пехоты.
На следующий день, в час жертвоприношения, когда оба народа, как обычно, находились там без оружия, римский легион, скрывавший мечи, окружил собрание. «Римляне, – сказал царь, – никогда боги не оказывали вам столько милостей и не даровали вам более блистательной и неожиданной победы. Вам пришлось сражаться одновременно с мужеством ваших врагов и предательством ваших союзников: ваш гнев не должен распространяться на альбанцев, они лишь повиновались своему вождю. Виновен один Меттий; только он подстрекал фиденатов к войне; только он нарушил свою клятву; только он разорвал узы, связывающие наши два народа. Я сделаю из этого предателя пример, который внушит страх его подражателям. Я решил, ради блага римского народа, переселить альбанцев в Рим, объединить их сенат с нашим и сделать из двух народов один».
Для вас, Меттий, я оставил бы жизнь, если бы можно было положиться на ваше слово; послужите уроком для людей; вы разорвали общее отечество, пусть же и вас разорвут. С этими словами он приказал разорвать его двумя колесницами, запряженными четверкой лошадей. Этот ужасный вид казни наполнил обе армии ужасом и страхом.
Тем временем Гораций доставил в Альбу приказы царя и постановление сената. Жители, неподвижные и потрясенные, наблюдали, как разрушают их город, простоявший пятьсот лет, и были переселены в Рим, увеличив его мощь и славу.
Тулл также вел войну против фиденатов, одержал над ними победу и захватил их город. Он сражался и с сабинянами, разбил их, обогатился их добычей и заставил тридцать латинских городов, бывших колониями Альбы, подчиниться римскому народу. Эта война длилась пять лет и завершилась славным миром.
Некоторое время спустя каменный дождь, выпавший на Альбанской горе, и другие мнимые чудеса заставили народ поверить, что боги Альбы разгневаны из-за пренебрежения их культом. Чума, причинявшая огромные опустошения, усилила суеверия. Царь старался умилостивить богов искупительными жертвами. Он умер после тридцати двух лет правления.
Некоторые говорят, что, когда он совершал тайное жертвоприношение, Юпитер поразил его молнией за несоблюдение предписанных обрядов; другие считают, что Анк Марций, внук Нумы, приказал его убить. Если он и не совершил этого преступления, то воспользовался его плодами.
Тулл был одним из величайших царей Рима; он проявил большое мастерство в войне, благоразумие в политике и мудрость в управлении. Некоторые проявления суеверия и жестокости, пороки его времени, омрачают его славу.
Анк Марций
(113 год от основания Рима. – 640 год до Рождества Христова)
Междуцарствие было недолгим, и сенат утвердил выбор народа, павший на Анка Марция5, сына Помпилия и внука Нумы. Сначала он показал себя склонным следовать мирной системе своего деда. Он приказал выгравировать законы этого правителя на дубовых досках и, казалось, занимался лишь принесением жертв и поощрением земледелия.
Латины, плохо осведомленные, посчитали его более робким, чем миролюбивым; они взялись за оружие и начали грабить римские земли. Анк вскоре доказал им, что в нем сочетаются таланты Ромула и добродетели Нумы. Будучи строгим наблюдателем законов и формальностей, он потребовал справедливости от агрессоров. Латины ответили, что смерть царя Тулла нарушила договоры и освободила их от клятв.
Римский фециал, прибыв на их территорию, громко произнес: «Слушайте, Юпитер, Юнона, Квирин, боги неба, земли и преисподней; я призываю вас в свидетели, что латинский народ несправедливо оскорбил нас, и что римский народ и я, с согласия сената, объявляем ему войну». Эта формула доказывает, что римское правительство во времена своих царей было более республиканским, чем монархическим.
Римляне разбили латинов и отобрали у них город Политорий, который те захватили. Анк Марций также победил сабинян и фиденатов, обогатил город новыми жителями, включил в черту города холм Авентин, заложил основы города Остии в устье Тибра и построил там порт, который стал для Рима источником богатства и торговли.
Этот правитель построил общественную тюрьму, чтобы сдерживать преступников. Он приказал выкопать соляные копи и раздавал соль народу. Этот же царь окружил стенами и башнями холм Яникул, расположенный за Тибром, и разместил там сильный гарнизон.
В его правление Лукумон, сын Демарата, коринфянина, разбогател благодаря торговле. Изгнанный из своей родины одной из партий, он нашел убежище в Тарквинии, городе в Тоскане (Этрурии); там он женился на очень богатой женщине, от которой у него было два сына, Арронс и Лукумон. Арронс умер, и Лукумон унаследовал все состояние отца. Он женился на Танаквиль, женщине знатного происхождения, чьи амбиции не знали границ. Эта гордая женщина не могла терпеть, чтобы у нее были равные в ее родном городе; она верила, что ее огромное богатство позволит ей играть более заметную роль в Риме, где никто не превосходил ее в богатстве. Ее муж уступил ее просьбам и переехал туда. Он взял имя Луций Тарквиний. Удача последовала за ним и увенчала его успехом. Народ, всегда стремящийся подкреплять историю легендами и объяснять великие события чудесами, позже утверждал, что при его прибытии на Яникул орел, паря над его колесницей, снял с него шапку и снова водрузил ее на его голову.
Истинной причиной успеха Тарквиния были его богатство, таланты и знания, которые его семья почерпнула в Греции. Эти великие качества привлекли к нему доверие царя, который успешно использовал его на войне и в советах.
Анк Марций умер после двадцати четырех лет правления; он настолько высоко ценил мудрость Тарквиния, что доверил ему опеку над своими детьми.
Тарквиний древний
(135 год от основания Рима. – 615 год до Рождества Христова)
Последний царь, признавая талант Тарквиния, ошибался в оценке его характера; привязанность, которую проявлял к нему этот чужеземец, была лишь маской, скрывавшей его честолюбие. Не желая дать римлянам времени задуматься о правах детей Анка, он отправил их в деревню под предлогом охоты. В их отсутствие он собрал народ; его многочисленные сторонники обеспечили ему большинство голосов. Выбор чужеземца не был новостью для римлян, которые уже возводили на трон Татия и Нуму. Сенат не оказал ему никакого сопротивления, и он, как и желала Танаквиль, был единогласно избран царём римлян.
Тарквиний, стремясь завоевать популярность и укрепить свою власть, возвёл сто плебеев в достоинство сенаторов. Эти новые отцы-сенаторы увеличили число сената до трёхсот. Он установил число весталок в шесть. Латины, этруски и сабины, чья зависть росла вместе с могуществом Рима, объявили ему войну; но они совершили ошибку, нападая на него по отдельности, и эта разобщённость стала причиной их поражений.
Тарквиний, попеременно используя выжидание и смелость, силу и хитрость, отразил их натиск и разбил их войска. Все народы Этрурии в конце концов объединились против Рима; предательство открыло им ворота Фидены; но Тарквиний отбил город, наказал предателей и основал там римскую колонию. Одержав затем крупную победу над этрусками, он продиктовал им условия мира. Вскоре они снова взялись за оружие; но, вновь побеждённые, покорились. Некоторые авторы полагают, что именно после этих триумфов был установлен обычай, чтобы царя римлян сопровождали двенадцать ликторов.
Используя мирное время, Тарквиний украсил Рим величественными сооружениями; он построил акведуки, канализацию, расширил и укрепил городские стены, возвёл цирк с трибунами и заложил фундамент Капитолия, который посвятил Юпитеру, Юноне и Минерве. Это здание было завершено лишь через три года после изгнания царей.
В это время хитрость одного авгура усилила народное суеверие; Тарквиний хотел добавить три центурии к числу всадников; авгур Акций Невий утверждал, что сначала следует вопросить богов. Царь, желая испытать его знания, велел ему обратиться к auspicia (гаданию по птицам), чтобы узнать, возможно ли осуществить другой замысел, который он держал в уме. Авгур, вернувшись, сказал, что это возможно. «Хорошо, – ответил царь, – вот моя мысль: я хотел узнать, сможешь ли ты разрезать этим ножом камень, который я держу в руках». Акций, не смутившись, взял нож и разрезал камень. Ему воздвигли бронзовую статую, и вера в авгуров стала настолько сильной, что ни одно дело не начиналось без их совета.
Тарквиний, в своих первых походах при царствовании Анка, захватил город Корникул. Один из его жителей, Тулл Сервий, родившийся в Риме во время плена своей матери, получил свободу и благодаря своим заслугам приобрёл большое уважение среди римлян. Рассказывали, что в детстве вокруг его колыбели видели пламя, которое кружилось вокруг его головы. Царица Танаквиль, столь же суеверная, сколь и честолюбивая, была поражена этим чудом и посоветовала царю взять ребёнка под своё покровительство. Тарквиний привязался к нему, обращался с ним как с сыном, выдал за него свою дочь и поручил ему командование войсками. Его храбрость, благоразумие и успехи завоевали ему доверие народа: люди начали привыкать к мысли, что он станет преемником царя, у которого были лишь малолетние сыновья.
Дети Анка Марция, завидуя его влиянию, гордясь своим происхождением и раздражённые новым препятствием на пути к власти, решили убить Тарквиния. Они подкупили двух крестьян, которые, неся топоры на плечах, притворились, что ссорятся у ворот дворца. В те времена простых и грубых нравов цари часто сами разбирали споры своих подданных. Тарквиний, услышав шум ссоры, велел впустить крестьян; они продолжали свой яростный спор в его присутствии; пока он смотрел на одного из них, другой раскроил ему голову топором, и оба бежали.
Народ взволновался; Танаквиль, в отчаянии, но всё же решительная, закрыла ворота дворца, позвала Тулла Сервия и убедила его, что у него есть выбор только между короной и смертью. Убедив его занять трон и отомстить за царя, она вышла на балкон и объявила народу, что Тарквиний, слегка раненый, пришёл в себя и продолжает заниматься государственными делами. Вскоре Сервий Туллий вошёл в зал заседаний, облачённый в одежды наследника трона и окружённый ликторами. Он вынес несколько решений от имени царя, заявил, что будет советоваться с ним по другим вопросам, и удалился. Дети Анка, обманутые этой хитростью, решили, что их заговор раскрыт, бежали, укрылись у вольсков и оставили своего врага без соперников и опасностей.
Тарквиний умер в возрасте восьмидесяти лет; он правил тридцать восемь лет. Он оставил двух сыновей, Луция и Арона, а также двух замужних дочерей. Туллий, управляя государством несколько дней от имени царя, публично объявил о его смерти и стал править как опекун его детей.
Сервий Туллий
(176 год от основания Рима. – 577 год до Рождества Христова.)
Сенаторы, возмущенные тем, что честолюбие Туллия посягало на древние законы и их права, отказались признавать его власть и заставили его опасаться падения, которое могло быть столь же стремительным, как и его возвышение. Туллий зашел слишком далеко, чтобы остановиться; узурпированный трон находится на краю пропасти; с него можно упасть, но нельзя спуститься. В крайней опасности крайняя смелость – это мудрость; Туллий, бросая вызов гневу сената, созывает народ; он напоминает ему о своих прошлых заслугах, обо всем, что он сделал для облегчения участи бедных; он указывает на опасность, которую ему создает ненависть сената, ненависть, которую он навлек на себя только своей любовью к народу. Он передает детей Тарквиния под защиту своих сограждан и объявляет, что собирается удалиться в изгнание, опасаясь нарушить покой Рима, где его существование стало предлогом для раздоров.
Народ, тронутый его жалобами и польщенный его уважением, уговаривает его остаться; предлагает ему корону и приступает к выборам. Все голоса были отданы в его пользу, и он взошел на трон, не получив согласия сената, который утвердил выбор народа лишь спустя долгое время.
Туллий, опасаясь, что незаконность его власти в конце концов поразит умы изменчивого народа, который так быстро превращает любовь в ненависть, а ненависть в любовь, счел необходимым занять общественное мнение другими делами. Используя первые предлоги, он начал войну с вейянами и другими народами. Удача увенчала его оружие; он трижды праздновал триумф, конфисковал земли церетан, тарквинийцев, вейян и распределил их среди римлян. Этруски, сопротивление которых он мог опасаться, вновь поклялись соблюдать договоры, заключенные с Тарквинием.
Приписывая свои успелы благосклонности богов, он воздвиг три храма в честь Фортуны. Заботясь о сохранении любви народа, он выделил общественные земли для бедных. Именно он первым отчеканил монету, которую назвали pecunia, потому что на ней было изображение овцы. Он включил в городскую черту холмы Виминал и Эсквилин и разделил народ на девятнадцать триб. Доказав свою благодарность согражданам, которые его избрали, он искал способы вернуть дружбу патрициев. Он знал, что народная любовь непостоянна, а аристократическая ненависть долговечна. Под предлогом проведения переписи и предотвращения того, чтобы бедные платили пропорционально столько же, сколько богатые, он ввел ценз. Благодаря этому выяснилось, что народ насчитывает восемьдесят тысяч человек, способных носить оружие; он разделил его на шесть классов, а каждый класс – на центурии.
Первый класс состоял из восьмидесяти центурий, в которые входили все патриции и граждане, достаточно богатые, чтобы заплатить сто тысяч ассов меди и представить капитал в сто тысяч франков. Он сформировал второй класс из двадцати центурий; налог составлял семьдесят пять тысяч ассов. Третий класс состоял из двадцати центурий; те, кого он туда поместил, платили пятьдесят тысяч ассов. Четвертый – из двадцати центурий и тридцати пяти тысяч ассов. Пятый – из тридцати центурий и двенадцати тысяч пятисот ассов; шестой класс состоял только из одной центурии, куда поместили всех бедных, которых называли пролетариями, потому что они были полезны только для увеличения населения. Они оставались освобожденными от военной службы и налогов.
Различное вооружение отличало все эти классы. Первый класс имел все виды оружия; второй не имел панциря и носил щит вместо большого щита. Третьему классу не разрешалось носить поножи; четвертый был вооружен длинными щитами, копьями и мечами; пятый – пращами; шестой не носил оружия.
Эта организация, казавшаяся чисто военной, скрывала глубокую политику; ибо было решено, что при выборах магистратов, принятии законов, объявлении войны или суде за государственные преступления голоса будут собираться по центуриям. Таким образом, из девяноста трех центурий множество имело только один голос; все остальные принадлежали патрициям и богатым; так что те, кто больше всего был заинтересован в порядке, имели больше участия в создании законов и больше обязанностей. Бедные сохраняли меньше политических прав и платили меньше налогов. До этого великого изменения голосование проводилось по головам; с тех пор курии собирались только для формальных дел. При рождении и смерти каждого человека в храм Юноны приносили монету.
Некоторые записи, найденные после смерти Сервия, заставили поверить, что он, устав от верховной власти, хотел отречься и превратить монархию в республику.
По завершении переписи он собрал весь народ на Марсовом поле и принес богам торжественную жертву. Этот монарх ввел обычай освобождать рабов и выкупать их; и, когда ему возражали против этого нововведения, он ответил: «Природа создала людей свободными; закон должен исправлять ошибки судьбы, которая одна лишила их свободы; кроме того, интересы Рима требуют увеличить число граждан». Эти аргументы поразили умы, и согласие стало единодушным.
Государственных рабов освобождали по переписи; частные лица давали свободу своим рабам либо по завещанию, либо по заявлению. В этом случае хозяин ударял раба палкой, чтобы отметить последний акт своей власти. Эта форма освобождения впервые была применена в пользу раба по имени Виндекс, который раскрыл заговор.
Долгое время вольноотпущенники, хотя и свободные, не могли быть приняты ни в число всадников, ни в сенат; только при императорах они достигли высших должностей.
Туллий проявлял знания, превосходящие те, что были известны в Италии до него. Он доказал латинским народам пользу конфедерации, подобной амфиктионии в Греции. Они приняли его идею, и договор, который они заключили для объединения с Римом, был высечен на медной колонне. Он был написан на латыни, но с использованием древнегреческих букв; что, согласно Дионисию Галикарнасскому, доказывает греческое происхождение латинян.
У Сервия было две дочери, которых он выдал замуж за двух внуков Тарквиния. Создавая эти союзы, Луций Тарквиний, гордый и жестокий, оказался связанным с женой добродетельной и одаренной; тогда как Аронс Тарквиний, его брат, мягкий и человечный, получил в жены женщину честолюбивую, жестокую и способную на все преступления, ее звали Туллия.
Сходство характеров вскоре сблизило Луция и Туллию. Объединенные преступной любовью и зловещими планами, они, презирая преграды, установленные законами и человечностью, избавились с помощью яда: она – от своего мужа, он – от своей жены, и тайно соединили свои убийственные руки.
Они видели лишь одно препятствие своим честолюбивым замыслам – существование царя. Туллия подталкивала мужа свергнуть его и занять трон. «Этот дворец, – говорила она, – и имя, которое вы носите, даже наш незаконный союз – всё повелевает вам действовать без колебаний. Я не совершала столько преступлений, чтобы выйти замуж за труса. У вас есть только два пути: царствовать или изгнать себя. Выбирайте между троном и изгнанием; управляйте Римом или возвращайтесь в Тарквинию или Коринф, чтобы влачить жалкое существование в прежней безвестности вашего рода, который ваш дед прославил, а ваша слабость унизила».
Тарквиний, воспламененный упреками этой отвратительной женщины, последовал её советам, разделил её ярость, привлек на свою сторону часть сената, соблазнил молодежь, подкупил народ, оклеветал царя и, когда почувствовал себя достаточно сильным, чтобы действовать открыто, вышел в окружении стражников, направился на площадь, созвал сенаторов, взошел на трон и, дерзко взяв слово, напомнил сенату, что Сервий узурпировал царскую власть; что этот человек, едва освободившийся от оков, презирая римские обычаи и попирая законы, добился избрания без междуцарствия и захватил власть без согласия сената. Он обвинил его в том, что тот обложил богатых тяжелыми налогами, в то время как бедных освободил от всяких податей, и в заключение призвал сенаторов сбросить столь унизительное ярмо и низложить с трона этого человека, рожденного в рабстве.