Древняя кровь

– Еще сто двадцать километров вглубь на байках. Часа четыре, наверное.

– Стемнеет совсем.

– Предлагаешь переночевать тут?

Я посмотрел на вагончик и встретился с хмурым взглядом пожилой тайки, которая так и не продолжила скоблить курицу.

– Пожалуй, лучше доберемся до Дика.

Первый наш проводник покивал, поулыбался, запрыгнул в пикап и был таков. Новый же, потерев край бейсболки, отправился куда-то справа от дома, кивком головы позвав нас за собой.

– Спроси у него, что он знает о гигантском змее, – попросил я.

Настя перевела. Проводник, полуобернувшись, обнажил в улыбке желтоватые зубы, снова потер край футболки и выдал длинную и непонятную речь. Настя едва успевала переводить.

– Говорит, что в трех деревнях на сплетенье озер поселился гигантский змей, который жрет все, что попадается ему на глаза. Двоюродная сестра живет там. Она с мужем ловит рыбу на продажу. Так вот, своими глазами видела. Огромная, говорит, гадина. Проплывала у них под лодкой. Туловище шире лодки, голова здоровенная, с гребнем. Два глаза больших и пасть… пасть, говорит, усыпана зубами. Хвост еще слегка раздвоенный, а в центре хвоста – плавник. Говорит, лапки видела на самом конце туловища, такие крохотные, когтистые.

– Лапки? – Я слышал о теории, что у морского змея, предка зейглодона, могли быть атрофировавшиеся лапки, нужные не для перемещения, а для своеобразного спаривания.

– Крохотные, – перевела Настя. Таец сделал движение кистями, показывая лапки и коготки на них.

– Еще кое-что, – внезапно сказала Настя, слушая тайца. – Он говорит, что может показать нам кость гигантского морского змея. За сто бат.

Дима засмеялся:

– Кость еще не найденного змея?

– Здесь много костей находили в свое время, говорит. Лет сто пятьдесят назад, когда начали осушать болота и строить деревни в округе, находили целые скелеты змей. Из костей делали мебель и украшения, которые стоили дорого. Отличный, блин, промысел. Когда сюда добрались ученые, костей уже почти не осталось. Разве что у какой-нибудь семьи, как реликвия.

– Спроси, а он разрешит сфотографировать еще за десять бат?

Проводник с легкостью согласился. Деньги тут, судя по всему, открывали невиданные горизонты.

Он провел нас к деревянной пристройке, укрывшейся в зарослях диковинного широколистного растения, со скрипом распахнул дверцу, поманил внутрь. В пристройке было много паутины, искрилась в лучах света пыль, пол оказался земляной и холодный – даже сквозь подошву тапок чувствовалось. Вдоль стен стояли деревянные стеллажи, забитые разнообразным хламом. Тут вам и старые мотоциклетные шлемы, велосипедные колеса, цепи, рули, рамы и инструменты: дрели, молотки, пакеты с гвоздями, а еще свернутые мешки, старые кастрюли, ржавые чайники, сковородки, утюги. В углу лежали грудой полуразобранные мотороллеры, едва прикрытые брезентом. В общем, примерно так же выглядел гараж моего папы лет двадцать назад, когда в целях экономии ничего не выбрасывалось, а скапливалось потихоньку на черный день.

Хозяин пристройки вытер руки о шорты и принялся возиться в этом хламе, разбирая на полках, разгребая что-то, со звоном роняя и откладывая в сторону.

– Сейчас как вытащит топор, – громко шепнул Дима, хотя таец все равно ничего бы не понял.

Мы терпеливо ждали минут двадцать, пока, наконец, из груды шестеренок, шурупов и гаек не был извлечен обычный пакет с ручками. Таец вышел с ним на улицу, бережно раскрыл и вытащил на свет кость размером с два моих кулака. Это была цельная, продолговатая кость, овально-выпуклая с одной стороны, закругленная по краям, с небольшими шершавыми отростками слева и справа и с трехпалым отростком, похожим на корень, наверху.

Димка присвистнул.

– Это эпистрофей, – пробормотал он, и в голосе его зародились давно не просыпавшиеся нотки биолога. Димка даже выудил из нагрудного кармашка очки и нацепил их на кончик носа. – Можно посмотреть?

Таец великодушно разрешил. Дима, присев на колено, взял позвонок с благоговением, будто новорожденного младенца, покрутил его, разглядывая.

– Точно, вот здесь он соединяется с атласом. Тут еще должен был быть зубовидный такой отросток…

– Похоже на позвонок змеи? – спросил я.

Никогда не разбирался в скелетах. Предпочитал уточнять все у Глеба.

– Это соединительная часть между головой и позвонком. Только тут не обычная змея… Размер… Толщина шеи сантиметров семьдесят в диаметре, не меньше. А если учитывать, что дальше идут позвонки такой же длины или даже чуть больше, и их, ну, скажем, не меньше ста, то длина змеюки в среднем выходит… где-то метров двадцать – двадцать пять.

Я присвистнул. Достал фотоаппарат:

– Глеб нам точнее скажет. Дай-ка…

Сделав несколько кадров, тут же подключился к Интернету и сбросил фотографии Глебу на почту. Благо связь в этих джунглях пока еще работала.

– И много у вас такого добра? – спросил Дима, все еще вертя позвонок.

Настя перевела. Таец, добродушно улыбаясь, поведал, что раньше было много. В болотах находили и возили продавать чуть ли не мешками. Из костей получались отличные бусы. Но это давно было, сто лет назад. А сейчас почти уже нет. Несколько лет приезжали сюда разные богатые коллекционеры, бродили по джунглям, исследовали водоемы. Пока находили какие-то косточки, уезжали довольные и возвращались за новой порцией. А как перестали находить, так и пропали.

– Хорошее время было, – переводила Настя слова темнолицего тайца. – На одной аренде лодок можно было много заработать…

Он взял кость из рук Димы, завернул ее обратно в пакет и отнес в пристройку.

– А сейчас она-то тебе зачем? – спросил я.

Таец подмигнул и ответил, что только что заработал больше ста бат. Чем не бизнес?

Потом он повел нас вокруг дома по узкой тропинке среди высоких растений с влажными сочными листьями.

На своеобразном заднем дворе нас поджидали мотобайки. Старенькие такие, с облупившейся краской, пыльными колесами, шлемами, висящими на рулях.

– Я не умею водить такие штуки, – насупился Дима. – Да и не влезу…

На самом деле он влез. А вот шлем не уместился на его чрезвычайно умной голове. Таец, впрочем, заверил, что дорога ровная, а ехать будем не слишком быстро. Я натянул пышущий жаром шлем, и в нем мне сразу стало дурно, как от долгого пребывания в парилке. На улице и так было далеко за тридцать, а в шлеме голова готова была превратиться в вареное яйцо. Сквозь мутное стекло мало что было видно. Я поднял его, глотая воздух.

– Четыре часа в такой хреновине… Убью Дика!

Возле мотобайков был натянут брезентовый навес. Таец нырнул в него и вернулся с несколькими баллончиками спрея от москитов. Протянул нам, свободной рукой двигая большим пальцем по указательному. Характерный жест, понятный всем.

Я только что прихлопнул огромного москита на плече – размером он был вдвое больше обычного московского кровопийцы. В глубине джунглей, наверное, такие твари обрадуются нашему появлению, как манне небесной.

Осталось только пожалеть, что никто из нас не додумался взять спрей с собой, а таец поправил свой бизнес на двадцать бат.

Еще за десять минут мы научились кое-как держаться на этой воистину неудобной штуке. Мотобайки были маленькие, пришлось задирать колени и держать ровно спину. Комфортно чувствовала себя только миниатюрная Настенька.

– Живее давайте, долго вас еще ждать? – веселилась она, нарезая круги на урчащем и хрипящем монстре.

Проводник объяснил дорогу (держаться следовало за ним и никуда не сворачивать) и правила (в лесу – никаких правил. И не забывайте – никуда не сворачивать!). Мы помахали на прощанье женщине с курицей и тронулись колонной по одному по узкой и грязной колее, вьющейся сквозь лес в темно-изумрудную его чащу. До первого поворота за нами бежала стайка детишек, звонким смехом и криками заглушая тарахтение четырех моторов.

И вот мы оказались в глухом тайском лесу, практически один на один с природой. Я ехал сразу за проводником – его загорелая спина шоколадного цвета маячила метрах в пяти впереди, – глазел по сторонам, наслаждаясь удивительным и неизвестным миром, вдыхая аромат свежей травы, тропиков. Где-то вспорхнули разноцветные бабочки и пролетели над головой дрожащим облаком. Поперек дороги лежало странное голое дерево, увитое лианами, пришлось слезать и перетаскивать через него байки. Один раз справа в просветах между деревьями я увидел водопад, шумно обрушивающий потоки воды в озеро среди скал. Невыносимо сильно захотелось добраться до него, сбросить шлем, одежду и окунуть разгоряченное усталостью и солнцем тело в прохладную воду. Но уже начинало темнеть, и мы торопились. Дорога и так была не самая удобная на свете, а в темноте ехать по ней – чистое самоубийство.

На дороге то и дело обнаруживались ямы, наполненные грязной водой с листьями. Колея то расширялась, то становилась до того узкой, что колеса едва попадали на нее. Хрустели корни деревьев, ветки, лианы. Большие разлапистые листья били по шлему, если не успевал от них увернуться.