Брак по расчету

– Леди… леди Джемма…

– Все в порядке, садитесь, – торопит их Ланс.

В комнате царит абсолютная тишина, и впервые в жизни во время футбольного матча я вижу трех мужчин среднего возраста, одеревеневших, точно вяленая рыба.

– Слушайте, все в порядке, я просто женщина, которая любит футбол, а не чудище с тремя глазами! Да, я разбираюсь в простом механизме игры, когда две команды в разных футболках должны забить мяч в сетку команды противоположного цвета. Теперь можете расслабиться!

Они смотрят на меня, окаменев еще сильнее прежнего, и даже глаза у них почти не двигаются. Садятся они, только когда Ланс подбадривает их кивком.

– Подавай мяч! Подавай, ради бога! Ты разве не видишь, что Санчес уже у ворот? – кричу я, и остальные трое подпрыгивают на диване. Кэмпбелл, невысокий мужчина лет сорока с волосами медно-рыжего оттенка, даже задевает ногой пластиковый пакет у своих ног, и тот отзывается знакомым звоном.

– Кэмпбелл! У тебя есть пиво, а нам не предлагаешь? Так не делается! Фанаты – это большая семья! А в семье принято делиться, – дразню его я.

Кэмпбелл краснеет до кончиков ушей.

– Э-э, да, но я не думал, что вы любите пиво. – Он тянется к пакету и протягивает мне бутылку: – Подойдет?

– «Гиннесс»! Еще как! – Я беру бутылку и открываю ее об край журнального столика, а потом поднимаю вверх, повернувшись к нему: – Огромное спасибо, Кэмпбелл, с меня причитается! За «Канониров»!

Остальная троица в ответ поднимает свои бутылки:

– За «Канониров».

Не успеваем мы выпить и глотка, как…

– ГОЛ!! – кричим мы все вместе, вскочив на ноги, будто под диваном началось землетрясение.

Теперь у нас преимущество, садимся мы уже спокойнее и наслаждаемся игрой до конца первого тайма.

– Так, получается, леди Джемма, вы любите футбол? – спрашивает Ланс, как только начинается реклама.

– А разве не заметно? – улыбаюсь я, подчеркивая очевидное.

– Скажем, это неожиданная черта.

– Да, одним словом, не то чтобы у нас часто тут бывают герцогини! – наконец вступает в разговор Пол Боуэн. – И уж точно не ради просмотра матча. Когда мы с Кэмпом зашли, нас чуть удар не хватил!

– Да, Боуэн, я заметила. Со своей стороны, скажу, что никак не ожидала встретить столько болельщиков «Арсенала» в этих холодных стенах.

– Давно вы следите за футболом? – с любопытством спрашивает Боуэн.

– Всю жизнь.

Впервые за все время Ланс мне открыто улыбается:

– Папа-болельщик?

– Нет, признаться, мой папа не сходит с ума по футболу, а дома у нас даже телевизора нет. Просто в школе я всегда оказывалась в компании мальчишек. Девчонки говорили, что я воняю, поэтому на переменках я играла с мальчиками. Они говорили о матчах, футболистах, командах, и я тоже увлеклась.

Кэмпбелл с трудом сдерживает смешок:

– Леди Джемма, простите за дерзость, но… Вы сказали, что воняли?

– Да, моя мама – сторонница защиты окружающей среды, и она слышать не хотела о мыле и фабричных чистящих средствах. Стирала она только с использованием органических средств, и единственное, к чему это приводило – так это то, что вся моя одежда пахла мокрой псиной. Поэтому девочки не хотели, чтобы я с ними играла. А мальчикам было все равно, они сами всегда были в поту, в грязи и траве, поэтому на меня внимания не обращали. Я маскировалась…

– И со мной такое в школе случалось, из-за бутербродов. Мама всегда делала мне бутерброды со стилтоном [18 - Стилтон (англ. Stilton) – сорт английского сыра, который известен характерным сильным запахом.], – посмеивается Боуэн и показывает на свой круглый живот: – Как видите, съел я их немало!

На экране вновь появляется стадион, и мы замолкаем, точно в церкви.

По крайней мере, до следующего гола, который по чистой случайности забивают на девяностой минуте. Под три свистка судьи мы бросаемся друг к другу и обнимаемся так, словно выиграли войну.

После интервью, когда команда возвращается в раздевалку, мы выключаем телевизор и переглядываемся. Точнее, я наблюдаю, как Ланс, Кэмпбелл и Боуэн пытаются тянуть время. Да, мне пора уходить, я здесь чужак. Хотя и, честно говоря, здесь, среди слуг, в этой комнатке, за эти девяносто минут я чувствовала себя больше дома, чем за весь день в роскошных покоях поместья.

– Я… наверное… – начинаю я.

– Желаете, чтобы я проводил вас в ваши апартаменты? – спрашивает Ланс.

– Э-э, да, но, Ланс, мы же только что посмотрели вместе матч и вместе пили пиво, может, будешь обращаться ко мне на «ты» [19 - В итальянском языке, как и в русском, существует разделение на уважительное «вы» и «ты», в английском же языке эти формы устарели.]?

– Протокол это запрещает.

– Мне из-за этого очень неловко, – признаю я.

– Вы привыкнете, – понимающе сообщает он, после чего открывает дверь и делает мне знак следовать за ним.

Я желаю доброй ночи Кэмпбеллу и Боуэну и иду за Лансом по коридорам.

В Денби-холле царят тишина и полумрак, приглушенный свет канделябров на стенах – единственное освещение. Раньше, должно быть, туда вставляли свечи, но сейчас повсюду красивые лампочки тонкой работы в форме бутонов.

Ланс впереди меня двигается быстро и бесшумно, и я, понимая, сколько шума от меня, снимаю каблуки и иду босиком по холодному мрамору.

– Спасибо за компанию, Ланс. Я так получила от матча гораздо больше удовольствия, чем если бы смотрела одна. Привыкла сидеть на стадионе в первых рядах вместе с болельщиками. Прошу прощения, что вторглась к вам. Просто абсурд, что телевизор есть только у вас!

– Вы нас ничуть не побеспокоили. Мне тоже было приятно, и, думаю, могу сказать то же самое о Кэмпбелле и Боуэне. Вы всегда желанная гостья.

– В таком случае бронирую себе место на все следующие матчи кубка!

– Я позабочусь о том, чтобы вам досталось лучшее место, а Боуэн принесет пиво. «Гиннесс» – или предпочитаете что-то другое?

– «Гиннесс» – идеально, – сообщаю я, падая на свою кровать и впервые за весь день чувствуя полноту жизни.

– Что ж, тогда желаю вам доброй ночи, ваша светлость.

– Спокойной ночи, Ланс, до завтра.

Ланс уже собирается закрыть за собой дверь, но потом возвращается:

– Еще кое-что. Открою вам секрет. – Он нажимает на переключатель рядом с прикроватной тумбочкой, и с легким «дзинь» в стене открываются створки, из которых появляется телевизор – большой, как картина в музее.