Падение Рима

В эту минуту явился слуга и объявил, что Александр, которого император посылал в Равенну, возвратился и просит его принять.

– Скорее веди его, – с радостью вскричал император.

Вошел красивый молодой человек.

– Что же, Александр, ты приехал один? – спросил его император.

– Да, один, – ответил тот.

– Однако, судя по твоему последнему письму… Ну, в каком же положении находится государство готов?

– В очень затруднительном. Я писал тебе, что Амаласвинта решила отделаться от трех своих врагов – Балтов. Если бы убийство их не удалось, то ей было бы опасно оставаться в Равенне, и она просила, чтобы я доставил ее сюда, в Византию.

– Ну и что же? Удалось убийство?

– Удалось: трех герцогов уже нет. Но в Равенне распространился слух, что самый опасный из этих герцогов, Тулун, – которого одно время Теодорих думал назначить своим наследником, обойдя внука, – не убит, а только ранен. Готы с угрозами толпой окружили дворец, а регентша бежала ко мне на корабль. Я тотчас велел сняться с якоря. Но недалеко успели мы отъехать: нас нагнал граф Витихис и потребовал, чтобы королева возвратилась в Равенну. Так как, с одной стороны, знатные готы, по-видимому, не верят ее вине, а с другой, если бы она не согласилась возвратиться добровольно, то Витихис заставил бы ее, – то она возвратилась. Но перед отъездом написала тебе письмо и велела передать тебе этот ящик с подарками. Вот он.

– Это после, – сказал император. – Сначала расскажи, каково положение дел в Италии?

– Самое благоприятное для тебя. Слух об убийстве герцогов, о восстании готов и бегстве королевы быстро распространился по всей стране. Дело дошло до столкновения между римлянами и готами. В Риме патриоты собрались в сенате и решили призвать тебя на помощь. Только гениальный глава заговорщиков катакомб не поверил слухам и с невероятным усилием удержал римлян. А через час стало известно, что Амаласвинта возвратилась, и страна успокоилась. Впрочем, черный Тейя, командующий войсками в Риме, поклялся, что если хоть один волос падет с головы какого либо гота, то он сравняет Рим с землей. Но я сообщу тебе еще лучшую новость: не только среди римлян нашел я горячих сторонников, но и среди готов, и даже среди членов королевского дома.

– Что ты хочешь сказать? – с радостью вскричал император.

– Да, в Тускии живет очень богатый князь Теодагад, двоюродный брат Амаласвинты.

– Последний в роде Амалунгов, так ведь?

– Да, последний. Он и еще более Готелинда – умная, но злая жена его, гордая дочь Балтов, смертельно ненавидят королеву и предлагают свои услуги – подчинить тебе Италию. Вот письмо от них. Но прочти прежде письмо Амаласвинты; оно, кажется мне, очень важно.

Император вскрыл печать и начал читать.

– Прекрасно! – вскричал он, окончив чтение. – С этим письмом я держу Италию и государство готов в своих руках!

И быстрыми шагами он начал ходить по комнате, забывая кланяться кресту.

– Прекрасно! Она просит дать ей телохранителей. Конечно, конечно – я дам. Но не две тысячи, а много, гораздо больше, чем ей это понравится, и ты, Велизарий, поведешь их туда.

– Теперь рассмотри ее подарки. Там есть и портрет ее.

В эту минуту портьера слегка отдернулась и в отверстие просунулась незамеченная никем голова женщины. Император между тем открыл дорогую шкатулку, выбросил из нее драгоценности и вынул небольшой портрет со дна ее. Взглянув на него, он невольно вскрикнул от восторга: – Что за прелестная женщина! Какая величественность! Сейчас видно королевскую дочь, рожденную повелительницу!

Тут портьера отдернулась, и женщина вошла. Это была императрица Феодора. Ей было лет около сорока. Щеки и губы ее были подкрашены, брови начернены, – вообще приняты были все меры, чтобы поддержать увядающую красоту. Но и без этого она была бы еще прекрасна.

– Чему так радуется мой повелитель? – спросила она льстивым голосом, подойдя к императору. – Не могу ли и я разделить эту радость?

Все присутствующие бросились перед нею на землю, как перед императором. Юстиниан же вздрогнул и хотел спрятать портрет. Но не успел: императрица уже внимательно всматривалась в него.

– Мы восхищались, – ответил он в замешательстве, – чудной рамкой портрета.

– Ну, в рамке нет решительно ничего хорошего, – ответила с улыбкой Феодора. – Но лицо недурно. Королева готов, вероятно?

Посланный наклонил голову.

– Да, недурна. Только слишком груба, строга, неженственна. Но стоит ли заниматься женским портретом! Юстиниан, что же, решился ты?

– Почти. Я хотел только еще посоветоваться с тобою, – ответил император. – Господа, уйдите. Я посоветуюсь с императрицей. Завтра вы узнаете мое решение.

Оставшись наедине с женою, Юстиниан взял ее руку и нежно поцеловал.

«О, – подумала Феодора, – уж эта нежность недаром: ему что-то нужно. Надо быть осторожнее». И громко спросила:

– Так что же ты думаешь делать?

– Я почти решил уже послать в Италию Велизария с тридцатитысячным войском. Конечно, с такими незначительными силами он не покорит Италию. Но честь его будет задета, и он сделает все возможное, три четверти работы. А тогда я отзову его назад и сам поведу туда шестьдесят тысяч, да возьму еще Нарзеса с собою, шутя кончу остальную четверть работы и буду победителем.

– Хитро задумано, – отвечала императрица. – План прекрасен.

– Да, я решаюсь. Но… еще одно, – и он снова поцеловал руку жены.

«А, вот теперь», – подумала Феодора.

– Когда мы победим готов, что… что надо будет сделать с их королевой?

– Что с нею сделать? – спокойно ответила Теодора. – То же, что с лишенным трона королем вандалов. Она должна будет жить здесь, в Византии.

Юстиниан, с искренней радостью на этот раз, сжал маленькую ручку жены.

– Как я рад, что ты решаешь так справедливо.

– Даже более, – продолжала Феодора. – Она тем легче поддастся нам, чем более будет уверена в достойном приеме здесь. Поэтому я сама напишу ей радушное приглашение, предложу ей смотреть на меня, как на любящую сестру.

– Ты и не подозреваешь, – горячо вскричал Юстиниан, – как ты облегчишь этим нашу победу. Дочь Теодориха должна быть вполне привлечена на нашу сторону. Она сама должна ввести нас в Равенну. Но в таком случае нельзя сейчас посылать Велизария с войском туда: это может возбудить в ней подозрение. Велизарий должен быть только по близости, наготове. Пусть он держится у берегов Сицилии, под предлогом смут в Африке. Но кто же будет действовать в нашу пользу в Равенне?

– Префект Рима Цетег, умнейший человек в западной империи, друг моей молодости.

– Хорошо. Но он римлянин, и я не могу вполне довериться ему. Необходимо послать туда еще кого-нибудь из вполне преданных нам людей. Кого бы? Разве снова Александра?

– О, нет, – вскричала Феодора, – он слишком молод для подобного дела. Нет!

И она задумалась. Потом через несколько минут торжественно сказала:

– Юстиниан, чтобы доказать тебе, что я могу забыть личную ненависть, где этого требует благо государства, и где необходим подходящий человек, я сама предлагаю тебе своего врага, искусного дипломата – Петра, двоюродного брата Нарзеса. Пошли его.

– Феодора, – в восторге вскричал Юстиниан, обнимая ее. – Ты, действительно, послана мне самим Богом. Цетег – Петр – Велизарий! Варвары, вы погибли!

Глава 5

На следующее утро в комнату Феодоры вошел маленький горбатый человек лет сорока, с крайне неприятным, но умным лицом.