Восемь причин любить тебя сильнее

Сорока по другую сторону окна посмотрела на него, а потом перевела взгляд на браслет. Артур постучал по стеклу.

– Кыш. – Подняв коробочку, он в который уже раз оглядел шармы.

Цветок состоял из пяти цветных камешков, окружающих крошечную жемчужину. На палитре лежала миниатюрная кисть и шесть эмалированных капелек, изображавших краски. Рычащий тигр обнажил острые золотые зубы. Артур снова посмотрел на часы. До обеда оставался еще час и сорок пять минут.

Дома он уже бы поел. Они с Мириам всегда обедали в половине шестого, и, оставшись один, Артур не стал менять традицию. Пока она готовила, он накрывал на стол, потом мыл посуду, а она вытирала тарелки и приборы. Единственное отступление от заведенного порядка допускалось в пятницy, когда они садились перед телевизором и ели рыбу, жареную картошку и гороховое пюре прямо с полистиролового подноса. Артур откинулся на подушку, заложив руки за голову. Без жены и еда стала другой.

Чтобы заполнить чем-то оставшееся до обеда время, Артур попытался составить план на следующий день. Перспектива получить свою чашку чая и завтрак в обычное время представлялась туманной. Он еще раз перечитал записанное на клочке бумаги расписание поездов и постарался его запомнить.

Артур представил, как лорд Грейсток шагает ему навстречу с протянутой рукой и приветствует, словно старого друга. Следующее мысленное упражнение – стоящая на коленях Мириам играет в марблы с детишками в Индии – далось труднее. Воображение отказывалось понять такое.

Выиграв всего десять минут, Артур взял пульт дистанционного управления и включил миниатюрный телевизор, несколько криво висевший на стене. Попереключав каналы, он остановился и начал смотреть один из эпизодов сериала «Коломбо», до конца которого оставалось двадцать минут.

Люси и черепаха

Люси Пеппер остановилась у двери своего старого дома и, подняв голову, посмотрела на окно своей бывшей комнаты. С каждым ее возвращением сюда дом как будто уменьшался в размерах. Когда-то он казался таким просторным, и они с Дэном бегали вверх-вниз по лестнице, а мама и папа читали в гостиной. Они всегда были вместе, как те фарфоровые собачки, что сидели на противоположных концах каминной полки.

Ее отец, некогда сильный, высокий и крепкий, теперь тоже словно поник и съежился. Прямая в прежние времена спина согнулась. Черные волосы, которые она раньше любила ерошить, а потом наблюдать, как они возвращаются в прежнее положение, теперь сделались жесткими и побелели. Все произошло так быстро. По-детски невинное представление о том, что твои родители будут жить вечно, раскололось на кусочки.

Все, чего Люси когда-либо хотела, это стать мамой. Даже маленькой, играя с куклами, она воображала себя мамой с двумя детьми. Были ли это мальчик и девочка, два мальчика или две девочки, значения не имело. В тридцать шесть лет она уже должна была бы быть матерью с детьми. Из соцсетей она знала, что одна из ее одноклассниц даже успела стать бабушкой. Ей так хотелось почувствовать на своих щеках легкие липкие поцелуи.

В наше время признаваться в этом было как-то странно. Разве она не должна стремиться к блестящей карьере или хотеть путешествовать по миру? Но Люси желала лишь походить на свою маму, Мириам, которая была так счастлива, воспитывая двоих детей. У них с папой был идеальный брак. Они никогда не ссорились, зато смеялись над шутками друг друга и держались за руки. Когда-то Люси такое их поведение даже смущало – надо же, ее мама и папа гуляют, обняв друг друга за талию, будто влюбленные подростки. Лишь потом, когда она сама стала ходить на свидания и никак не могла найти того, кто бы бережно клал руку на спину, словно оберегая нечто драгоценное, Люси поняла, что было у ее родителей. Она, конечно, не нуждалась в защите, так как имела коричневый пояс по карате, но чувствовать вот такое внимание и заботу было бы приятно.

Ее брат, Дэн, к тому, чтобы стать родителем, ни малейшего интереса не проявлял. Все его усилия были направлены на создание собственного бизнеса и устройство жизни за границей. Казалось несправедливым, что ему и его жене Келли удалось произвести на свет двух великолепных детей, причем с первой же попытки. Дэн всегда считал себя везунчиком, тогда как Люси все – будь то брак, отношения с отцом или работа – давалось с трудом.

Лежа ночью в постели и представляя идеальную жизнь, она видела себя в парке с мужем и детьми, смеющейся и раскачивающей качели. Ее мама тоже была там – с готовым запасом салфеток и поцелуев для поцарапанных коленок.

Но здесь мамы не было и никогда больше не будет. Она никогда не увидит и не подержит на руках внуков, которых Люси еще даже не родила.

Будучи учительницей в местной начальной школе, Люси заметила, что мамы, приводящие своих детей в школу, теперь моложе нее. Она поморщилась, подумав о том, что потратила так много своего времени на Энтони. Это он настоял на том, чтобы они провели еще один отпуск за границей, прежде чем она выбросит свои противозачаточные таблетки. Прежде чем начать делать ребенка, им стоит побаловать себя новым диваном. Их приоритеты категорически не совпадали.

Во всяком случае, Люси перестала принимать таблетки без его ведома. Вопреки своей обычной осторожности, она понимала, что в этой ситуации ей нужно стать человеком, который сначала действует, а потом разбирается с последствиями. Если бы Энтони добился своего, то и в пятьдесят лет все еще раздумывал бы о том, заводить детей или нет. Как бы то ни было, через несколько недель она забеременела, а потом, несколько месяцев спустя, вернулась в прежнее состояние.

Энтони ушел, мамы не стало. И вместе с ними мечты Люси о семье испарились, как духи, разлитые на солнце.

Она до сих пор корила себя за то, что не была на похоронах мамы. И что же это за дочь такая? Никудышная, вот какая. Она должна была попрощаться с мамой. Но это было невозможно. Она даже не сумела объяснить отцу причину своего отсутствия. В записке, которую Люси написала и просунула в его дверь, говорилось: «Прости, папа, я не могу пройти через это. Попрощайся за меня с мамой. С любовью, Люси ХХХ».

Потом она снова легла в постель и не вставала целую неделю. Ее отец погрузился в рутину. Когда она все-таки навестила его, то почувствовала себя помехой. Он постоянно смотрел на часы и делал какие-то свои мелкие дела, как будто ее не было рядом, как будто они двое существовали в параллельных вселенных. В свой последний визит к нему она поставила чайник и приготовила две чашки чая. А потом отец отказался, сказав, что пьет чай только в половине девятого утра, в одиннадцать и иногда в три часа.

Люси как будто побывала в гостях у Говарда Хьюза.

Как бы она хотела, чтобы мама была здесь и решила эту проблему. Она представляла, как войдет в дом и застанет ее за кухонным столом или подрезающей розовые кусты в саду. Люси даже поймала себя на том, что протягивает руку в пустоту, чтобы положить ее на хрупкие плечи матери.

К сожалению, и брат не проявлял большого интереса ни к ее жизни, ни к жизни отца. В отношениях Дэна и папы всегда присутствовала напряженность, как будто двое мужчин не могли полностью принять привычки и характеры друг друга. Они походили на две детали головоломки с одинаковым кусочком неба, но не совпадающие друг с другом. Это стало еще более очевидным теперь, когда не стало мамы, и Люси пришлось напоминать папе и брату, как и когда общаться.

Когда Люси возвращалась домой после утомительного часа, проведенного в компании с отцом, ей хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь, кто мог бы обнять и сказать, что все будет хорошо.

Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как Энтони ушел от нее. Кому-то сцена могла показаться банальной, но однажды, придя домой с работы, Люси обнаружила его чемодан в прихожей. Сначала она подумала, что он, возможно, едет в командировку и просто забыл предупредить ее. Но потом Энтони пришел за чемоданом, и она поняла. Глядя в пол, он промямлил: «У нас ничего не выходит, Люси. Мы оба знаем, что не выходит».

Люси не хотела умолять. И все-таки умоляла. Говорила, что хочет, чтобы он остался, что он отец ее будущих детей. Что, как бы они ни ругались раньше, теперь все в прошлом. Они могут двигаться дальше. Вместе. Люси знала, что после смерти матери не уделяла Энтони должного внимания. И после того, как они потеряли ребенка, тоже.

Когда она закончила, он покачал головой.

– У нас все так тяжело. Столько печалей. Я хочу быть счастливым. Хочу, чтобы ты была счастлива. Но нашего желания мало, слишком много всего у нас накопилось. Надо расстаться и не топтаться на месте. Мне нужно уйти.

В прошлом месяце Люси заметила Энтони в ярко освещенном проходе магазина. Он был с другой женщиной и толкал тележку с покупками. Незнакомка немного походила на Люси – коротко подстриженные волосы и длинная шея. Люси проследила за ними от прохода с фруктовыми соками до замороженных десертов, но дальше не пошла. Если бы Энтони заметил ее, то, наверное, подумал, что она его преследует, и представил своей новой подружке, и тогда Люси пришлось бы улыбнуться и сказать, как мило, что они встретились, но вообще-то она всего лишь заскочила за свежей клубникой и ей надо бежать.

Потом, дождавшись, пока Люси удалится, он наклонился бы к новой подружке и, понизив голос, сказал: «Моя бывшая. Потеряла нашего ребенка на пятнадцатой неделе беременности и с тех пор сама не своя. В ней как будто сломалось что-то. Мне пришлось уйти». И подружка кивнула бы сочувственно и сжала его руку, как бы заверяя, что уж она-то в смысле фертильности в полном порядке, и, если только он пожелает создать семью, ее тело не подведет, осечки не будет.

Люси хватило сил продержаться до кассы, но на площадке с тележками она расплакалась и долго не могла поставить тележку на место, безуспешно тараня ею другие. В конце концов она ушла, оставив в слоте свой жетон с белой йоркширской розой на нем. Незнакомый мужчина с толстенной, шире ее талии, шеей предложил салфетку, и она высморкалась, вернулась домой и выпила полбутылки водки.

После этого Люси снова сменила фамилию. Как бы там ни было, Люси Пеппер звучало намного лучше, чем Люси Брэнниган. Она молча и быстро избавила дом от всех напоминаний об Энтони и выбросила в мусорное ведро скидочные талоны на детское молоко, сертификаты на подгузники и прокладки для груди. Под старой фамилией она чувствовала себя сильнее, более подготовленной к новой встрече с жизнью.

И вот теперь она стояла перед домом, в котором выросла, где мама и папа тысячи раз меняли ей подгузник. На душе стало теплее. Люси улыбнулась и позвонила в дверь. Через украшенное маргаритками стекло входной двери она видела висящее в прихожей отцовское пальто. На коврике у двери лежала кучка почты. Странно, что он до сих пор не забрал письма и газету.

Она снова позвонила в колокольчик и постучала в дверь. Ничего.

Подняв глаза, Люси увидела, что все окна закрыты. Она прошла вдоль дома в сад, но и там не обнаружила никаких признаков его присутствия.

Люси прищурилась от яркого солнца. Может быть, если она найдет отца, то сумеет убедить его сходить в садовый центр. День был прекрасный.

Она закончила работу на час раньше. В школе устроили день спорта, и ей бы следовало находиться там, накладывать пластыри на сбитые коленки или подавать апельсиновый сквош. Но, наблюдая за детьми, участвующими в забеге с ложкой и яйцом, она ощутила глубокую потребность быть со своим отцом. Когда Дэн уехал в Австралию, а мамы не стало, он был ее единственным близким человеком. Она сослалась на мигрень и уехала подальше от смеха и аплодисментов, когда начались эстафетные забеги.

Люси встала на цыпочки, прикрыла глаза ладонью и заглянула в заднее окно. Фредерика выглядела немного жалко с опустившимися листьями. С некоторых пор у отца развилась странная привязанность к этому растению.

И тут ее осенила ужасная мысль. А если он умер? Он мог упасть с лестницы или умереть в постели, как мама. Возможно, лежит на полу в ванной и не может пошевелиться. О боже. Паника свилась жгутом в животе. Она снова двинулась к передней двери.

– Я могу вам чем-то помочь?

Мужской голос донесся из сада напротив. Это был папин сосед, тот, что носил бандану. Люси уже видела его раньше. Он опирался на свою газонокосилку, и со стороны казалось, что в руках у него коричневая перевернутая миска.

– Я пришла навестить папу, звоню, но никто не отвечает. И уже беспокоюсь – вдруг упал или что-то еще. Вы ведь Терри, да? – Она посмотрела влево-вправо и через улицу.

– Он самый. Вы не беспокойтесь. Ваш отец вышел сегодня утром из дома с чемоданом.

Люси растерянно провела ладонью по волосам.

– С чемоданом? Вы не ошиблись?

– Нет. Думаю, он отправился к дому той леди с крашеными волосами.

– Бернадетт? – Как-то раз, приехав к отцу, Люси обнаружила Бернадетт за кухонным столом, более того, на мамином месте, рядом со свежими сосисками в тесте. Сама Люси не готовила и либо ставила все в микроволновку, либо клала на гриль.

– Как зовут, не знаю. Они сели в машину. За рулем был парень. Такой, с челкой до глаз. Уж и не знаю, как он на дорогу смотрит.

– Мой отец сказал, куда едет?

Терри покачал головой.