Ни в полевую тишину,
Ни в шумный свет.
Я обведу тебя чертой
Моей любви,
Моею волей и мечтой
Цвети, живи.
Всё, что любила ты, найдешь
Еще милей,
И от меня не отведешь
Своих очей.
2 июля 1922
Набатово
«Я сам закон игры уставил...»
Я сам закон игры уставил
И проиграл, но не хочу
Разбить оковы строгих правил.
Мой проигрыш я заплачу.
Но, может быть, платить нам печем.
Всё увеличивая счет,
Несчастливо мы карты мечем.
Придет последний банкомет.
И, приневоленный к азарту,
Всё , что осталось, подсчитай,
Поставь последний куш на карту,
О выигрыше помечтай,
И знай, что шулер беспощаден,
И что громаден будет счет,
И что огонь из черных впадин
Его глазниц смертельно жжет.
5 июля 1922
«Не Люблю я встреч...»
Не Люблю я встреч
На моем пути.
Только с ветром речь
Хорошо вести.
Путевой простор
Без людей хорош.
Каждый встречный взор —
Острый в сердце нож.
7 июля 1922
На пути в Кострому
«Слушай горькие укоры...»
Слушай горькие укоры
Милых пламенных подруг
И внимательные взоры
Обведи с тоской вокруг.
Всё такое ж, как и прежде,
Только ты уже не тот.
В сердце места нет надежде,
Побежденный Дон-Кихот.
Перед гробом Дульцинеи
Ты в безмолвии стоишь.
Что же все твои затеи,
И кого ты победишь?
Пораженье не смутило
Дон-Кихотовой души,
Но, хотя б вернулась сила,
В битву снова не спеши.
С бою взятые трофеи
Ты положишь перед кем?
Над молчаньем Дульцинеи
Ты и сам угрюмо нем.
Украшать ее гробницу?
Имя Дамы прославлять?
Снова славную страницу
В книгу бытия вписать?
Для того ли Дульцинея
К Дон-Кихоту низошла
И, любовью пламенея,
Одиноко умерла?
7 июля 1922
На пути в Кострому
«Она придет ко мне, – я жду...»
Она придет ко мне, – я жду, —
И станет пред моей постелью.
Легко мне будет, как в бреду,