Запевает: «Вью, вью, вью», —
Вея зыбко и упруго
Зыбку легкую мою.
Вышла светлая подруга
Из пылающего круга.
Баю-баюшки-баю.
Кто устал, тому довольно
Щедрых пытками годов.
Кануть вольно иль невольно
В запредельность он готов.
Руки сжавши богомольно
На груди, где сердцу больно,
Слушай вещий, тихий зов.
«Истлевающие сети
Смертным хмелем перевью,
Покачаю в тайном свете
Зыбку жуткую твою.
Улыбаясь вечной Лете,
Спи, как спят невинно дети.
Баю-баюшкц-баю».
8 декабря 1921
«Не глядится никто в зеркала....»
Не глядится никто в зеркала.
Опустели хоромы, хозяйка ушла.
Запылилася желтая шаль.
Госпожа не взяла ее в темную даль.
Опечалился нежный фарфор.
Не любуется им зачарованный взор.
На пастушку глядит пастушок.
Путь любимой далек, старый муж одинок.
Пред гадалкой стоит кавалер.
Страшен страннице путь через область химер.
Сиротеет на пальце кольцо.
Уходя, закрывала рукою лицо.
Всё на месте, как было при ней,
Только ночи темнее да дни холодней.
Всё на месте, но где же душа?
Лишь ее унесла чародейка, спеша.
10 декабря 1921
«Я дышу, с Тобою споря...»
Я дышу, с Тобою споря,
Ты задул мою свечу.
Умереть в экстазе горя
Не хочу я, не хочу.
Не в метаньях скорби знойной
Брошусь в гибельный поток, —
Я умру, когда спокойный
Для меня настанет срок.
Умерщвлю я все тревоги,
И житейский сорный хлам
На таинственном пороге
Я сожжению предам.
Обозревши путь мой зорче,
Сяду в смертную ладью.
Пусть мучительные корчи
Изломают жизнь мою.
13 декабря 1921
Петроград. Улицы
«Не иссякли творческие силы...»
Не иссякли творческие силы,
И любовь моя сильней страданья.
Златокрылые, как прежде милы
Птички легкие, мои мечтанья.
Щебетаньем звучным, вещим бредом
Ворожит мне Мойра-Афродита.
Слезных рос на розах сон мне ведом.
Пламенеет верная защита,
И она верней и слаще яда.
Запылай, кружися, лихорадка!
Пламенами полыхай, ограда,
Где любовь моя почиет сладко!
Драгоценную несу ей ношу.
Всесожженье тучное готово.
Я в костер любви безмерной брошу
Налитое соком жизни Слово,