Голован

Вот и сейчас так же. Дьюка Ирнац еще не успел наметить, к кому бы обратиться, как из-за покрытого странным красноватым мохом здания бодро выковылял хромоногий мужчина не опознаваемого возраста и тут же взял курс на пересечение. Не сразу было понятно, что он улыбается шире Сферы Мира, потому что во рту хромого зубы напрочь отсутствовали. Он верещал что-то на чужих языках. Потому как каждую новую фразу он выстраивал на другом. Где-то на третьей-четвертой переборе, они с Дьюкай Ирнацем нащупали общую составляющую. Правда, почти тут же, обмен репликами перескочил на старый общеимперский. Густющие брови Хромого при этом чуть вздернулись – он удивился. Впрочем, тут же об этом и сказал.

– Давно нас не посещал никто с Севера. Давно. Кто-то пускал слух, что там у вас все вымерли, а оно… Надо же. А я вот всегда говорил, что северяне не вымрут – у них там эта… Как ее бишь? Цивилизация, о!

– Да, она у нас еще на мази, – согласился Дьюка. – А вы курите, любезный?

– Как не курить? – даже удивился встречный. – Один раз живем. И сам Выдувальщик вроде бы курил. Да еще неясно что. Надо ж было так накуриться, что б выдуть такое…

– Послушай, любезный, – оборвал тутошнюю пещерную философию наш охотник-проводник, протягивая сигаретку. – А где тут у вас теперь базар? Не перенесли ли в другие места?

– Что ты, друг. Свободный Рынок – наше всё! – Хромой с наслаждением обнюхивал сигарету. – Эх, хороша! Дашь еще две, или хоть одну такую цивилизованную? А я вас самой короткой дорожкой до рынка и сопровожу. Я быстро ходить умею, ты не сомневайся, друг.

– Так и быть, дам две, – кивнул Дьюка Ирнац. – Только учти, заведешь в засаду, тебе первому башку снесу: пистоль у меня знатный, не одного им кокнул.

– Я уж вижу, что человек уважаемый, – подобострастно согласился Хромой, покосившись на торчащую из кобура рукоятку.

Получив очередную порцию сигарет, он переложил их бумажкой, сказал что «хорошего помаленьку» и «экономить буду» и спрятал в какой-то дальний карман под многослойной одеждой. После чего тут же предложил новую услугу – «проход мимо местных достопримечательностей и даже, около постамента украденного «на железо» памятника «победы в древней пограничной войне». И все это, всего лишь за дополнительную сигаретку, «или, там, патрончик хоть какого калибра». Патроны, видимо, были тут в качестве денег, что и не удивительно. Не книжки ж по зубному протезированию, в конце-концов. Те, наверно, после подрыва гидростанций в верховьях, годны ныне разве что на растопку. От осмотра постаментов и прочих чудес Дьюка Ирнац и мы в его лице отказались. Так что к рынку мы двинулись по «самой короткой» дороге. По пути новый знакомый, которого и вправду, оказывается, величали Хромым, как раз и выдал ту тайну, о которой помалкивал Шоймар и компания. Оказывается…

– Базар у нас самый знатный в округе, – со значением рассказывал, быстро скачущий чуть ли не на одной ноге Хромой. – Товар наш ценится. С севера, конечно, редко, а вот с востока и даже юго-востока к нам заезжают часто. Кто продавать, а кто и покупать. Обычно партиями, сами понимаете. И вы ж за тем же, понятно. Еще бы, с севера давно уж не заглядывали. Не скажу точно сколько, вдруг и пару лет. Так что товара-то нашего у вас поубавилось. Истирается товар-то наш, кто ж не знает. Прочный, прочный, а истирается, расходуется. Но ничего, тут подкупите. Потом хорошо наварите. Товар же хорош. Сам всегда вижу, радуюсь. Только из-за него-то наш городок еще цветом цветет, не высыхает людьми. Не то, что Большой Миторкоуп. На тот всего-то двух взрывов и хватило, чтобы засох окончательно. Только привидения теперь там. Ночью светятся, заманивают, за ноги схватят – не отпустят. Не по слухам говорю, друг-товарищ, не по слухам. Думаешь, чего я хромаю-то? Едва ноги унес тогда. Да уж! Занесла недобрая. Но зато здесь устроился. Людей вот встречаю хороших, провожаю до места. Могу даже ночлег показать хороший, с крышей. Не надо? Нет? Есть где баиньки-то? Ну, как хотите, доблестные купцы. Как хотите. А товар у нас, да. Знатный. Как раз намедни, купцы с запада пожаловали. Подвезли. Скажу вам, много раз я товар видел. Разный. Но этот! Слово даю, таких рабов еще сыскать надо.

«Рабов»! До этого момента я слушал каляканья местного в пол уха, но сейчас… Теперь я понял, почему Жуж Шоймар велел обязательно взять с собой мой докторский чемоданчик. Я то думал, на случай неожиданной перестрелки, для перевязки раненых, ныне же…

Итак, мы прибыли сюда прикупить рабов. Жизнь – штука прият… Не слишком приятная, но удивляться ей не перестаешь.

28. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

Об этом не принято говорить. Даже теперь, после ужасов Атомной и то, какие-то тщедушные остатки деликатности не позволяют. И конечно, разум – эта жутко приспособительная инстанция – плетет свои доводы-объяснения. Мол, тяжелые условия существования вынудили… А так же, это как бы расплата агрессора, который начал первым и… Интриги помещенного в голову и прожорливого к пище агрегата известны.

Однако штуковина под названием рабство существовала и до того. До Большого Махания Атомными Дубинками. Оно не приветствовалось в столицах, но процветало на периферии вовсю. Заключенные, своего собственного «производства», или пленные – военнослужащие противника, захваченные во время пограничных конфликтов. А так же, что греха таить, гражданские, прихваченные в процессе рейдов по территории агрессора. Понятно, после Всеобщей Атомной этого добра прибавилось без меры. Тирианцев, да и прочих «голубо-союзных», пару раз как минимум, брали в котлы целыми армиями. Их что ж надо было отпускать? Вот и приспособили по старой схеме.

Правда, теперь в дело внесено изменения. Ранее это все, как бы не существуя, бытовало на государственном уровне. Ясное дело, многие тысячи несчастных прогибались на частных предприятиях, ну так, куда ж деваться, раз средства производства в частных руках. Однако хотя бы сам захват – так сказать приватизацию живой рабочей силы – капиталисты вроде бы не производили. Получали от Империи и кланялись в ноги за подачку. Ныне другая песня.

Вся периферия погрязла в варварстве, так что самые эффективные собственники наладили добычу рабов самостоятельно. Да отрасль и сама по себе развилась. Ведь общее количество ценностей, после концентрированных ударов Большими Дубинками, несколько убавилось. А вот людишки, сколько их не колбасило вместе с городами и деревнями, а все не перевелись. Видимо, их и на самом деле было на Большой Суше чрезмерно. Так что из всего довоенного добра сохранились только люди. Ныне все эти бесхозные производственные силы следовало утилизировать. И задача, между прочим, упростилась. Ведь теперь Империя сгинула, и кто враг, а кто пока в сторонке, уже не разобрать. Вот потому можно было хватать всех, кто попадется. Своих, чужих – какая к бельмесу разница?

Ныне мы наблюдали частный случай данного предпринимательства.

29. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

Сам торговец живым товаром не вооружен. По крайней мере, чего-то скорострельного или длинноствольного у него при себе не имелось. Да ему и не надо. Поблизости отирались две невысоких, хмурых личности с автоматами «резак», еще первого, увесистого поколения. По меркам местной, тронутой тленом жизни данные господа, возможно, считались вышибалами. Наш эскорт отборных спецназовцев конечно затыкал их за пояс. Однако автомат, есть автомат: что дистрофика, что здоровяка – всех он дырявит одинаково запросто. Да и наверняка, за какими-то из ближайших развалин наличествовала еще одна линия прикрытия. Работорговля – бизнес жуткий. Те, кто им занимается, не ставят человеческую жизнь ни в грош, но себя самих оберегают серьезно. Да и вообще. Я все же не верил россказням Дьюка Ирнаца, что в этом месте нет хотя бы подобия власти. Какой-то криминальный клан здесь, так или иначе, главенствовал, иначе попросту не могло быть. Заявление нашего проводника явно не совмещалось с его же словами, что именно тут обосновался один из самых больших торговых узлов всей юго-западной оконечности новой пустыни. Как же подобный куш мог остаться без хозяина? Вообще-то мне такое было до лампочки. Я совершенно ничего не мог изменить в сложившейся ситуации, даже на локальном уровне. Тогда зачем даже рассуждать о чем-то подобном?

Товар находился тут же. Прямо на голой земле сидели, скучившись и сгорбившись, люди. Вот эти были совсем в ошметках, видимо, все ценное из одежды у них отобрали еще в период «приватизации». Одежда, в условиях исчезновения текстильных фабрик и портняжных мастерских возросла в ценности многократно, так что стала прибыльным промыслом сама по себе, то есть, и без тех, кто ее когда-то носил. Вообще-то, очагов скученности товара было несколько. Значит, тут все же процветала не монополия, а добротное частное предпринимательство с конкуренцией. Возможно, даже честной. По-своему. Это подтвердилось хотя бы тем, что как только наша команда нацелилась на ближайшую коммерческую точку, главный торгаш тут же каркнул что-то своим поденщикам, а те, в свою очередь, набросились на отрешенно сидящих на земле. Некоторые на крики не среагировали; таких подстегнули, кого прикладом, а кого и, явно конкретно для этого изготовленной и изобретенной короткой пикой. В общем, к моменту нашего подхода весь «товар» уже был на ногах.

– Чего желают, господа? – обратился к нам работорговец с сияющим от счастья лицом. Поскольку наши главные несколько замешкались с ответом, хозяин стал тараторить без умолку. – Господа, есть все, что вы пожелаете. Цены умеренные, товар свежий, причем, с разных мест. В основном даже не перекупка – сами добывали, вот этими руками.

Торговец продемонстрировал нам достаточно грязные, большие руки. На правой не хватало двух пальцев. Все-таки бизнес у него достаточно опасный, даром ничего не дается. Сам торговец улыбался шире чем Сфера Мира. Артистизм был у него выше всяких похвал, или может, это была такая развеселая от природы натура. Совершенно не хотелось знать, как это его веселье проявляется в бизнесе. Что интересно, заговорил торговец с нами на старом общеимперском языке, причем, явно с примесью северного диалекта. Поскольку, на данный рынок заглядывали, наверняка, не только бывшие подданные Империи, и почти наверняка, как раз с северной оконечности довольно редко, то было неясно, как он угадал, кто мы есть?

Торгаш бойко рассказал, что у него наличествуют прекрасные работники для плантаций любых злаков, а так же садов. Кажется, он размечтался вслух: неужто, в этом преддверии разрастающейся радиоактивной пустыни кто-то выращивал пшеницу или просо? Видя, что наши шефы все еще помалкивают, торговец, видимо для уравновешивания плюсов и минусов, решил поведать и о недостатках своего промысла.

– Вот по женской части, для развлечения, ничего нет, тут сразу скажу. Но не надейтесь, у других вы тоже ничего не найдете. Товар редкий, на край света, массаракш, приходится добираться, чтобы достать. Есть самки постарше, но вполне годные для труда на улице, а уж на дому, так цены им попросту нет. Уступлю хороший куш, если возьмете десяток-другой, а?

– А жалко, что девочек нет, – вдруг брякнул, видимо, слишком уж заветное один из наших охранников.

– Тебе слово давали, Киль? – цыкнул на него Маргит Йо с некой скрытой злобой. – Следи за левым флангом! Тройное взыскание, – добавил он чуть погодя и сплюнул под ноги густой ком слюней.

Тем не менее, торгаш, услышав пожелание явно не главного, но все же покупателя, уже пустился в извинительные пояснения.

– Так девочек вы тут никак не найдете, господа. Всех самочек скупает Локадил-Медведь. Это уж давно повелось. Попробуй от него спрячь! Потом не даст торговать, ренту повысит. А уж куда он их потом… Сам расходует, или на дальний юг отправляет, я и не ведаю. Да и не хочу ведать, потому как я…

Однако власть здесь все-таки есть, констатировал я. Бандитская, ясный Мировой Свет, но все-таки наличествует. Наш охотник-проводник отстал от местной жизни, а она тоже, оказывается, меняется. Сейчас как раз Дьюка Ирнац и оборвал работорговца:

– Девочки нас не интересуют, любезный. Впрочем, мальчики тоже, – доложил он для довеска, и осклабился грубой шуточке. – Нам требуются крепкие, рукастые дядьки, с ногами к тому же. Не калеки.

– Носильщики? – тут же переключился торговец.

– Правильно, любезный, – кивнул Дьюка.

– Это всегда имеется, господин, – затараторил торговец. – Вам человеков или недочеловеков? Все есть дорогой господин, все есть, имеется. Много двуногих возьмешь – скидку получишь вразнос! – срифмовал и даже пропел торгаш. Да, в своем деле он был как рыба в воде.

– Учти, любезный, – негромко, но со значением предупредил Дьюка Ирнац, не сбрасывая с лица улыбку. – У нас с собой медицинский эксперт. Подсунешь плохих двуногих, вернусь сюда с ребятишками для выяснения.

– О чем говоришь, дорогой? – чистосердечно возмутился работорговец. – Кто когда жаловался на Кицулу. Кто у меня купил, тому год будет с недочеловека сплошная выгода. А уж с человека! – Торгаш Кицула закатал собственные глаза для наглядности. – Давай, дорогой господин, смотри. Товар, выбирай! Зубы считай! В попку заглядай! Кицулу почитай! – срифмовал он снова, или скорее выдал давно заготовленный слоган. Затем махнул своим помощникам, мол, приступайте, и те тут же начали командовать, подгонять «двуногих».

– Сколько самцов возьмешь, любезный господин? Дюжину возьми – бонус получи! Смотри товар, не горюй! Кицулу не мордуй! – базарных дел мастер, похоже, вошел в раж. В это же время его челядь, покрикивая и тыча пиками, заставила «товар» скинуть все свои лохмотья. Теперь перед нами предстали достаточно неаппетитно выглядящие мужчины самых разных рас и народностей. Впрочем, из-за немытых тел их было особо не различить. Одновременно с этим на здешнюю активность обратили внимание соседние торговцы. Кое-кто из них решил подойти ближе, кто-то даже попробовал переманить покупателя. Однако Кицула был настороже и успевал всюду. Он тут же прикрикнул на конкурентов, но теперь уже не на старом имперском языке, на чем похожем, но другом. Видимо, за это короткое время, на здешней территории уже умудрился появиться какой-то специфический сленг.

Наконец подал голос, до того сохраняющий пристойное молчание, Жуж Шоймар:

– Я бы взял у тебя десяток, дядек. Только если б рабы твои были покрепче. А так…

– Что болтаешь-говоришь, дорогой господин! – возмутился на подобные сомнения рыночник. – Слова изливаешь, не понимаешь. У Кицулы лучший двуногий товар. В округе не найти самцов круглее и больше упитаннее. Зачем большой самец, на кой грець? Большой – много жрет, лениво идет, воды много пьет, гадит как бегемот. Будешь сам еще воду ему нести, дорогой, застилать постельку мягкой травой! Разве надо так? Маленький – тот живой, работать будет как заводной! Никогда не будет хлопот – сундуки все твои унесет!

Этого Кицулу было не унять. Может, до всеобщего катаклизма он состоял при каком-нибудь рекламном агентстве, кто знает? А может, он уже в те, благостные времена подрабатывал таким же бизнесом. Что говорить? Рабство вовсе не сегодня родилось.

– Далеко ли собрались, господа хорошие? – поинтересовался торгаш, заискивающе глядя на Шоймара. Тот не удостоил его ответом, он внимательно разглядывал обнаженных мужчин. Зато неожиданно завелся Дьюка Ирнац.

– Зачем тебе много знать, любезный? Мы ж тебя не пытаем, где достаешь добро это ходячее. Вот и нас не тронь, будь так любезен.

– Наши дела сложные, вам не понять, – примирительно вставил Шоймар.

– Я извинюсь, господа хорошие. Не хотел обижать. Не хотел ругаться. А спросил почему. Если путь дальний, может, прихватите еще пяток самцов или самок послабже? Есть же разница, мясо на себе нести, или оно самоходом пойдет?

– Ах ты прыщ! Человечину хаваешь, масаракш! – прошипел внезапно до того занятый исключительно охранными функциями Маргит Йо.

– Уймитесь, ротмистр, пожалуйста, – повернулся к нему Жуж Шоймар. – Мы уж с Дьюкой сами уладим. Доктор, идите сюда. Гляньте вот этих, что ли.

– Не, эти не сильно пойдут, – мотнул головой Дьюка Ирнац. – Дайте я, профессор. Уж извините, но я не одного голована в этих делах съел.

Он сам начал отбор «самцов». Шоймар устранился, перешел в разряд наблюдателей. Лишь время от времени благосклонно кивал. Мне пришлось взять на себя лишь контролирующую функцию. То есть, я делал общий осмотр, измерял давление, смотрел белки глаз, брал пробы крови шприцем и тут же осуществлял простейшее тестирование на заражение оспой или чем-то такого же уровня опасности. Еще конечно проводил вдоль тела дозиметром: не хватало прихватить с собой таких, которые не только умрут в ближайшие дни, а еще и успеют чуть дооблучать окружающих. Члены экспедиции и так получили некоторую дозу пробираясь через пустыню. Совсем не стоило ее усугублять.

Делая пробы и прочее, я старался не нервничать. Может быть, меня выдавали руки, а может, они и не дрожали – я просто себя обманывал. Может, я совсем не такой чувствительный, как о себе думаю. Еще я старался, даже осматривая глаза, в них, как таковые, не смотреть. Передо мной были не люди, так, ходячие манекены, а я просто делал порученную работу. Что с того, что я представлял ее несколько по-другому? Что с того, что Жуж Шоймар не предупредил меня загодя, еще там, в побеленных стенах аудиторий Департамента Науки? Кого, или что – если это просто самоходные машины – отберет мое начальство, мне должно было быть совершенно до Мирового Света. Разве что по моей части все обязано оказаться относительно тип-топ.