Скала для свободного человека. Истории про жизнь и любовь

Он встал и подошел к двери, потом обернулся к следовавшему за ним Марку.

– А ты заметил, что он, как и большинство из них, даже не подумал, что он может встретить ее глубоким стариком? Ты представляешь себе картину: встречает старик старушку и слышит глас божий «Это она». Что ж, он может вместе с ней смотреть по вечерам телевизор.

– А может быть, им повезет?

– Может быть. Ну, давай за работу.

***

Он стоял на университетской лестнице и тихонько курил в узко приоткрытое окно. По лестнице зацокали каблуки. Он оглянулся. По лестнице поднималась девушка в короткой юбке, легкомысленно помахивая папкой в руке.

Внезапно в ушах у него прозвучало «Это она». Он сам не понял, что это было, видимо, померещилось. Да он и не успел подумать об этом, потому что какая-то внутренняя сила толкнула его вперед. Он встал прямо на ее пути. От неожиданности она остановилась перед ним, очередной раз взмахнув папкой и чуть не задев его.

– Федор, – сказал он, не отрывая от нее глаз.

Она глянула удивленно, взмахнув длинными ресницами, и пропела:

– Фима.

И широко улыбнулась.

Мудрый и еще мудрее

– Представляете, – возбужденно говорил один, – ведь это же гениальная мысль. Мы столько лет провели в учебе, в научных спорах, в исследованиях, в экспериментах и практиках, что теперь обладаем почти абсолютным знанием. И в том числе, связанном с перерождением

– Перерождение, тайна, которую знают только боги.

– Но ведь и мы знаем. Мы не просто знаем, что любой из нас может переродиться в человека, животное или растение. Я уверен, нашего мастерства достаточно для того, чтобы самим выбрать не только момент своего рождения, но и свою судьбу. Мы можем оказать человечеству громадную услугу, изменить ход всей истории, совершить прорыв в будущее. Только надо придумать, что мы хотим подарить человечеству.

Летняя жара никак не мешала двум почтенным старцам вести жаркий спор в приятной прохладе шатра. В своих диковинно расписанных халатах они восседали на высоких подушках и… спорили. Два мудреца, два посвященных, два учителя. В их чертах улавливалось что-то общее, что-то в осанке или взгляде, который они считали мудрым, и которым буравили все вокруг. Несмотря на общность взглядов и интересов, они часто спорили о будущем человечества, о возможности влияния на отдельную судьбу и на течение всей истории. Все чаще их споры заходили дальше.

– Хотите посягнуть на божий промысел? Не боитесь наказания? Даже враг рода человеческого не избежал его, что говорить о нас, песчинках, по сравнению с божественной волей.

– Божественная воля. Каждый человек сам должен кроить судьбу по собственной воле. Не может же господь решать все за каждого из нас. Он дал нам свободу воли, свободу выбора, тем самым сделав творцами. Шелохнулась ткань шатра у входа, появился слуга с едой и напитками. Мудрецы сразу замолчали. Говорить при слуге считалось ниже достоинства. А эти благообразные мужи считали себя очень достойными.

Слуга молча и бесшумно поставил вазу с фруктами, блюдечки с кусочками шербета и кружки с вином, и также молча удалился с поклоном.

Как только тот вышел, первый из мудрецов продолжил:

– Вот посмотри на этого слугу, он тоже песчинка, но он приносит нам фрукты, еду. Он заботится о нас. И представь, что мы, как этот слуга, позаботимся обо всем человечестве.

– Слуга заботится о нас в силу своих обязанностей. Может, в душе он проклинает нас, ненавидит или презирает. И вообще, кто вам сказал, что человечество заслуживает благодеяний. Как оно отблагодарит нас. Вы же не хуже меня знаете, что добра никто не помнит.

– Слава меня не волнует, меня волнуют только деяния. Не те, так потомки их отблагодарят нас.

– Все равно, что-то не нравится мне эта затея. С одной стороны, чего не сделаешь ради науки, а с другой, – он пытливо посмотрел на собеседника, – ведь в тебе не гордыня говорит?

– Что ты? – почти возмутился второй.

Они ушли из жизни один за другим. В один день. Их похоронили по несколько странному обряду. Удивлялись, но выполнили все их указания. Все-таки исполнение воли покойного свято. А тут желание и строгий наказ великих ученых мужей.

***

Запуск «Спутника-5» был назначен на семнадцатое августа, потом из-за неполадок кислородного клапана перенесли на два дня. Это только добавляло общей нервозности.

Конечно, это был не первый запуск корабля, но этот должен был стать полноценным полетом, из которого планировалось вернуть космонавтов живыми.

Королев с утра был какой-то всклокоченный, раздраженный, накричал на помощников, сам же переживал еще и из-за этого. К тому же немного покалывало в боку знакомой болью. Давно надо было лечь на обследование, но время, дорог каждый день, каждый час. Он не может сейчас позволить себе такой роскоши сейчас, пока первый человек не запущен в космос. Потом хоть наизнанку выверните, все органы перетрясите, а сейчас не трогайте. Он опять представил лица космонавтов. Кто из них? Юра Гагарин, Гера Титов, а может Леша Леонов? До полета еще очень далеко, но он уже сейчас видел возвращения одного из них, самого первого в мире. Представлял в этой роли то одного, то другого.

Королев стряхнул с себя оцепенение, посмотрел на часы. До старта оставалось совсем немного времени. Он поспешил в ЦУП.

Наконец, пошел отсчет. Каждая секунда, как всегда, казалась растянутой, будто (словно) время забыло свой привычный ритм и заснуло на лету. Но вот уже 10, 9…, 5, 4…1, Старт. Корабль задрожал, потом стронулся, пошел, пошел, вот уже поднялся над космодромом, стал набирать высоту и устремился в небо.

Кажется, все в порядке. Сколько нервов ушло. То кислородный клапан, потом рабочий потерял отвертку, пришлось на всякий случай вскрывать корабль: она и правда оказалась там.

***

– Теперь видишь, к чему привела твоя гордыня? «Мы достигли вершин знания, мы можем все! Можем спланировать свое рождение, судьбу!» Я ведь предупреждал.

– Он предупреждал! Да ты не больно-то и сопротивлялся. Так, поспорил слегка, как всегда, чтобы потом мог заявить, что «я был против», «я предупреждал», «я предвидел». Но потом всегда соглашаешься, я твою натуру хорошо изучил.

– А кто все планировал? Я что ли? Ты все расписывал. Размышлял, мелочи всякие учитывал. А о главном? Что же ты не подумал о главном. Это каким надо быть идиотом, чтобы забыть заложить то, чтобы остаться в своем видовом пространстве. А?!

– Да это ты меня вечно сбивал, ты постоянно лез под руку со своими дурацкими поправками. Что же ты об этом «самом главном» не подумал?! Тебя же не вели как теленка на веревочке, сам вперед лез, а теперь все претензии ко мне. И к тому же вся слава достанется теперь этим конструкторам. А нам что, набор отборных косточек?

– А ты вроде говорил, что не ради славы, ради потомков. Я думал, ты альтруист. Ну, в конце концов, мы все-таки оказали услугу человечеству, так что расчеты были верны. И может наши чучела выставят потом в каком-нибудь музее, – второй засмеялся, наблюдатели в ЦУПе слышали этот смех в виде странного тявканья или повизгивания, но, конечно, не поняли что это.

Первый яростно зарычал, мотнул головой, то ли куснуть собирался, то ли плюнуть, но его закрутило и отнесло в сторону.

***

Королев прикрыл глаза, прислушался к боли. Ее не было. «То-то же», удовлетворенно вздохнул он и повернулся к наблюдателю рядом.

– Как там наши собачки?

– Лают что-то много. Может крыс гоняют или мышей.

– В невесомости? – улыбнулся Королев. Ему представилась картинка, где собака, плавно-нелепо размахивая по воздуху лапами, пытается ухватить плывущую по кораблю мышку. – Нервничают, наверно. Осознают важность миссии, вот и нервничают. Он прикрикнул в микрофон: «Белка, Стрелка, сидеть!» Собачки послушно замолчали.

Недольман

Удачный день, или нет, Недольман теперь измерял своими походами в магазин. Сегодня был неудачный. До «копейки» он добрался почти без происшествий. Два ставших привычными автобуса спецслужб он не считал. Протопал мимо них как всегда якобы скрываясь, отвернулся, миновал киоск с подставным продавцом – на самом деле журналистом. Тот как раз читал газету, где очередная статья про него, Недольмана, живописала про то что он отказался он миллиарда, которое присудило ему монгольское правительства и про то, не свернет ли «ненормальный физик» – то бишь Недольман Вселенную. Он так привык к ним ко всем, что наверное даже заволновался бы если бы их не оказалось на месте. В магазине все по обычному порядку – сыр, хлеб – дело же не в продуктах. Продукты, которые они обычно ели покупала мама на рынке, куда она выбиралась по пятницам. На обратной дороге он сегодня был рассеян. Думал про Наденьку – с ней недавно он познакомился у тети – маминой сестры. Маме она понравилась. Это хорошо. Полновата, ну не до безобразия. Хорошая девушка. И грудь большая. А голова маленькая, правда. Зато дядя Евсей сказал, что у ее семьи крепкое здоровье. Детей можно будет иметь. Зачем они ему нужны Сева никогда не думал, зато знал, что мама будет довольна.

Да, именно из-за этих мыслей он не сразу заметил очередного проныру. Поздно почувствовал – тот успел «просочиться» за ним в подъезд. Под нос чертыхнулся, когда услышал за спиной: «Всеволод Иосифович, ответьте, пожалуйста, на пару вопросов». Он не стал оборачиваться – знал, что тут же ослепит его фотовспышка. Вместо этого быстрым движением сунул руку в карман и, подобно агенту 007 даже не вытаскивая, без раздумий повернул прибор назад и нажал кнопку. «Не только буддийские монахи распадаются на молекулы, еще назойливые журналисты. Интересно, а куда их души деваются?» Мысль показалась интересной для исследования – надо бы разобраться. Фотоаппарат грохнулся на пол, застучал вниз по ступенькам. Черт, опять придется ехать в другой конец города – выкидывать.