Счастье на дне оврага

– Все, спасибо! – Иван Анатольевич со злостью приложил руку к сердцу и наигранно поклонился Маслову, когда тот выбрался из машины и, прислонившись к ней, ждал, пока Перов закончит с багажом. – В гости, извините, не приглашаю!

Лариса Андреевна, все еще красная, тщательно приглаживала карманы брюк, которые, как ей казалось, некрасиво топорщатся, стараясь ни на кого не смотреть. Паша озадаченно таращился то на отца, то на Артема Сергеевича, а Надя встала спиной к матери, словно защищая ее от их нового знакомого, и с вызовом посмотрела в его голубые со смешинками глаза.

– Не смейте так разговаривать с моей мамой, понятно? – выкрикнула она с нескрываемой злостью, давая выход накопившемуся раздражению.

– Ладно, ладно, не переживай ты так. Дядя пошутил. Такой уж у меня характер! – мужчина ловко нагнулся, подобрал соломинку с земли и зажал ее между зубами. – Кстати, лучше не носи такие узкие джинсы: ты в них на воробышка с тонкими лапками похожа.

Он показал двумя пальцами, как прыгает воробей, засвистел и, не дожидаясь ответа, прыгнул в УАЗик и завел двигатель.

– Хорошего вечера, – крикнул он в окно, когда машина уже тронулась с места, окутав семью Перовых новым облаком пыли.

Надя смотрела ему вслед, открыв рот, но через мгновение пришла в себя.

– Придурок! – крикнула она и, схватив с земли камень, швырнула его вдогонку своему обидчику. – И ты тоже придурок! Заткнись уже! – это относилось к Паше, согнувшемуся пополам от смеха.

Глава 5. В ожидании счастья

– Мам, дай мне свои духи побрызгать, – Надя открыла дверь родительской спальни. Одетая в махровый халат мать сидела на краю кровати, облокотившись о колени и опустив голову на руки. Обычно по вечерам она занималась домашними делами на кухне, и Надя, тайком пробиралась в ее комнату, чтобы воспользоваться косметикой без спросу. Однако сегодня мать сказалась усталой и, извинившись перед всеми, ушла в спальню пораньше.

Лариса Андреевна, никогда не показывавшая своих истинных чувств и эмоций, и теперь предпочла не привлекать к себе внимания. Поэтому, не совладав с вдруг накатившей на нее грустью, просто спряталась в тишине пустой комнаты. Услышав голос дочери, она быстро выпрямилась и улыбнулась. Эта неосознанная привычка выработалась у нее еще в детстве. В присутствии людей, даже домашних, губы ее непременно растягивались в однотипной неестественной улыбке, тотчас исчезавшей с лица, когда она оставалась одна. Словно желая оповестить всех и сразу всем своим видом: у меня все хорошо, занимайтесь своими делами и не обращайте на меня внимания.

– Ты разве не к Алине идешь? – тихо спросила Лариса Андреевна.

– Да, ну Алина ведь тоже человек. Почему бы для нее не подушиться? – Надя попыталась улыбнуться в ответ.

Стоял январский вечер. В начисто прибранной комнате уютно горела ночная лампа, и от ее света на стенах лежали длинные тени. Горячие батареи издавали негромкий булькающий звук. Тяжелые бордовые шторы были плотно задернуты, скрывая тихо падающий за окном снег.

Надя прошлась по мягкому ковру, приглушающему звук шагов, и присела рядом с матерью.

– Мам, ты что, плакала? – она нагнулась и попыталась заглянуть ей в лицо.

– Нет, тебе показалось, – Лариса Андреевна поспешно протерла глаза, – просто косметику смывала, вода в глаза попала.

– Ты же не была накрашена, – Надя поднялась с кровати, подтянула джинсы на коленках и присела на корточки напротив матери. – Мам, это из-за папы?

– Нет, Надюш, все в порядке. Так что ты там, духи хотела? Вон они, на столике, – Лариса Андреевна медленно со вздохом поднялась и погладила дочь по голове. – Ты надолго?

– Нет, – неуверенно ответила Надя, вставая, – ненадолго. Просто решили вместе к контрольной по истории подготовиться, – она сама не понимала, почему лгала матери. В какой-то момент ей стало стыдно признаться, может быть, даже самой себе, что она превращается из девочки в девушку, как гусеница в одночасье становится бабочкой, и интерес к мальчикам в ее возрасте – лишь проявление здорового развития. Она опустила глаза. Однако мать, погруженная в свои раздумья, не заметила ее неловкости.

Надя отошла к туалетному столику и, взяв флакон, подушилась. Затем бросила беглый взгляд на мать в зеркало, достала из косметички розовую помаду и накрасила губы.

– Не забудь телефон, ладно? – сказала Лариса Андреевна, поправляя примявшийся край покрывала на кровати. – Позвони, если что.

– Окей, – ответила Надя и, стараясь не смотреть на мать, вышла из комнаты.

Пятнадцать минут спустя Надя бежала по темной улице, благоухая мамиными духами. До остановки рукой подать – осталось только завернуть за угол.

Все, на месте – теперь ждать. Что, если он уже там? Если стоит сейчас один, смотрит по сторонам, мерзнет, волнуется? А она тут, на остановке, а автобуса все нет и нет. Казалось, время застыло, как сосульки, свисающие с крыш домов. Людей на остановке становилось все больше и больше. Те, кто пришел раньше, уже изрядно озябли и теперь переступали с ноги на ногу, пытаясь согреться; кто-то нетерпеливо курил, наполняя морозный воздух облаками белого терпкого дыма.

Вдали блеснули большие круглые фары – вот и автобус. Подъехал, остановился. Толкаясь и ворча, люди поднялись по ступенькам. Салон, как всегда, переполнен. Надя протолкнулась в самый конец к окну, даже не пытаясь отыскать свободное место в салоне. Скорее, скорее! Как же медленно он едет! Снег залепил окна, ничего не видно, а голос из громкоговорителя, объявляющий остановки, едва слышен. Только бы не пропустить нужную.

Сердце металось в груди, как дикий зверь в клетке. Только бы он не ушел! Только бы дождался! Интересно, куда они пойдут сегодня? Роберт каждый раз придумывает что-то новое. Каждое их свидание – настоящее приключение. Какая же она счастливая. Ни у одной ее подруги нет такого парня!

Глухой голос из динамиков пробубнил название очередной остановки. Все, приехала! Не помня себя, Надя бежала к назначенному месту встречи. Сейчас она увидит его глаза, улыбку, услышит его голос. И станет еще более счастливой, если такое возможно.

Шумная молодежь толпилась на небольшой площади у часов на чугунном постаменте. Ведущая к ним пешеходная улица Баумана, освещенная яркими гирляндами, все еще не убранными после празднований Нового года, и светом бесчисленных магазинов и ресторанов, превратилась в бурлящий поток – люди, смеясь, разговаривая, шли в обоих направлениях. Парочки, обнявшись и шепчась, медленно прогуливались, не обращая ни на кого внимания. Все остальные расступались, пропуская их. У дверей магазинов на сплюснутых картонных коробках сидели нищие и просили милостыню, но молодежь, слишком веселая и беззаботная, редко смотрела под ноги, чтобы увидеть протянутую руку с пластиковым стаканчиком для пожертвований и опустить в него монетку.

Надя огляделась. Где же он? Неужели не дождался и ушел? Она взглянула на большие часы – без пяти минут шесть. Нет, все нормально, это она пришла раньше. Так хотела его увидеть. Ну, ладно, хотя бы есть время отдышаться.

Пять минут седьмого – его еще нет. Надя импульсивно поджала похолодевшие пальцы ног. Ну, где же он? Как можно заставлять девушку ждать? В сердце закралось сомнение. Да нет же, что за глупости! Наверно, автобус задержался.

Пятнадцать минут седьмого. Надя проверила телефон. Не звонил. Если что-то случилось, он мог бы предупредить. Что делать? Ждать дальше или уйти? Она открыла список последних вызовов в телефоне.

– Привет! Ты дома?

В трубке раздался спокойный красивый голос:

– Привет! Да, с мамой чай пьем. Все хорошо?

– Слушай, я тут стою на улице, а его все еще нет, – сказала Надя севшим голосом.

– Может, с автобусом что-то? Давно ждешь?

– Да, уже на пятнадцать минут опаздывает, я задрыгла вся.

– Странно. Ты не звонила ему?

– Нет, не звонила. Он же опаздывает, почему я должна звонить? Алин, за что он так со мной? – Надя ощутила ком в горле. Ну вот, еще не хватало расплакаться на улице.

– Не знаю, Надюш, – выдохнула Алина. – Он такой, – она подумала, выбирая слово, – непредсказуемый.

– Алин, – тихо сказала Надя, – можно я к тебе приеду? Я маме сказала, что к тебе иду.

– Конечно, приезжай! Какие разговоры!

Неожиданно в трубке раздался гудок. Надя отняла телефон от уха и, взглянув на экран, увидела параллельный входящий звонок. Роберт. Она ахнула и закусила губу. Смешанное чувство радости и злости охватило ее.

– Алин, я перезвоню! Алло? – голос Нади предательски задрожал.

– Привет, Надь, слушай, – Роберт прочистил горло, – я не приду.

– Да ладно? А раньше не мог позвонить? – Надя сорвалась на крик. – Эгоист проклятый! Я тебя уже полчаса жду! Я маму из-за тебя обманула!

– Ладно тебе, Надь, – в голосе Роберта послышалось недовольство, – не злись. Ну, не смог раньше позвонить, дела были, – он помолчал, – семейные. Понимаешь?

– Я тебе не верю! Если бы хотел, нашел бы возможность! Не хочу тебя больше слышать! – Надя с силой нажала на кнопку, и разговор прервался. Она швырнула телефон в сумку, села на сугроб и, закрыв лицо руками, разревелась.

– Хочу, хочу слышать! – шептала она сквозь слезы. Словно тысячи иголок вонзились в самое сердце, еще совсем недавно танцующее в предвкушении счастья. – Ненавижу тебя, придурок! И жить без тебя не могу!