(Не) Пофигистка Имперского масштаба

Я засмеялась:

– Получается, что там, снаружи чихают граф и Тихон?

– Совершенно верно.

– Не волнуйтесь, Джеймс, это никакая не инфекция. Ой! Вы не видели книгу? Толстую такую…

– Вот эту? – дворецкий показал мне книгу. Я радостно кивнула. – Тихон сказал, что это чрезвычайно важная книга, так как вы ни на минуту с ней не расставались и постоянно прижимали ее к себе.

– Так и есть. По вашему совету я посетила магазин мистера Эндерсона, и он дал мне эту книгу и еще небольшую баночку. Сказал, что я должна открыть ее, если со мной в дороге случится что-нибудь плохое. А что может быть хуже нападения волков? Вот я ее и открыла. В баночке было что-то похожее на пыль. По-видимому, если ее вдохнуть, то начинаешь чихать. А я вдохнуть не успела, потому что потеряла сознание… – и я громко чихнула, опровергая собственные слова.

Мистер Джеймс расхохотался. Я хотела возмутиться, но снова чихнула. Так мы и ехали, поочередно чихая: то я, сидя внутри кареты, то Тихон с графом, едущие снаружи. Уже в имении к нашему дружно чихающему коллективу присоединился дворецкий. Что за ядреная вещь была в банке мистера Эндерсона? Если мы хорошо промоем носоглотку, то чихание, скорее всего, пройдет, а вот волкам повезло гораздо меньше. Им теперь ни скрыться, ни поохотиться в свое удовольствие. И сколько все это продлится никто кроме старого антиквара не знает… Впрочем, поделом лохматым. Они лошадь чуть ли не до смерти напугали, а нас с Тихоном вообще сожрать хотели.

Если бы не чихание, я бы, наверное, сильно переживала перед разговором с графом. Я вспомнила нашу первую встречу. Красивый баритон Кирилла Петровича все еще звучал в моих ушах, а талия ощущала прикосновение его рук. Но это, пожалуй, и все. Предательство Николая лишило меня иллюзий и сильно пошатнуло веру в людей. Боль и страдания того памятного дня стали своего рода прививкой от любовных надежд и мечтаний. Вы можете сказать, что я преувеличиваю, и проступок Николая был не настолько ужасен, ведь в конце концов он не у алтаря меня бросил… Думаю, причина произошедшего кроется в моем характере. Я терпеть не могу ложь в любых ее проявлениях, а Измайлов обманул меня и оправданий этому не существует, с какой стороны на совершенное им не взгляни. Быть может, я бы простила его, если бы он потрудился мне все объяснить, но поступить так подло, к тому же на виду у всех знакомых – это все равно, что нанести удар в спину. Я такое простить ни ему, ни кому-либо другому никогда не смогу.

Подружки убеждали меня, что это пройдет, и я вновь смогу доверять мужчинам. Может быть, но только не сейчас. Никаких романтических фантазий по отношению к графу у меня не было. В первую очередь меня волновало, что он подумает обо мне как о работнике. Не показалась ли я ему излишне легкомысленной и неспособной справиться с решением хозяйственных задач? Хотя нападение волков к бытовым проблемам никак не отнесешь…

Выглянув в окно, я убедилась, что карета остановилась возле дома. Во дворе было светло: горели все фонари. Мистер Клэптон выбрался первым и протянул мне руку, помогая выйти. Отбросив плед, я весьма самоуверенно вскочила на ноги, шагнула на ступеньку и вскрикнула от боли. Ноги подкосились, и я чуть не упала на дворецкого, который героически попытался поймать меня, но его опередил граф. Его реакция, как и сегодня днем у ресторана, была безупречна. Подхватив на руки, он понес меня в дом. Я не знала, куда деться от смущения под взглядами толпившейся возле кареты прислуги, желающей удовлетворить свое любопытство и узнать, что со мной произошло. Стараясь, чтобы мой голос не дрожал, я произнесла:

– Спасибо, ваше сиятельство! – и громко чихнула. Граф в ответ тоже чихнул. Елизавета Павловна прыснула в кулачок, миссис Молли удалось сохранить невозмутимое выражение лица, хотя Джеймс тоже чихал, стоя рядом с ней. Бэнджи и Арсений, которые почему-то не спали в этот поздний час, вовсю хохотали.

Я плыла по воздуху в сильных руках графа, периодически чихая и шмыгая носом. Когда он аккуратно поставил меня на пол в моей комнате, я поспешила сказать:

– Мы встречаемся уже во второй раз, – я все-таки не удержалась и чихнула, – и оба раза неудачно.

– Надо это исправить, – согласился со мной граф, отворачиваясь в сторону и громко чихая.

– До завтра, – пошмыгала я, провожая своего нанимателя грустным взглядом.

Я попыталась раздеться самостоятельно, но у меня не получилось. Спина и плечо сейчас болели гораздо сильнее, чем в первые минуты после моего падения с лошади. В комнату заглянула Любаша:

– Завяжи чем-нибудь нос! – крикнула я, скрываясь в ванной комнате. Спустя минуту туда ворвалась горничная с лицом, замотанным по самые глаза полотенцем, и решительная, как пожарник, первым прибывший на место возгорания. Любаша помогла мне раздеться, потом сгребла все мои вещи в кучу и утащила куда-то, держа их в вытянутых руках. Я едва успела включить воду, как она снова появилась и, взглянув на меня, ахнула, причем так громко, что даже повязка из полотенца не смогла скрыть ее потрясения:

– Как же вы так, барышня? – бормотала она, помогая мне забраться в ванну. – Больно?

– Угу, – ответила я, зачерпывая воду ладошкой и поднося ее к носу. Честно говоря, у меня уже голова болела от постоянного чихания. Промыв нос, я стала полоскать горло, отхлебывая из кружки прямо в ванне, так спешила избавиться от мучивших меня приступов чихания, предоставив Любаше заниматься всем остальным.

Из ванны я выбралась с трудом.

– Надо позвать доктора… – горничная помогла мне накинуть халат и сесть на кровать.

– Поздно уже… Да и где искать этого доктора?

– В деревне есть доктор. Правда, он старенький совсем…

– Вот и не нужно будить пожилого человека. Лучше завтра утром. Я, Любаша, смертельно устала… Сначала полетела ось в колесе, потом эти волки… Я хочу прилечь, помоги…

Любаша не успела ничего ответить, потому что на пороге появилась миссис Клэптон. Наверное, мой взгляд, брошенный на нее, был таким красноречивым, что она отбросила в сторону свою невозмутимость и эмоционально воскликнула:

– Джеймс сказал, что вы упали с лошади. Позвольте, я взгляну. – Любаша, поддерживая экономку, часто-часто закивала, как китайский болванчик. Смирившись, что сегодня я не принадлежу себе, и не имея сил, чтобы спорить, я послушно спустила с плеча халат. Две женщины зашептались за моей спиной, по-видимому, считая, что, если я их не вижу, то и не слышу.

– Сустав вроде на месте…

– Ушиб, судя по всему сильный… Взгляните: синяк на полспины.

– У меня есть мазь. Она уберет отек. А завтра я с самого утра пошлю за доктором…

– Жить буду? – поинтересовалась я, из последних сил пытаясь шутить и мечтая только об одном: лечь и уснуть. Волнения последних часов вытянули из меня все силы. Хорошо, что хоть чихать перестала…

Молли выскочила из комнаты, не обратив на мой вопрос никакого внимания. Любаша, стоя ко мне спиной, рылась в ящике комода в поисках ночной сорочки. Высушив полотенцем мои волосы, она заплела их в косу, бормоча под нос: «Завтра расчешу». Должна сказать, что это было весьма самоуверенное заявление. Расчесывать после купания мои от природы кудрявые волосы всегда было настоящей пыткой. Вернулась миссис Клэптон, и они вдвоем с Любашей стали делать компресс. Потом надели сорочку и осторожно уложили на кровать, обложив со всех сторон подушками, как будто я была ценной фарфоровой статуэткой, изготовленной во времена китайской династии Мин. Я тихо прошептала:

– Спасибо… – и провалилась в сон. Клянусь, если бы сейчас в моей комнате появился волк или хуже того – оборотень, я бы и ухом не повела. Пусть скачет, рычит, может даже повыть немного… Я сплю, меня нет, я в домике…

Утром я проснулась от громкого шёпота:

– Софья Михайловна, доктор приехал. Позавтракал и уже третью чашку чая допивает… Мисс Килджоу несколько раз к вам заглядывала, но будить не рискнула… Его сиятельство интересовались вашим здоровьем. А я уже час тут сижу, жду, когда вы проснетесь…

– Любаша, – прошептала я, не открывая глаз, – сколько времени?

– Уже полдень скоро.

– Что?! – воскликнула я, испугавшись, что проспала полдня, и тут же попыталась сесть, но застонала от боли и опять опустилась на кровать.

– Я за доктором! – и горничная выпорхнула из комнаты.

Потом было то, что я позже назвала консилиумом, на котором было решено оставить меня в кровати для полного выздоровления. Доктор, невысокий, полный мужчина примерно шестидесяти лет, похвалил экономку за правильно организованное лечение и вообще осыпал ее комплиментами. Миссис Молли, как всегда, «держала лицо», но я видела, что ей приятна его похвала.

Все последующие дни я только и делала, что ела, спала, лечилась и… читала книгу мистера Эндерсона, которая называлась «Достопримечательности округа Блэйбери. Факты и легенды». Любаша соорудила из подушек подобие стола, на который я, чтобы не держать в руках, укладывала тяжелую книгу.

Первая половина трактата, содержащая информацию о численности населения округа Блейбери за последние триста лет, о поголовье скота и имущественных спорах, показалась мне скучной. Зато вторая, с черно-белыми, а на следующих страницах уже и цветными иллюстрациями старинных гравюр, сделанными скорее всего при помощи литографии, самая ранняя из которых относилась к шестнадцатому веку, заинтересовала меня. Я вновь почувствовала себя ребенком, которому рассказывают на ночь сказки. Помню, как они будоражили меня, подстегивая воображение и заставляя погружаться в волшебные миры, где шла борьба между добром и злом, обитали говорящие животные, а люди обладали способностями, о которых я могла только мечтать.

Конечно, в первую очередь меня интересовало все, что связано с замком, но пройти мимо старинных легенд я тоже не могла. Оказалось, что в недалеко от «Хрустальных родников» находится деревенька Грайм-хаус, знаменитая тем, что там находятся развалины старинной церкви. По словам очевидцев, раз в год на самом верху, там, где когда-то висел колокол, появляется призрак монаха, который прыгает вниз и исчезает у самой земли. Но это так, пустяки. Например, в старинном особняке, принадлежащем когда-то выходцу из Австрии по имени Зальстман, было обнаружено около сотни трупов олений и прочего рогатого скота. Зачем надо было убивать такое количество животных – неизвестно. В книге высказывались самые разные, порой противоположные теории. Некоторые историки склонялась к тому, что Зальстманы были оборотнями…

Наконец, я добралась до информации о соседнем замке. Оказывается, он был построен очень давно, еще в пятнадцатом веке. С тех пор неоднократно достраивался и перестраивался, переходил от одного хозяина к другому, пока в семнадцатом веке не оказался у родоначальника рода Джона Мэнсфилда по прозвищу Прекрасноликий.

На гравюре был изображен худощавый мужчина в рыцарских латах с довольно большим, как обычно говорят, «мясистым» носом. Может, в те времена это считалось красивым? Замок был обязан Джону Прекрасноликому своим названием – Шарпфанг и призраками. Ну а как же без них? Я уже поняла, что если в старинном английском замке нет ни одного, даже самого завалящего призрака, то, по мнению местных жителей, это и не замок вовсе, а просто груда бесполезных камней. Шарпфанг был достойным замком, потому что в нем обитало сразу два призрака.

Один принадлежал леди Флэмис, обвиненной в колдовстве и сожжённой на костре в 1650 году. С тех пор эта дама якобы бродит по замку в развевающихся белых одеждах, за что получила свое прозвище – Белая дама. По словам очевидцев, рукава ее одежды обладают способностью менять цвет. Если они белые, то это к счастью, красные – к пожару, а черные – к большой беде и даже смерти.

Вторым призраком был огромный черный пес, которого до сих пор часто встречают на развалинах замка. Историки предполагают, что это любимый пес Джона Мэнсфилда, который своим лаем разбудил хозяина и тем самым спас его от смерти, а сам погиб, сгорев во время пожара…

В первые дни я сильно уставала и, прочитав несколько страниц, отдыхала. Бывало, что, закрыв глаза, даже засыпала. Однажды, провалившись в короткий сон, я проснулась от того, что почувствовала прикосновение. Чья-то рука дотронулась до моего лба, а потом раздался тяжелый вздох. Я открыла глаза и увидела Арсения. Но прежде, чем я успела что-либо сказать, мальчик подъехал к окну и задернул шторы. Это было очень своевременно, в комнате было слишком светло.

– Спи… – произнес он и поехал к двери.

– Подожди!

Мальчик остановился. Я немного помолчала, а потом решительно произнесла:

– Прошу меня извинить за тот случай… Я не знала, что в комнате кто-то есть и разбудила тебя, раздвинув шторы…

– Я тоже виноват, – ответил юный граф, возвращаясь на прежнее место у моей кровати. – Повел себя грубо и невежливо.

Что ж, достойный ответ уже не ребенка, а пусть маленького, но уже мужчины.

– Тогда мир? – я протянула ему руку.

Он улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках, которые я раньше не замечала, и протянул свою ладошку. Мы пожали руки и замолчали. Первым нарушил молчание мальчик:

– Тебе очень больно?

– Нет. А если я не делаю резких движений, то вообще хорошо. Ты думал, что у меня температура, поэтому и потрогал лоб?

– Ага, – большие синие глаза мальчика, такие же, как и у его отца, были грустными, хотя на лице все еще была улыбка. – Мама так делала, когда я болел…

Мы снова замолчали. Я не знала, что сказать. Вопросы у меня были и много, но имею ли я право лезть в личную жизнь этого грустного и слишком взрослого для своего возраста ребенка? Арсений задал вопрос первым:

– А что ты читаешь?

– Книгу. Называется «Достопримечательности округа Блэйбери. Факты и легенды». Её мне одолжил на время один странный старик с домашней совой.

– Совой? – в глазах мальчика появился интерес.

И я рассказала ему о своем посещении города, об антикваре, о его питомце и встрече с волками. Закончила свой рассказ я вопросом:

– Мистер Клэптон сказал, что вы с Бэнджи волновались за меня. И что ты якобы можешь видеть будущее…

– Могу, – согласился мальчик, – но не всегда. Редко. И я не люблю, когда такое происходит.

– Почему?

– Страшно…

Я не знала, что сказать. До приезда в «Хрустальные родники» я не имела дел с детьми возраста Бэнджи и Арсения. И если с Бэнджи мы сдружились сразу, то с Арсением первое знакомство было неудачным. Может быть, поэтому в нашем общении до сих пор нет легкости? Конечно, взаимное недоверие можно победить искренностью, но захочет ли Арсений делиться со мной своими секретами? И нужно ли мне самой выстраивать столь доверительные отношения с юным графом? До этой минуты я, честно говоря, пребывала в сомнениях. Но Арсений сделал первый шаг, открыв мне свой секрет, и я не смогла проигнорировать его. Ведь тайнами делятся только с близкими людьми, значит, я для него именно такой человек.

– Это похоже на сон. – тихо произнес Арсений. – Я перестаю видеть то, что вокруг меня, и словно смотрю картинки. Иногда они образуют связный сюжет, а бывает, я вижу лица…

– А почему страшно?

Я не смогла сдержать любопытства. Мне впервые приходилось видеть человека, обладающего способностями к ясновидению.

– Ну… – мальчик отвел глаза. – То, что я вижу… Лица людей… Они не такие, как обычно. Эти существа похожи на демонов. У них дырки вместо глаз и зубы острые, как иглы.

Я чуть не сказала: «Бедный мальчик!», но вовремя прикусила язык. Арсений, хоть и мал возрастом, но душой взрослый. Нельзя относиться к нему как к ребенку, мальчику это наверняка не понравится. Я понимала: болезнь и одиночество наложили на него свой отпечаток, сформировав его таким как сейчас: немного обидчивым, в то же время самостоятельным, честным, любопытным и не лишенным сострадания. Секунду помедлив, я решила перевести разговор на другую тему:

– Скажи, Сеня. Мне можно так тебя называть? – мальчик кивнул. – А ты зови меня Соней, ну или Софьей Михайловной. Как тебе удобней… Хочешь, будем читать эту книгу по очереди?

Мальчик замер, а потом ответил, отводя глаза и стараясь не смотреть на меня:

– Я плохо читаю…

– Почему?

Сеня замялся. Видимо, думал, что сказать, но меня было уже не остановить. Во мне проснулась выпускница Родионовского института, к тому же отличница, награжденная золотым шарфом:

– Я понимаю, ты не ходишь в обычную школу… Но твой отец наверняка нанял для тебя учителей. Или тебе не нравится учиться?

– Нравится. Но папе некогда…

И тут я все поняла, а сообразив, так разозлилась, что резко села и тут же повалилась назад, сраженная вспышкой боли. Арсений охнул.

– Спокойно… – прохрипела я, ожидая, когда перед глазами перестанут мелькать огненные кружки. – Сейчас пройдет. Выходит, – я открыла глаза и нахмурившись, посмотрела на мальчика, – твой отец не побеспокоился нанять для тебя учителей? Я правильно понимаю?

– Ну у меня был учитель. Давно…

– Это когда? Сколько тебе было лет?

Арсений уже пару минут как превратился в черепашку, втянув голову в плечи, как тогда, когда разговор зашел о парковой часовне графов Новодмирских.

– Шесть или семь… Я точно не помню.

– А сейчас тебе сколько?

– Весной было десять…

Скажу вам честно: Кириллу Петровичу Новодмирскому крупно повезло, что доктор прописал мне постельный режим, а то, забыв о субординации, в порыве праведного гнева я могла бы нагрянуть к нему и высказать все, что думаю о таком отношении к собственному ребенку! Виданое ли дело: его наследник мало того, что инвалид, так еще и плохо образован! Потом я, скорее всего, пожалела бы, что взялась отчитывать графа, но утерпеть и не сказать все, что думаю, не смогла бы даже под угрозой увольнения. Такой уж у меня характер, хотя я борюсь с собой, стараюсь ко всему относиться с большой долей пофигизма, но, увы, у меня не всегда получается и тем более не в этом случае.

– Ну ничего… Подожди у меня…

– Софья Михайловна, что с вами? – мальчик с опаской смотрел на меня, – у вас такое лицо…

– Как у демона? – я усмехнулась.

– Ну что вы… Гораздо симпатичнее, – улыбнулся в ответ юный граф, и моя злость мгновенно испарилась.

– Надо учиться! – серьезно сказала я. – Ты ведь наследник рода Новодмирских и когда-нибудь все, что принадлежит твоему отцу, станет твоим, а ты читаешь плохо. Ничего, я с этим разберусь. А пока двигайся поближе. Думаю, отсюда тебе будет хорошо видно картинки. Я буду читать эту книгу вслух. Понимаешь, Бэнджи уверен, что в том замке, – я качнула головой в сторону окна, – живет оборотень. А я хочу убедить его в том, что он заблуждается и оборотней не существует! Как только смогу, сразу же отправлюсь в замок. И Бэнджи с собой возьму. Пусть убедится, что ошибался!

– И меня возьмите!

– Это само собой. Итак, на чем мы остановились? – я провела рукой по странице, разглаживая ее. – «И дали замку имя Шарпфанг, что означает Острый Клык, и стал он защитным рубежом на границе Блэйбери и Нормунда…»

Прошло десять дней, и мы втроем действительно отправились к старому замку. Но раньше у меня состоялся серьезный разговор с графом.