Повесть о человеке волчьего клана

ГЛАВА 3

И они снова продолжили путь, ничем не отличавшийся от вчерашнего – разве что, подметила девушка, стало чуточку посуше под ногами.

Так они шли ее какое-то – довольно долгое – время. Миновали несколько отвратительно пыхающих рыжим газом бочагов, предательски зеленых ровных еланей, какое-то время дали отдыху ногам на почти сухой почве песчанистого островка, несколько раз переходили особенно топкие места по ровно специально кем-то поваленным деревьям – Мила даже не задумалась, что на самом деле их мог кто-то положить, а вот северянин как раз подметил, и сделал свой вывод.

– Ингольв, – позвала Мила наемника, проходя по очередному вот так же поваленному дереву через трясину.

Тот обернулся.

– Я есть хочу, – пролепетала она немного смущенно.

Северянин вздохнул и продолжил путь.

– Ты знаешь, у меня с собой больше ничего нет, хлеб из второй сумки уплыл, когда я тебя вытаскивал. Так что придется ждать до города, – ответил он, постаравшись говорить мягко.

Это было правдой – их уменьшившиеся из-за внезапного купания девушки припасы закончились еще вчера, на привале, устроенном ради просушки.

– До города? Эллераля? – жалобно-растерянно уточнила она, и Ингольв мысленно вздохнул – досада пополам с жалостью. Мила изо всех сил храбрилась, хотя видно было, что силы ее в самом деле уже заканчиваются. Утешать усталых детей наемник не умел – даже если дети эти давно выросли.

Зато можно было поделиться полезными соображениями.

– Нет, через треть лиги8 примерно будет город Ти’Райев, – обнадеживающе сказал Ингольв с коротким смешком.

Округлившиеся глаза элфрэйской девушки позабавили его.

– Ти’Райи? Кто это? – не поняла Мила, поспешая следом за вновь прибавившим шагу снерргом, и преодолевая очередную преграду.

– Болотные жители, что по сути, что в прямом значении собственно этого их названия. Они земноводные, с виду – наполовину люди, наполовину большие ящерицы, – пояснил наемник. – Живут отдельными кланами, обычно меж собой не очень дружны, каждый сам по себе. Да их и немного, кланы – громко сказано, скорее большие семейные общины. Ну, это если с нами сравнивать, так-то у них семья – это скорее объединение не по родству, а по взаимной договоренности жить дружно и не бить друг друга, а бить чужих. По крайней мере, в основном чужих. Городов у них… ммм… наверное, кроме самого крупного поселения, так ни одну кучку хибар назвать нельзя. Так что не ошибусь, если скажу, что почти и нету. Но тут не так далеко именно такое поселение – думаешь, кто навалил этих таких удобных бревен через особенно глубокие места трясин? Ящеры-то они ящеры, да ходить тоже больше любят по нормальным тропам, а не плавать в этой жиже, да и жить где чуток посуше.

– А они… не людоеды?

– Стал бы я идти к людоедам, – засмеялся снеррг. – Да, они не любят теплокровных живущих, но не едят ни подобных нам, ни подобных себе. Никого разумного, одним словом. Да и торговать им с людьми или ælf9 их нелюбовь к инаким не мешает.

Через некоторое время – довольно быстро, надо сказать – как и обещал Ингольв, они дошли до города таинственных Ти’Райев. Их встретил высокий кривоватый частокол, поросший древесными грибами мерзкого вида и белесым лишайником, и увитый какими-то ползучими болотными растениями. Эта рукотворная стена настолько сливалась со стеной идущих дальше зарослей каких-то кустарников и тощих деревцев, что Мила сначала подумала, будто Ингольв постучал по простому дереву, но из внезапно образовавшегося оконца выглянул местный, как северянин и говорил, с виду вылитый ящер.

Ингольв что-то тихо сказал ему, тот кивнул на элфрэ и вопросительно прошипел короткую фразу. На каком языке изъяснялся чешуйчатый, Мила не поняла. А вот Ингольв говорил с ним по-крайморски.

– Она со мной, – расслышала Мила.

Ящер скрылся, и дверь с неприятным деревянным скрипом отворилась. За ней стоял тот самый ящер в длинном кожаном плаще, держа в руках, очевидно, копье, хотя оно больше напоминало просто заточенную палку. Мила подумала, что если бы Ингольв не предупредил ее об облике здешних жителей, она если не испугалась, то точно сильно бы удивилась. У болотного обитателя была бледно-зеленая, точно тот лишайник на стенах, мелкочешуйчатая кожа, большие выпуклые оранжевые глаза с ромбовидным зрачком, узкое сухое… эээ… лицо, да, все-таки лицо, не морда, и кожистые округлые гребни на месте ушей, короткие и плотно прижатые к черепу. Ящер недовольно мотал из стороны в сторону мощным хвостом и не сводил глаз с Милы, она же, в свою очередь, старалась держаться к северянину ближе. Ящер помалкивал, впрочем, и вел себя скорее спокойно, чем злобно. Взмахнул четырехпалой когтистой кистью куда-то себе за спину, коротко буркнул нечто неразборчивое – и пропал за ближайшими кустами. Врагами считать, видимо, их не собирались. Впрочем, еще не время расслабляться.

Мила покрутила головой, осматриваясь. Дома в поселении оказались самыми разнообразными: и в дуплах огромных деревьев, и на настилах в кронах деревьев покрупнее, встречались и совсем простые шалаши, и хижины, хитроумно сплетенные из длинных веток. Были и такие, которые стояли посреди небольших озер на высоких опорах, с плетеными стенами и крытыми камышом низкими крышами. Через озера и ручьи были перекинуты деревянные мосты, такими же мостами соединялись дома на деревьях, находившиеся на разном уровне. Безыскусные дома и правда попадали под меткое словцо Ингольва – хибары. Но в подобном месте даже они выглядели приятно глазу и вселяли необъяснимую уверенность – все-таки тут поселились имеющие живую душу и разум создания, а значит, все не так уж и плохо! По улицам ходили чешуйчатые люди-ящеры, одетые либо в кожаные плащи и безрукавки, либо без серьезной одежды, в одних лишь набедренных повязках. Отличить мужчин от женщин с ходу не получалось, но что-то подсказывало Миле, что тут ходят и те, и те. Все оглядывались на путников, в их взгляде читалась явственная насмешка, и даже порой открытая неприязнь и злобное недовольство. До подчеркнутого равнодушия стражника с копьем было далеко, и Мила снова оробела. Все ее первое воодушевление испарилось, как снег на сковородке.

– Даже на болотах, среди змей и ядовитых насекомых, мне было спокойнее, чем здесь, – пробормотала Мила, и Ингольв коротко хмыкнул в ответ.

Не сказать, что он к этому злобному отчуждению привык – к такому отношению к себе привыкнуть трудно, да и бывал тут он всего считанные разы – дважды, что ли. Просто он смирился с тем, что Ти’Райи одинаково не любят всех инаких. Хотя при этом они никогда не против получить от существа с горячей кровью что-то ценное, а это значит, что дела с ними вести все же возможно.

– Идем. Устроимся на нормальный ночлег в кои-то веки… насколько он может быть нормальным в болоте, – Ингольв потянул девушку за руку, и путники двинулись в направлении, указанном хмурым привратником.

Город Ти’Райев по ближайшему рассмотрению все же напоминал скорее как попало, вразнобой застроенную деревню, чем собственно город. Постройки были на редкость примитивны и зачастую неряшливы, чаще всего представляя собой открытые с одной стороны хижины, поднятые над землей на жердях или же нет. Поселение ящеров занимало много места, но дома оказались разбросаны друг от друга далеко, а потому вряд ли здесь жило много народу. Так вышло то ли потому, что обитатели предпочитали уединение, то ли просто потому, что выбрать более-менее пригодный к постройке клочок земли было непросто. Улицы определялись только по хорошо натоптанным тропам, вроде той, по которой шли сейчас путники, а чаще их не было вовсе. Бегущая под ногами серая тропка привела их к самому, пожалуй, пышному, если не сказать, роскошному сооружению этого городка.

Перед ними возвышался невесть как попавший сюда огромный на фоне всех лачуг и шалашей полуразрушенный корабль, когда-то бывший крайморским императорским фрегатом. К нему-то и направлялся с самого начала Ингольв.

«Так он бывал здесь уже прежде!» – подумав так, Мила чуть успокоилась.

Корабль оказался приспособлен под что-то вроде таверны, и внутри было, как и в обычной таверне – шумно, беспорядочно, не очень опрятно и кипело довольно живо самое разное общение. Кто-то наливался выпивкой, горланя песни, кто-то уже напился настолько, что в полубессознательном состоянии лежал под столом, невнятно бурча что-то, кто-то колотил собутыльника, при этом оба выкрикивали проклятья друг другу в чешуйчатые физиономии. Кто-то мирно почивал в углу за столом. Хватало и вполне трезвых посетителей, негромко беседующих за трапезой – в мисках у них была и каша, и чуть странно приготовленное мясо, и жареные коренья… никаких жаб и лягушек, как в тайне опасалась Мила. Всяк занимался своим делом, не обращая внимания на творящееся за соседними столами.

Но, когда зашли Ингольв и Мила, стало вдруг тихо, все замолчали и посмотрели на вошедших – точно кусок льда в чан с кипящей водой бросили. Даже драчуны отвлеклись от бурного выяснения отношений. Наемник не обратил на это внимания и сел за ближайший стол, предварительно столкнув на пол пьяного до полной бессознательности местного, что развалился сразу на две лавки – свою и соседнюю. На это как раз никто не повел и глазом – обычное дело. К севшим за стол новым посетителям живо подошел трактирщик. Это был ящер с сонным выражением чешуйчатого лица, облаченный в длинный фартук, застиранный до полной потери первоначального цвета, и, в отличие от остальных своих соплеменников, в короткорукавую плотную куртку – видимо, он напялил ее ради множества карманов. На излишне свистящем и шипящем варианте исковерканного крайморского уточнил, чего угодно гостям – и особой какой-то неприветливости в голосе его не было.

Ингольв, не мудрствуя, заказал «перекусить» – хлеба, мяса, да кружку эля. Мясо местные называли отчего-то «болотная кошка», и оставалось лишь надеяться, что с самой кошкой оно мало что имело общего. Трактирщик вернулся примерно через лучину, и к тому моменту таверна снова ожила, зашумев в привычном ритме – находившийся в ней народ вернулся к своим делам. Ящеры были любопытны, но, в общем-то, довольно флегматичны, как оказалось. Хозяин таверны принес запрошенное: там наличествовал и здоровенный кусок печеного мяса на круглой доске вместо тарелки, и вместительная кривобокая глиняная кружка с шапкой светлой пены, но вот вместо хлеба оказался странный кусок чего-то неопознанного, и оно было удивительного синего цвета, точно прокрашенная вайдой пресноводная губка. Снеррг посмотрел на трактирщика так, что тот захотел провалиться куда-нибудь. Желательно туда, где был заказанный наёмником хлеб, но было уже поздно.

Северянин приподнялся со своего места, взял ящера за воротник и подтянул к себе:

– Ur ku æsse? Nrðum! Æs tuð krag?10

– Это вкусный гриб! Поверьте! А хлеба у нас нет сегодня! – принялся оправдываться трактирщик, испуганно закрутив головой. Сонное выражение с его лица как волной смыло.

Этим он разом стал похож на любого трактирщика мира, в любом уголке, где живет хоть какой-то разумный народ, готовый платить за еду такому вот ушлому типчику. А что физиономия в чешуе да слова привычной речи он выговаривает со странным шипяще-свистящим акцентом – то невелико отличие. Миле почему-то стало жаль хвостатого пройдоху в затасканном фартуке.

– Ладно, хватит, Ингольв, отпусти его, – вступилась Мила, и трактирщик посмотрел на неё удивленными и благодарными глазами. Наемник нехотя повиновался, отпустив ящера, хоть он и не собирался причинять какого-либо вреда этому типу. Просто слегка припугнуть хотел, чтоб почтительнее относился и не вздумал зажимать продукты, если у него они имеются.

– Благослови вас Кайра, госпожа, – поклонился трактирщик. Такая почтительность к теплокровному в исполнении ящера граничила с благоговением, и Ингольв подумал, что даже ящеры видят, что перед ними высокородная женщина, а не простушка в затасканном платье, каковой Мила сейчас выглядела для невнимательных.

– Проваливай, – буркнул снеррг. Трактирщик не заставил повторять дважды, проворно убравшись за стойку.

Мила вздохнула, отломила кусочек гриба и, понюхав его, чуть поморщилась, но съела. Пах он, как обычный древесный гриб – сыростью и прошлогодней листвой, а на вкус напоминал что-то вроде моркови, которую долго варили, забыв посолить.

– И правда ничего, есть можно, – пробормотала она, отламывая еще немного пористой синей мякоти.

– Не налегайте особо на гриб, – сказал наемник, отхлебнув эля и посмотрев в небольшое мутно-зеленое окно. На улице уже смеркалось. – Слишком непривычная пища, может пройти не впрок.

Мила кивнула, но не удержалась и стащила еще немного – голод был сильнее.

– Сегодня уже не стоит снова идти куда-то, останемся на ночь тут, а утром продолжим путь, – подытожил Ингольв, и, сноровисто нарезав принесенную более традиционную снедь ломтями, разделил куски на доске на две порции и приступил к поглощению мяса. Девушка долго смотрела на северянина, с довольным видом уплетавшего свою часть еды. Она, очевидно, не решалась есть «кошку». Мила подумала, что название все же отражает происхождение мяса, поэтому даже не притронулась к аппетитным ломтям на общей «тарелке». Ингольв заметил это и улыбнулся:

– Не стесняйтесь, принцесса, мясо очень даже ничего, похоже, что оленина или козлятина. Недосоленная, как вся пища у болотных, но все равно неплохо. По крайней мере, это намного ближе к обычной еде, чем этот грешный гриб. Про «кошку» это, скажем так, шутка.

– Оленина? На болотах? – девушка несказанно удивилась. – Уж проще было поверить в кошку!

– Мы не так далеко от границы болот, а Ти’Райи очень любят охотиться за их пределами, – пожал плечами Ингольв. – Сами они кошек тоже уже почти не едят, предпочитая, что получше.

Доводы наемника звучали вполне убедительно, и Мила взяла кусочек, когда Ингольв подвинул «тарелку» поближе к ней.

– И правда оленина… – удивилась она. – Но почему тогда все же «болотная кошка»?

– Ааа, это обобщенное название всего мяса у них. Видите ли, язык Ти’Райев достаточно скудный, поэтому они и не изощряются, подбирая замену иноземным словам и названиям. Они и хлеб называют тем же словом, что и это недоразумение, – Ингольв указал на синий гриб.

Удовлетворившись объяснением, Мила не стала заставлять себя упрашивать дважды и уже спокойно приступила к трапезе. Кусок оленины был настолько большим, что им двоим вполне хватило насытиться. Хотя, что правда, то правда – хлеб был бы не лишним. Очень хотелось свежей поджаренной лепешки с травами – Мила подумала, что это будет первое блюдо, которое она попросит принести, когда окажется дома. Лепешку с травами, мед в сотах и теплый мятный отвар. Вздохнув, она отпила глоток из кружки наемника – простую воду он точно так же забраковал как не лучшую для тех, кто не родился в болотных краях – и попросила эля и себе. Похоже, варили его и в самом деле отнюдь не на болотах, но на крайморских равнинах, где-нибудь в землях Тавтейр или даже у них, в Эльфизе. Вкус был знакомый, по крайней мере.

Закончив с ужином, Ингольв расплатился и спросил у хозяина таверны про ночлег. Трактирщик, уже узнавший нрав северянина, старался угодить им, и предложил лучшую по местным меркам комнату. На вид – обычная каюта с двумя кроватями, столиком и примостившейся на нем сальной свечой, но, по крайней мере, как заверял трактирщик, в комнате нет крыс и клопов. В качестве гарантии его слов он указал на болотную кошку, отдыхавшую на коврике в углу, многословно рассказывая, сколь полезен сей зверь.

– Наш завтрак? – усмехнулся снеррг, сняв сапоги, перевязь с мечом и кольчугу и упав на кровать. – Давай, трактирщик, иди. Деньги за ночевку – утром.

Трактирщик не заставил себя упрашивать и проворно скрылся за дверью.

– Зачем ты так говоришь? – тихо укорила улыбавшегося снеррга девушка, и позвала к себе кошку. Та навострила уши и, мурлыкнув, запрыгнула к Миле на колени. Болотная кошка была чуть больше обыкновенной домашней, и напоминала слегка полосатую рысь – такая же крепко сбитая, коротколапая, с кисточками на ушах и длинным рыжеватым мехом. Кошка тут же свернулась клубком, грея своим увесистым телом ноги девушки, и от этого ей внезапно сделалось намного уютнее и спокойнее. Все складывалось не так уж и плохо, если подумать.

На утро Ингольв рассчитался с хозяином трактира, коротко переговорил с ним, попутно пополнив припасы, и они продолжили путь. После нормального отдыха идти оказалось намного проще.

– Еще один хороший бросок, и мы дойдем до границы Эльфиза, – сказал Ингольв, когда они вышли из ти’райского города.

– Как давно мечтаю смыть с себя всю эту болотную грязь! – с чувством сказала Мила, оглядываясь назад.

Из города уходить все равно было слегка жаль – лучше уж такой поселок, чем дикие топи.

Вскоре монотонный пейзаж снова стер любые признаки поселения, оставшегося позади, лишь тропа вилась вперед. Северянин по-прежнему был молчалив, а Милу, тем временем, стали одолевать тревожные мысли – и, в конце концов, она не смогла держать их в себе. Он сказал – еще бросок, но это сколько? Не переоценили ли они себя?

– Ингольв, сколько дней нам еще идти? Я… я боюсь, что не смогу.

– Не переживайте, принцесса. Сможете.

– Эти болота – я вспомнила карту в отцовском кабинете. Это даже от границ нормальных земель слишком далеко!

– На самом деле карты и настоящие земли чаще всего – две большие разницы. Не переживайте, я же говорю – пару дней такого перехода вы вполне, на мой взгляд, в состоянии одолеть. А до сухих троп и того меньше – примерно половина дня доброго шага.

– Парой дней тут не отделаешься, – пробормотала Мила. – Пару седмиц – куда как вернее. А уж в том, что это мне по плечу, я точно не уверена.

– Вы ошибаетесь, – загадочно отозвался наемник, и кивнул ей: – Осторожнее, не наступайте туда. Ноги промочите.

Оставалось только последовать разумному совету и следовать дальше.

Со временем идти они стали медленнее – Ингольв то и дело останавливал свою спутницу, проходил вперед, медленно и осторожно, возвращался и вел девушку чуть ли не за руку.

На все вопросы отвечал – так надо, тропа может быть слишком коварна.

Милу это пугало – к полудню она сама стала вздрагивать от каждого шороха и озираться, точно лесная козочка. Чтобы развеять тягостное настроение, снова обратилась к спутнику:

– Ингольв… я не ставлю под сомнение твои умения, но скажи – нам и правда стоило покидать корабль?

– Стоило, принцесса, стоило. Вы представьте – у кого-то, фус его знает, кого, но явно небедного и влиятельного – столько упорства и настойчивости, а еще денег и связей, что он год охотится за вами по всем закоулкам. И вот вы снова выскальзываете из его рук – это в Арсаге, шумном и многолюдном. В стенах таких городов, в самих кирпичах домов и даже глине тамошних дувалов полно и ушей, и глаз, что смогут поведать – знатная девушка в одежде оборванки была утащена неким наемником. Точь-в-точь как принцесса из сказки – медведем, – на этой фразе он усмехнулся.