Не странно ли, что этот муж вторично
Является и злата полный храм,
Сокровища вселенной, вновь обходит?
Он и тогда, поверьте, и теперь
Затем лишь здесь он, чтоб ограбить бога".
И шепот злой по городу прошел.
Старейшины поспешно совещанье
Устроили, и те, кому надзор
Принадлежал над храмом, в колоннадах
Расставили особых сторожей.
Мы ж между тем овец, в парнасских рощах
Упитанных, не ведая грозы,
Перед собой пустив, очаг пифийский
Узрели наконец в толпе друзей
Дельфийских и гадателей, и кто-то
Царя спросил: "О юноша, о чем
Мы для тебя молить должны, какое
Желание ведет тебя?" А царь
Ответил им: "Я заплатить явился
За старую ошибку; бога я
К ответу звал за смерть отца и каюсь".
Тогда открылось нам, чего Орест
Коварною своей добился речью
О лжи и замыслах Неоптолема злых.
Наш господин, ответа не приявши,
Переступил порог, чтоб к алтарю
Пылавшему приблизиться. Но, тенью
Прикрытая лавровой, там толпа
С мечами затаилась, и Орест
Среди нее, как дух… И вот, покуда,
Перед лицом божественным молясь,
Склонялся царь, отточенною сталью
Его мечи незримые разят,
Кольчугой не покрытого. Отпрянул,
Но не упал Неоптолем от ран.
Схватился он за меч, а щит срывает
С соседнего гвоздя, и грозный вид
Алтарное тогда открыло пламя.
А царь к дельфийцам возопил: "За что ж
Священною пришедшего стезею
Хотите вы убить? Вина какая
На нем, о люди?" Но на звук речей
Ему ответил только град каменьев.
Их без числа тут было – ни один
Губ не разжал… Своим доспехом тяжким,
Его вращая ловко, господин
Оберегал себя. Но следом стрелы,
И вертела, и дротики, в ремнях
И без ремней снаряды, дети смерти,
К его ногам посыпались, старик…