Час приспел.
(К трупу Эгисфа.)
Услышь же, что еще живой ты должен
Был выслушать. Проклятый, без вины
Сиротами за что ты нас оставил?
С женой вождя слюбившись, вражьих стен
Ты не видал… И в глупости надменной,
Убийца, вор и трус, мечтать ты смел,
Что взятая прелюбодейством будет
Тебе женой примерной. Если кто,
На ложе ласк обманом приклонивши
Замужнюю, ей мужем станет и
Вообразит, что скромною подругой
Его чертог украсился, назвать
Его нельзя счастливым. О, ты не был
Так счастлив с ней, как, может быть, мечтал.
Нечестия лобзанья не смывали
С ее души, и низости твоей
Средь пылких ласк она не забывала,
И оба вы вкусили горький плод,
Она твоих, а ты ее пороков.
По всем устам ходило у микенян:
«Царицын муж», а мать женой Эгисфа
Не звал никто. О, горший из позоров,
Когда в семье жена главой, а муж
Так жалок, так принижен, что в народе
По отчеству не кличут и детей.
Да, истинно завидный брак – из дома
Богатого и знатного добыть
Жену и стать при ней еще ничтожней…
На золото позарился Эгисф:
Он им мечтал себе прибавить весу…
Иль мы богатством прочны? Нет, сердец
Сокровища природные, не деньги
Нас вызволят из жизненных тисков.
А золото с клеймом обид и зла
На миг блеснет в чертоге – и пропало…
Про женщин и Эгисфа не решусь
Я говорить, как девушка. Но будет
Довольно и намека. Он преград
Себе не знал, кичась богатством нашим
И красотой своей. О, если мне
На выбор бы давали… Этих кукол
Изнеженных суровому лицу
Не предпочла бы я. Ареем дышит
Отважный муж, а с этими куда?
Иль в хоровод?
Иди же в прах, невежда!
Ты думал век царить – и нож один
Мог вразумить тебя. А тело это