Атриду внука-мстителя, ее
От женихов запрятал дальше в терем,
Но не обрел покоя: будто сына
Вельможе дать нельзя и под замком.
(Помолчав.)
К детенышу и у волчихи в сердце
Любовь живет, и Клитемнестра – мать
Электру от ножа его спасает…
Ведь, чтоб зарезать мужа, хоть предлог
Она имела, а за кровь детей
Ей ненависть грозила без пощады.
Фиестов сын придумал наконец:
За голову бежавшего Ореста
Он золота убийцам посулил,
А дочь царя мне в жены он вручает.
Микенец я исконный: древний род
Порочить свой, конечно, я не буду.
Но что она, благая кровь, коль ей
Богатством не венчаться? Злая бедность
Задушит славу имени. Эгисф
Рассчитывал, что, обручив царевну
Ничтожному, он на ничто сведет
И самую опасность. Ведь, пожалуй,
Вельможный зять молву бы окрылил,
Он карой бы грозил убийце тестя…
(Помолчав.)
О, избранный Эгисфом бедный муж
Царевнина не опорочил ложа:
Она чиста – Кипридою клянусь.
Да, я бы счел позором над девицей,
Рожденною в чертоге, коль ее
Мне случай в жены отдал, издеваться…
И стоны грудь вздымают мне, когда
Подумаю, что если нареченный
Наш зять Орест вернется в Аргос и
Несчастный брак сестры своей увидит…
И если кто безумцем назовет
Меня за то, что ложа девы юной
Я, муж ее, коснуться не дерзну,
Пускай своей других не мерит мерой
И скромного хоть вчуже, да почтит…
(Отходит в сторону и перебирает упряжь.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Из дома выходит Электра, худая, бледная, с воспаленными горящими глазами; черные остриженные волосы, темный и грубый пеплос; ставит на голову кувшин, готовясь идти к реке за водою.
Электра
О ночь, о мать, светила золотые
Вскормившая… Царевну и кувшин
На голове у ней и спуск ты видишь
К реке… О, знай, что это не нужда
Меня подъемлет с ложа, – злая дерзость