Сладкий сон АСМР

– Слушай, а почему не «Лебедь»? Ну, название такое странное. Проще же – лебедь?

– Почему проще?

– Лебель – не по-русски что ли. Словно хорошее слово исковеркали.

Кажется, Лель наконец-то немного обиделся:

– Проще, не всегда лучше. И лебедей этих, наверное, по всей стране – завались. А вот Лебель – единственный и неповторимый.

Тори подняла обе руки.

– Сдаюсь. Ты прав. Так проводишь до Приозерной?

– Пошли, – он вскинул свой рюкзак на плечи. – Тут недалеко, пешком напрямки быстрее, чем объезжать на такси.

Они в три минуты пересекли миниатюрную площадь перед зданием автовокзала и оказались на тянущейся в бесконечную даль дороге.

Улица с рядком стоящими особняками эпохи раннего модерна показалась Тори уютной. Причудливые магазинчики, аккуратные домики и большие зеленые деревья. Несмотря на то, что город явно готовился ко сну, Тори чувствовала: и дневной его ритм уютен и спокоен. В витрине цветочного магазина, который попался им по дороге, цвели всеми возможными красками бутоны и соцветия, хозяин фруктового павильончика заботливо укладывал на ночь фрукты в небольшие холодильники. Две пожилые женщины остановились на тротуаре и негромко обменивались какими-то милыми новостями. Они так замечательно и по-доброму улыбались, что Тори вдруг захотелось стать частью этого спокойного, почти идеального мира.

– Странно, – сказал Лель, вглядываясь в пока еще бледные огни.

Тори показалось, что он прочитал ее мысли.

– И в самом деле, странно, – согласилась она. – Никогда не мечтала жить в подобном сонном месте.

– Ты о чем? – не понял Лель.

Видимо, он все-таки не умел читать мысли. Или делал это невнимательно.

– Я ЭТО имею в виду, – сказанное точно не относилось к внезапному желанию Тори остаться в Лебеле вдруг и навсегда.

Она старательно вытаращила глаза в начинающиеся сумерки, но ничего такого уж странного не увидела.

– Эта шоколадница, – кивнул ее спутник.

Она посмотрела в ту сторону, куда Лель махнул рукой, не просто старательно, а внимательно. Может, по чистой случайности, но именно в этот момент в дальних сумерках, мигнув два раза, зажглась вывеска «Шоколадная нежность». И было в ней нечто такое, от чего Тори поежилась. Вокруг слова «нежность» вызывающе красным горели пронзенные стрелами сердечки, превращающие вывеску в нечто, вроде магазина «для взрослых». Из тех, что называются «Ты и я» или «Соблазн», как-то так.

– Это не секс-шоп? – на всякий случай удостоверилась она.

Лель улыбнулся и покачал головой:

– Шоколадница, – повторил он.

– Она и в самом деле странно выглядит, – подтвердила Тори, что бы он ни подразумевал под этим словом.

– Да нормально, – махнул Лель рукой. – Сколько себя помню, всегда так выглядела. А странно то, что она открыта. Потому что «Шоколадная нежность» открывается только раз в году.

– А она – это что? – спросила все-таки Тори, и, понимая, что сейчас он опять повторит это непонятное «шоколадница», быстро добавила. – Ну, там магазин или кафе? И почему – раз в году?

Ей вообще не могло прийти в голову, за каким лядом держать заведение, если открывать его раз в году. Это же не елка, которую срубил, нарядил, отпраздновал и выбросил. Платить за коммуналку все равно нужно, и содержать тоже.

– И магазин, и кафе, – сказал Лель, решительно направляясь к «Нежности». – Открывается раз в год – 14 февраля.

Тори поплелась за ним, стараясь не отставать. Коленка, с которой сползал бинт, заныла растревоженной раной.

– Почему 14 февраля?

– Ты чего? – он резко остановился. – Не знаешь? 14 февраля – день всех влюбленных. Это магазин…

– Все-таки секс-шоп, – Тори, кажется, правильно отразила новые вводные.

– Да нет же, – Лель не раздражался, просто констатировал факт. – Это магазин всяких шоколадок. Всегда неожиданных и интересных. Можно даже самому вылить любую форму. Мы в детстве с таким нетерпением ждали дня, когда «Нежность» открывалась. Весь год копили деньги.

– А, – Тори всегда была несколько равнодушна к шоколаду.

Не то, чтобы прямо вот ненавидела, но вполне могла без него обойтись. Не страдала от отсутствия.

– Может, сначала ты меня проводишь? А потом пойдешь… выливать формочки.

Наверное, не стоило хамить симпатичному молодому человеку, который делал ей одолжение. Но Тори устала. И еще немного пугала неизвестность впереди.

– Извини, – Лель внезапно остановился. – Но всю мою жизнь шоколадница открывалась только вечером 13 февраля. И закрывалась через сутки. А сейчас какой месяц?

– Август, – привет, кэп очевидность.

– Ты не понимаешь?

Тори не понимала. Лучше бы яичницы с колбасой, а вовсе не выливать шоколад в дурацкие формочки.