Небо молчаливое
– И всё равно выходит, по-моему. Заметь, моё «пустое место» ещё ни разу не оказалось таким уж и пустым, а бездействие не привело к проблемам. Я чувствую, когда нужно что-то делать, а когда нет.
– Ты ведьма.
– Ага. Ленивая и хитрая. Ты добавил какао?
Доктор кивнул.
– Морковь или свёкла?
Эмма недоуменно глянула на него: «Свёкла? Мы ещё и это покупаем. И вероятно готовим…».
– Морковь, – пожала плечами Эмма, так-то ей было всё равно, но доктор почему-то полагался на неё. – Кабачки и спаржевая фасоль, – добавила она. – И то, и другое плохо храниться, но можно нарезать и заморозить.
– Записал, – отрапортовал Фет и улыбнулся хитро.
– Хватит, Фет. Пожалуйста. Давай просто закончим. Не хочу про него. И про пташек не хочу. Пусть Людвиг сначала ответит. И может вообще удастся высадить их где-нибудь и всё.
– Как хочешь.
– Спасибо. Голова последнее время не работает совсем. Ничего не могу сделать. Так что там по списку?
– Не наговаривай. Ты блестящий ученный, – напомнил Фет. Кажется, он и вправду в это верил.
– Блестящей я становлюсь, – Эмма вздохнула, – когда намажусь перламутровыми тенями. – Кажется на Верну тени она не брала. – Всё? Тогда я пойду. Мне нужно работать.
Доктор понимающе кивнул. Начинать что-то новое сил не было, не было сил и продолжать. Эмма просто загрузила накопившиеся данные в облако и отправила на институтскую почту.
После был банкет. Все спустились на первый, всем раздали по бокалу с чем-то светлым и игристым. Выставили к стеночке с большим плакатом с маленькими буковками НМ. Рогачу поднесли микрофон. Эмма улыбалась. Им официально одобрили экспедицию на Верну. Такого не было уже лет тридцать.
«Тридцать четыре года назад трагически завершилась последняя вернская экспедиция. Корабли Старого мира…» – говорил ведущий, это была подводка к чем-то восторженному, героическому, великому. Великий шаг. Величайший. Такой бюджет!
«Мы планируем…» – говорил Рогач.
Все подняли бокалы.
«Внимание! Обнаружено задымление. Просьба незамедлительно покинуть корабль. Внимание…». По потолку растянулась полоска тревожных красных лампочек. Сигнализация не выла, женский голос, чем-то похожий на Эммин успокаивал, точно протягивал невидимую руку: туда, туда вдоль красных лампочек.
«Тебе надо ты и покидай», – шикнула Эмма, выводя на панель интерактивный план корабля. Задымление мигало в районе буфета. Эмма выругалась и натянула противогаз, предварительно дважды нажав «сохранить». Файл улетел в облако, теперь пусть хоть вся Верна дымит, работа уже в архивах.
Перед дверью в буфет висел красный огнетушитель. У каждого отсека был огнетушитель. Эмма с трудом подняла красный баллон. Дверь заклинило. Систему частично обесточило. Эмма сдернула пластиковую заглушку и вручную отворила дверь.
– Вашу ж мать, – выругалась она. – Вы б хоть вентиляцию включили. – Эмма хотела было уйти, но замерла, уставившись на Константина. – Повесь, – Эмма сунула ему тяжеленный огнетушитель. Теперь можно идти. – Идиоты, – прошипела она в коридоре. – Придурки.
– Эмм, – послышалось виновато, – прости.
«Засуньте это прости, – думала она, но говорить не решилась. Нечего тратить время, оно и так улетело впустую. – Пусть Фет вам вставит. Да, пусть». Не останавливаясь, она напечатала ехидную записку доктору. Пошли вы все.
Красные лампочки погасли. Сигнализация заткнулась.
На хрен пошли.
V
– Эмма! – крикнул он в пустой коридор. Ведьма и не подумала отзываться. Лампочки светили тускло-тускло, тени наползали друг на друг, и оттого коридор казался ещё длинней и уже. Ведьма исчезла в сплетении теней, будто в ночь вошла, будто была настоящей ведьмой.
Константин разочаровано пнул табурет. Он всё делал неправильно. Боги! Что за дела? Почему дома такого не случалось?
– Вот скажи, – он уселся на спинку дивана, в голову снова пробрался клубничный дух поющей девчонки, – что я делаю не так?
– Не так? – она повернулся к нему, заглядывая своими бледными кошачьими глазами в его глаза. – Смотря о чём ты.
– О ком, – буркнул Константин.
– Госпожа злится? – Она отставила фужер. – Обижается, – поправила сама себя. – Конечно. Нужно будет извиниться. Эмма любит засахаренные фиалки?
– Не знаю, – бестолково протянул Константин. Боги, он уже столько с ней пережил, а до сих пор не знает ни что Эмма любит есть, ни что читает и слушает, не знает её любимые цвет и время года.
– Все любят. А кто не любит, может продать, – рассудила Лика. – Но дело не только в этом, – она вновь пригубила коктейль.
Флейтист, точно вынырнувший из забвения, потянулся с бутылкой в их сторону.
– Мне хватит, – отрезал Константин.
– Мне тоже, – она прикрыла ладонью фужер. – Что тебя мучит, о славный герой?
– Мучит? – скривился Константин.
– Угу, – она улыбнулась так, будто знала всё правду этого мира, хитро и пьяно. Просто пьяно. – Ты подумай пока, а расскажу тебе сказку. Земные боги такие любят. Ты ведь и сам немного…
– Бог.
– Земной, – а вот теперь ухмылка у неё вышла почти Эммина, но до ведьминой всё ж не дотягивала. – Я слышала, ох не помню, где, – она залпом допила коктейль, – тебе важно где? – Константин в ответ мотнул головой. Ему плевать. Внутри зрело стойкое предчувствие, что он должен быть где-то не здесь. Константин остался сидеть и слушать. – В общем, есть такая теория и мне она по душе, в которой говорится, что все мы часть одного целого, что каждый человек – это воплощение одной души, пришедший в этот мир дабы познать всю его множественность.
– Чего? – вполне планомерно спросил Константин.
– Ну я это ты, ты я, и тот ворчливый доктор, и госпожа, и Эмма, и все-все люди на всех-всех станциях.
– А зачем?
– В смысле «зачем»?
– Не знаю… По мне так, – Константин заглянул в свой стакан. – Это… мы разные люди. Отдельные.
– Подлить? – возник флейтист под правым локтем.
– Мм, – неопределённо промычал Константин. Флейтисту и того хватило. – Да, спасибо. Хватит. Не знаю. Я не об этом. Я не верующий.
– Твоё право, – Лика дёрнула плечом. – По мне так легче осознавать, что всё мы по факту одно, и что боль, причинённая другому – это боль, причинённая самому себе.
– На кой вообще причинять кому-то боль? – Константин чувствовал, что потихоньку пьянеет. Ни что из слов Лики не помогало, всё только путало. – Мне надо… – он тяжело поднялся. Как долго они тут сидят? – Вы допивайте. Каюты…
– Помним! – звонко отозвалась поющая.
Эммы в коридоре, конечно же, не было. Да и с чего бы ей тут стоять? Константин направился к рубке. Нет, не её смена, там Луи. Он развернулся, грузно переваливаясь с ноги на ногу. Под ботинками что-то хрустело: ручка выпала из кармана. Тирхская ручка, с отвращением подметил Константин и двинулся дальше, проскакивая буфет. Он убрал стакан ил оставил? А есть теперь разница? Эмма и так и так будет зла и Фет, Фет уж тем более. Размашистым пьяным шагом он доплёлся к машинному, развернулся, не в силах войти.
Глава 8
тихая сила
I
Эмма скинула кофту, отстегнула левую лямку комбинезона, правую заклинило. Эмма поленилась её разнимать и просто вылезла, вышагнула из кобеза. Осталась в рубашке, заляпанной какой-то дрянью из машинного, на черные пятна налипла копьями пушистая пыль, и в волосах пыль. Она смутно помнила, что нужно переодеться. Тело всё сделает само. Между машинным, в котором сегодня, именно сегодня, когда же ещё! вздумала сломаться установка, снабжающая корабль водой; между машинным, лабораторией, рубкой, ещё раз рубкой нужно было чем-то занять себя. Она подошла к шкафу в смутной надежде на второй уже чистый комбинезон. В лежащем на полу очень грустно пикнул коммуникатор. «Что-то по дальней связи, – отметила Эмма, – очередное Эвино письмо». Комбинезона в шкафу не оказалось. Вещи давно уже стоило постирать. Эмма дёрнула юбку и на неё свалился клубок застиранных носков вперемешку с голубой рубашкой. «Сойдёт», – решила Эмма, подмечая, что в городе никогда бы так не оделась, даже дома никогда. Ну тут ей, в сущности, было плевать, лишь что-нибудь руки закрывало. Коммуникатор пикнул ещё раз, но Эмма никак не могла выпутать рубашку.
«Слушай, – послышалось теперь из рации. Говорил Луи, и он был озадачен. – С нами тут хотят выйти на связь».
«Ага», – сказала Эмма в рацию.
Ага.
Одной рукой, застёгивая рубашку, другой пытаясь нашарить коммуникатор в складках брошенного комбинезона.
«Ну вашу ж мать! – сказала Эмма. И Луи согласился. – Всех в рубку. – Эмма ненавидела командовать особенно, когда сама ни черта не понимала. – За пташками, – процедила она, – прилетели».
– За вами прибыли, – сообщила Эмма. Сообщение было весьма и весьма однозначным. Она надеялась, что её «всех в рубку» значило Фета в рубку, Луи и капитана этого долбанутого.
– Что нам делать? – вполне спокойно спросила девица, только пальцы у неё слегка дрожали, но она сплела их в замок. Флейтист встал у неё за спиной. Готовы бежать или сдаться? Они не выглядели бойцами. Никто не выглядел, если на то пошло. У Фета был пистолет, у Эммы – шокер, который остался в каюте, в ящике под трусами. Она его только на станции брала. «Бойцы», – подумалось грустно.
– Ответить, – вздохнула Эмма, – Луи, отвечай.
Шесть человек для маленькой рубки – это слишком. Эмма подошла поближе к креслу, поближе к переговорному устройству и Луиной спине. Он запоздало кивнул и произнес одними губами:
– Приняли.
– Не выдавайте нас, – прошептала певица.
– Добрый день! – принеслось по связи.
– Добрый, – выдавила Эмма.
– Стыковочку разрешаем?
В голове стало пусто, темно и сухо. Ни-че-го. Стыковочку. Разрешаем. Какого чёрта ей снова надо решать?
– Разрешаем, – подал голос Константин, уверенно, будто так и надо. Флейтист ругнулся, хотел бы сплюнуть, но не дали. – Спокойно, – сказал он тише, – сейчас всё разрулим.
Эмме очень захотелось всё-таки разыскать шокер, а лучше пистолет.
– Принято! – отозвался голос.
– Отключай, – прошептала Эмма. Луи треснул панельку. У другого его плеча оказался Константин. – Ты ошалел?
– Напротив, сейчас что-нибудь решим! Сколько у нас времени?
– Пятнадцать минут, – вздохнула Эмма. Решать в прочем было не обязательно, всегда можно сдать пташек и свалить. Сдать и свалить.
– С-стыкуемся? – уточнил Луи.
– Да, – кивнула Эмма, – Фет?
– Да, – прозвучал стальной Фетов голос, – пусти меня порулить.
– Вы нас отдадите? – процедил флейтист.
– Нет, – заявил Константин. Может стоит отдать всех троих? И вместе с кальяном. – Я пойду туда и потолкую. А вы…
– Стыковка, – пискнул Луи.
– Вставай, – поднял его Фет и сам плюхнулся в кресло.
Эмма отошла к противоположному краю. Ей было тесно и людно среди шести человек. Корабль несло к грозе.
– Заболтай их, – она говорит? – Сможешь?
– У нас нет шаттлов, – вздохнул Луи. – Я тоже об этом подумал.
– У них есть. Фет?
Фет озадаченно глянул на Эмму, он и без того был озадачен стыковкой.
– Есть, – сказал доктор. – У Зимородка есть, в нижнем отсеке. Плохая идея.
– Плохая… – протянула Эмма. – У нас есть шаттл, на котором они прилетели.
– Я… – хотел возразить Константин. – Гони корабль к буре. Когда подойдём, вы, – он повернулся к «пташкам», – свалите на том шаттле.
– Тут поблизости, в четырёх часах лёта, станция, – подхватила Эмма.
– Пристыковались, – огласил Фет.
Открылся нижний люк.
– Ну я пошёл! – безумно улыбнулся Константин.
Он спрыгнул. Снизу слышались шаги. А если его прибьют?
– Нужно проверить шаттл, – сказала Эмма.
– Пересядь теперь ты, – сказал ей Фет. – Мы с Луи посмотрим.
«Почти что план», – подумала Эмма, падая в кресло. Нужно было сразу садиться самой. Её тем более смена. Пташки притихли. Не пташки, а люди, музыканты хотя бы. Она старательно разглядывала панели. Проверить шаттл мог бы и кто-то один. Время сделалось вязким. Гроза может и повернуть, а может вовсе не случиться. Им сильно повезёт. Но выдержит ли корабль? Придётся разрывать стыковку. А если этот горе-капитан не успеет?
С другой стороны, сам проблемы привел, пусть сам и решает. А если его застрелят?
– Скоро, – прошептала Эмма. Тучи двигались верно.
– Не думаю, госпожа, – вздохнул флейтист. – Он всегда получает то, что хочет. Он не выпускает свои вещи.
– Вы не вещи, – напомнила Эмма, ни решимости, ни злости в её голосе не было, – вы люди.
– С клеймом едва ли.
Знала, что на Верне есть рабство? Здорово, правда? Такое ощущение, что летели на одну планету, а попали чёрт знает куда. Эмма вздохнула. Она не знала, что сказать парню. Его распирало от обиды, от гнева, от желания обматерить тут всех, но кого материть? Кэпа? И что с этого будет? Девочка-певица стояла смирно, не смирилась, не то капитану поверила. Сама Эмма ни во что не верила. Так надеялась чуть-чуть. Не убили бы его там… и не поставили клеймо. Эмма судорожно потрогала холодными пальцами свою шею. Такого она от Верны не ожидала.
– Получится? – спросила певица.
– Не знаю, – призналась Эмма. Откуда ей знать?!
– Вы ведьма… – тихонько пробормотала девица, будто это что-то значило.
– Тебе погадать? – получилось гадко. – Сейчас?
– Н-нет, – певица мотнула красивой головкой. – Вы заняты… Я думала, вы… ну чувствуете такие вещи, – она вздохнула, – да?
– Я занята, – отрезала Эмма. Она правда не знала, что им говорить.
На экране мелькали вспышки ближних бурь. Через полчаса здесь будет жутчайшая гроза.
II
– Где они?
– Ждут! – сказал Константин, оказавшись на втором корабле. – Сначала мы поболтаем. Луи, блокируй дверь!
И дверь закрылась. И два бугая, один поменьше, почти как Луи, совсем не бугай, если подумать, взяли его под конвой.
– Здесь подождёшь, – буркнул конвоир.
– Да с радостью, – ухмыльнулся Константин. Каюта выглядела роскошно. – Принесёте чайку?
– Нет, – отрезал второй пират.
– Я принесу, – из темного угла каюты послышался женский голос сладкий и переливчатый. – Лани, – представились ему. Саму девушку Константин разглядеть не мог. – Вам чёрный или с малиной?
– С малиной, двумя ложками сахара. И включите что ли свет. Темно как в… – говорить ей «в жопе» не хотелось, – в заднице. Не хочу, чтобы вы оступились с моим чаем. – Константину нравился собственный голос, он звучал здесь почти как в Тирхе, как до изгнания, как у него прежнего, настоящего, сильного! Девушка что-то сделала, и вся каюта наполнилась тёплым янтарным свечением. Писать, конечно, темновато, но подождать пиратского капитана сойдёт. – Благодарю.
Конвоиры скрылись за дверью, встали двумя колоннами, сторожевыми собаками. Константину вспомнился один дурацкий факт: на Верне нет собак. Луи по этому поводу как-то особенно горевал. Вроде как колонисты привозили псов, но те не прижились. Не об этом надо думать. Нужен план. Константин выбрал лежанку поудобнее – серебристый пуфик похожий на лодочку и упал на него.
Что он скажет, что сделает, когда капитан объявится?
Вместо капитана объявилась Лани с дымящейся чашечкой на белом блюдце.
– Я тебе печенья ещё принесла.
– Спасибо, – просиял Константин. А если это его последнее печенье? Глупо получится. – Так скоро будет ваш капитан? – Константин не спешил, напротив любая задержка была ему только на руку. Он пробрался сюда на одной только наглости, и что будет делать не знал. – Как его, кстати, звать?
– Капитан Зимородка.
– А имя? Имя у него есть?
Девица потупилась, будто Константин решил выведать нечто такое, ну что просто, ну вообще и никогда и никому.
– Меня вот Константин зовут, – продолжил – Ты Лани. А он?
– Капитан Зимородка.
– И?
– Виктор.
– Хорошо, – кивнул Константин. – Сядешь? Не люблю разговаривать, точно с трона.
Она помедлила, но всё же опустилась на соседнее кресло. «Красивая», – подумал Константин. Таких девушек принято считать красивыми: завитые медовые волосы, чуть отливающие рыжим в этом освещении; мягкие розовые губы, круглые светло-серые глаза и длинное жемчужное платье. В таком в машинном два часа с не простоишь. В таком до машинного просто не дойдёшь. Точно кукла. Вещь.
– Нравиться чай?
– Вполне. Спасибо.
– А почему не пьёшь? – девица Лани усмехнулась. – Капитан скоро будет. Пока можешь поговорить со мной.
«Странно, – подумал Константин, – что он не спешит сюда».
– Горячий, – он сделал первый глоток, всё-таки для последней чашки чая эта слишком сладенькая. На Небе он от сахара отвык. – Красивый у вас корабль.
– Красивый, – согласилась Лани. – Но Небо, говорят быстрей.
– Правда? Небо исследовательское судно. Но я, Лани, хотел бы узнать, ты капитану кто? Любовница, подруга, слуга?
– Хочешь пригласить на чай к себе? Не думаю, что ведьма Эмма одобрит.
– Эмма куда добрее, чем хочет казаться. Но я хочу понять, почему на Верне людей считают вещами.
– Правда? – девица скопировала его интонацию. – А где-то бывает не так? Но я не считаю себя вещью, я предсказательница капитана Зимородка. Он хочется тягаться с Людвигом, а теперь и с тобой.
– Со мной? – не понял Константин. Зачем пиратскому капитану с ним тягаться? И зачем ему предсказательница? Хотя… Такая предсказательница может явно не только предсказывать. – Тоже гадаешь? Подражаешь Эмме? На Верне есть авторское право?
– Есть. Я не беру денег. Я говорю только с капитаном.
– И со мной, – вставил Константин.
– С тобой, – она рассеяно кивнула. – Да. Хочешь что-нибудь?..
– Если только ещё немного печенья.
– Боюсь не успеем. А я похожа на твою ведьму?
– Нет. Нисколько. Эмма другая.
– Так и думала. Ты долго ждал её. – Девица повела плечами. – И что теперь, герой? Что будешь делать? Девчонке ни к чему твои тепло и сила. А Тирхе ни к чему побеждённый герой. Там любят несокрушимых, а тебя сокрушили. Тебя отправили проиграть.
– Зачем ты мне это всё говоришь?
Сияние её жемчужного платья не ослепляло, но заставляло теряться в пространстве. Точно в корабле вырастали ещё коридоры и стены, кружились, менялись, точно в калейдоскопе. От пляски света, от путанных слов, от нарастающей обиды Константин почти ничего не видел и очень плохо соображал.
– Меня попросили, – она улыбнулась. – С появлением госпожи Ведьмы стало модно иметь сказительницу, – она поддалась к нему и одними губами шепнула, – на борту, – и рассмеялась звонко и горько, у слов появилось второе дно, которое Константин никак не мог поймать. – А я как видишь ещё и красивая. Ну полно! Вот и мой господин! – Она подскочила, оправила платье, коварный жемчуг вновь воссиял. «А может это не жемчуг?» – подумалось Константину не к месту, он плохо разбирался в камнях.
– Чем расшито твоё платье?
Зачем ему это?
Девчонка неохотно повернулась к нему, всё её внимание занимали едва различимые шаги в коридоре, шаги её господина. Константин подумал о рабстве и об экскорте. Да, она чем-то напоминала дорогую шлюху.
– Опалами, – был ответ.
Девица Лани схватила отставленную на пол чайную пару.
– Константин, значит?
Пиратский капитан, которого Константин вообразил вторым Людвигом, Людвигом не был. Он показался из-за ширмы, окаймлённый медовым сиянием. Высокий, поджарый, чернобородый с завитыми усами, с бирюзовой шапочкой на лысой голове. Он был похож не Людвига, а на одного владельца клуба, с которым Константин когда-то дружил, который наливал ему бесплатно, когда сам оказывался в баре. Только глаза у пиратского капитана другие – круглые, чёрные и немного навыкате, из-за чего взгляд кажется несколько безумным.
– Капитан Молчаливого Неба! – продолжал тот. – Надо же, ведьма Эмма его кому-то уступила. Хороший кораблик.
– Хороший. А ты капитан Зимородка, так?
– Так! Приятно познакомиться. Где мои пташки?
– Собираются.
– Это хорошо. Глупо с вашей стороны было их укрывать, но благородно.
– Не вижу глупости, мы получили сигнал о помощи и откликнулись на него. У Лики были причины посылать его.
– Допустим, капитан. Поторопишь их или будешь и дальше героем?
– Буду, если потребуется. Но думаю, мы можем договориться.
– Ха, – сказал капитан Зимородка. – Мои пташки сбежали с Алой, они там выступали, захватив аванс, костюмы и инструменты. Пойми, Константин, я обязан пташек вернуть.
– Они не пташки, а люди и им решать куда податься. И с авансом можно разобраться. А даже если нет, странные у вас тут порядки… рабство… – Константин глянул на часы, куда только что упало уведомление от Луи. – Поздно, – улыбнулся он, – кажется, ваши люди снова не смогли их удержать. Свобода, – протянул он, и получил кулаком в челюсть. – Твою мать! – выплюнул Константин.
Бирюзовая шапочка полетела на пол.
– Хватит! – рявкнул пиратский капитан. – Хватит, мать твою!
– Сдаёшься?
– Да, – он тужился отпихнуть Константина, не очень успешно. – Я не за этим к тебе пришёл.
Технически это Константин к нему пришёл.
– Ха, – выдохнул он. – Ха.
Не такой уж он и сильный, просто первый удар был неожиданный. И Константин отвык. Конечно, отвык. На мирном Небе бить некого. У него промелькнула о том, что это вообще-то здорово и ему нравится. Нравится спокойствие. И когда ещё об этом размышлять, как не стоя против пыхтящего пиратского капитана?
– Лани! Лани, лёд! – крикнул он, прижимая ладонь ко лбу.
– Так чего от меня надо?
Свои вопросы Константин уже разрешил, если удастся вернуться на Небо, иначе получается, что он обменял жизни Лики и Джейка на свою. Неравноценный обмен.
– Тебя ищет полицейское ведомство и Тирхские послы, и Тирхский прокуратор.
– Какая приятная новость.
– Знал, ты оценишь, – измученно улыбнулся пират. Вообще-то не так и сильно он пострадал.
Из неосвещённого угла к ним подплыла Лани, без слов подала лёд своему господину.
– Вам тоже? – тихо-тихо спросила она.
– Будь добра.
– Будет, – хмыкнул пиратский капитан, и только когда Лани ушла, он продолжил. – Смело ты, конечно, от них сбежал. Но тут как с моими пташками. Всё равно поймают.
– Посмотрим, – Константин ухмыльнулся.
– Теперь по твоей милости мне придётся искать их по всем облакам обитаемой Верны!
Константин широко улыбнулся, и кровь капнула на майку. Вернулась Лани, но не со льдом, а с бутылкой.
– Холодная, – прошептала она.
– Спасибо, – так же тихо ответил Константин. Она встала у стеночки, точно её нет. Удобная красивая вещь.
– Ты разве не хочешь вернуться? – пиратский капитан опустился в кресло, и Константин тоже сел: ни сверху вниз, ни снизу вверх – он любил говорить только на равных.
– Да не особо. – Он соврал. Он уже знал, чего на самом деле хочет. Хочет ли вернуться к прежней жизни, к себе прежнему, и к всем тем людям… особенно к Августину.
– Верна понравилась? Или ведьма? Впрочем, не моё дело. Моё дело передать тебе это. Надеюсь, ты его не помял.
– Что это?
– Коммуникатор. – И на колени ему действительно лёг серенький коммуникатор. – В Тирхе такими не пользуются? – Константин молча указал на часы. Часы у него были хорошие, отличные были часы. – У нас таких технологий нет, точно останешься? – Пирату становилось лучше, а вот щека Константина начала ныть, во рту было мерзко и солоно. Зуб остался в ковре. Вычистят? – Не моё дело, – он поднял руки. – Голова кружится, – пожаловался пират. – Напиши, как будешь готов. С тобой очень хотят на Портовой встретятся.
– Кто?
– Господин без имени. Мне он назваться не пожелал. Мне, если честно, твой отказ только на руку. Тирхский, как его боже? Прокуратор! Точно. Я ж говорил уже. Он планировал вновь сделать Верну колонией, подвластной Старому миру. Тирхе разумеется. С тобой во главе.
– Ну да, – сказал Константин и пожалел, что чашечку унесли, туда можно было сплюнуть кровь, придется глотать. – Ну да. А на черта такая сложная схема? Он мог просто предложить мне отправиться на Верну. Мог рассказать, к примеру, а не ссылать.
– Так романтичнее, – ухмыльнулся капитан, прикрывая ледяным компрессом правый глаз. – Павший герой вновь поднимается. Романтика!
– Бред.
– Ну как знаешь. Стой, зуб забери. Лани! – приказал пират.
Зуб обернули салфеткой и бережно вложили ему в ладонь. Три дара получается: зуб, бутылка, коммуникатор.
– Благодарю, – пробурчал Константин.
III
– Там была шлюха и… – он улыбался своим треклятым окровавленным ртом и почти не шепелявил, будто ему вовсе не больно, будто выбитый зуб так пустяк, каждый день по два выбивают, по три вырастает. – И она косит под тебя.
– Что? – Эмма старалась не смотреть. Её мутило и под губой очень-очень жгло. Она отворачивалась и очень-очень боялась, что он сейчас упадет, что ему больно, а Фет застрял где-то, и Луи бесцельно топчется в коридоре не в силах ни позвать доктора, ни самому принеси лекарства. Много ли нужно? Ватку, что-нибудь спиртовое, лёд. – Луи! – окликнула Эмма, вышло вполне громко, но голос дрожал, как и руки. – Притащи что-нибудь из морозилки.
