Плата за капельку счастья

А потом, опустив ресницы, вдруг застонала от чего-то другого. И шепнула ему на ухо, как великую тайну:

– Я ненавижу. У меня есть враги.

И все рассказала.

Когда Берта спала у него на руке, Анатолий чертил эскиз и выстраивал последовательность своих действий. Строил здание мести. Не для того он столько лет искал свою женщину, чтобы ее горе кому-то сошло с рук. История этой собаки его тоже ранила. Он надеялся, что они найдут этого несчастного Рекса. Но от мысли, что над беспомощным и преданным людям псом так поиздевались, что кто-то использовал свою силу для того, чтобы причинить страдания, боль и страх тем, кто слабее, – от этой мысли Анатолий впадал в ярость, которая требовала выхода. Он тоже ненавидел. А это серьезно, эти существа просто не в курсе.

Они живут неподалеку. Проще всего пойти к ним прямо сейчас. Он вычислит адрес по телефону. Он найдет возможность пробраться в их логово. И… получается, что свернуть две шеи – это проще всего. Но Берте нужен Рекс. И, пока они не найдут его живым или мертвым, эти существа будут думать, что у них все в порядке. Пусть пока расслабятся…

– Я не знаю, как тебя оставить, – сказал он Берте, когда она открыла свои нежные, томные, яркие глаза. – Я должен кое-что решить, кое-что узнать. Я все сделаю, моя графиня. Останься сегодня дома с Тусей, пожалуйста. Не общайся больше с этими уродами. Это не имеет смысла.

– Да, я буду дома, – пообещала Берта. – Я буду тебя ждать, конечно. Мне нужно тебе приготовить вчерашний ужин, я для этого даже ездила на рынок. И ничего не сделала… Только сбегаю в полицию, мне сказали написать заявление. Вдруг что-то получится. Кто-то должен заставить их назвать этих людей, которые увезли Рекса. Я не смогла.

– Напиши. И все. Потом позвони мне и скажи, к кому по поводу твоего заявления обращаться в полиции. Чтобы мы могли контролировать. Я принес тебе ключи от своей квартиры. Тебе придется гулять и с Джессикой, пора привыкать к семейным обязанностям. Храни очаг. Я буду мчаться к тебе. Я каждую минуту мчусь к тебе. Помни об этом, прошу. Ты должна очень себя беречь для меня. Я остался в тебе. Вот такой эгоист, мне это говорят даже партнеры и конкуренты. Сплошные «я» и «для меня».

Анатолий вышел из дома Берты в очаге прощальных поцелуев. Прошел несколько метров, свернул на лужайку, в конце которой его дом, споткнулся о кусок отвалившегося с тротуара бордюра и так ударил его ногой, и так его колотил, что опомнился, когда вокруг лежали обломки, а нога заныла. Он вдруг понял, что его сила, его страстное желание, его ярость и месть не вернут Берте Рекса. Так получилось по поверхностным расчетам. Эта дрянь Кидринская не смогла бы отказаться от большой суммы, если бы пес был жив.

Глава четвертая

Светлана

Берта спала, и ей снилось, что он спит рядом. Утро казалось совсем не страшным. Надежда, словно птенец, разбила тонкую скорлупу и теплым комочком улеглась под грудью, у сердца. Берта открыла глаза, нетерпеливо, сразу широко. Все вспомнила. Но его подушка хранила его запах, кровать хранила запах их любви. Она будет делать все, что он сказал, и ждать.

Берта встала, поухаживала за Тусей, которая уже совсем оправилась от операции и быстро побежала впереди нее к собачьей лужайке. С Джессикой Толя гулял утром. Он гуляет с собакой два раза: утром и вечером. Теперь можно и днем. Пусть Джессика поймет, что с появлением Берты в ее жизни что-то поменялось к лучшему.

Утро было тихим, безлюдным. Собачники не в счет. Это свои. Ее тревога еще не родилась. И вдруг… Все расплылось в глазах Берты – счастье, безумная радость и паника от того, что в мозгу сурово и мрачно кто-то произнес: «Ты ошиблась. С ума сходишь. Этого не может быть». Но ей навстречу бежал Рекс! Ньюфаундленд с хвостом сибирской лайки. Такого второго пса не может быть. И он смотрел на нее с противоположной стороны дороги! Он убежал, он выжил, он вернулся. Такой разумный пес не мог не вернуться, если он выжил. Берта сначала шепнула: «Рекс», потом позвала негромко, нерешительно, чтобы не спугнуть свою радость: «Джой». Он на секунду остановился, от счастья переступил, как лошадка, своими прекрасными лапами. Но…

– Ко мне! Рядом! – громом прогремел грубый мужской голос.

И пес по имени Радость вспомнил, что у него совсем другое имя. Что у него есть вот этот грубый и жестокий хозяин. Он опустил хвост, который оказался обычным хвостом ньюфа, и поплелся у мерзкой, такой ненавистной Берте ноги. А хозяин все равно размахнулся рукой, как плетью, и ударил его по прекрасной, черной, лохматой, несчастной голове. Берта, застыв, смотрела им вслед. Она бы все отдала, чтобы стать сейчас Анатолием, который, конечно, сильнее этого типа. Она бы сжала, как Анатолий, крепкие и безошибочные кулаки, она бы сбила с ног человека, ударившего радость. Она бы била его тяжелой ногой за то, что кто-то, возможно, сейчас убивает ее ненаглядного Рекса, который не успел побыть ее хозяйским Джоем. И она сжала свои кулаки. Свои маленькие и бесполезные кулачки. Она ни на что не способна такими руками. Может поднять сумку с едой для детей, для мужчины, для собаки. Может носить детские горшки, с удовольствием выполняя обязанности нянечки, и баюкать воспитанников младшей группы. Может поднять свою Тусю. Понесла бы за много километров раненого или усталого Рекса, если бы нашла… Если бы нашла. И больше ничего она не может. Берта разжала ладони, поднесла к лицу. Проверила, сохранилась ли в них любовь. Берегут ли они ее ночь. Да. Это да.

Они вернулись домой. Как быстро дом привыкает к хозяину. Он просто скулил без своего мужчины. Берта помыла и покормила Тусю, написала заявление в полицию, распечатала в нескольких экземплярах, сложила в пластиковую папку. Но до открытия опорного пункта еще минимум два часа. И Берта пошла, как будто ее повели на поводке, к дому, где живут Светлана и Евгений Кидринские. Постояла у подъезда, пока из него не вышел первый человек, сказала ему «спасибо» и вошла. Кидринские жили на первом этаже. Здесь же Светлана оборудовала «операционную». Соседи рассказали, что именно здесь она стерилизует кошек. Разрежет, а укол наркоза в свою вену. Ее знали как наркоманку задолго до того, как она объявила себя «зоозащитницей».

Берта звонила. Они там были. Они это слышали. Видели ее, разумеется, в глазок. Ее слух обострился настолько, что и она, как в колодце с эхом, слышала шарканье ног в комнатных тапках, их шепот, их сопение, их нечистое дыхание. Ей не открыли. Конечно, они ей не открыли, эти грязные, подлые трусы! Раз они следили за Рексом, охотились за его будками, значит, видели и Берту, которая приходила к Рексу несколько раз в день, эти будки ставила.

Она поплелась к опорному пункту, посмотрела на часы работы и бессильно опустилась на скамейку у подъезда. Застыла. Главное, поговорить, как адекватный человек. Не заплакать. Все объяснить. Менты – они не самые чувствительные люди, мягко говоря. И взяточники через одного. Кидринские платят. Берта тоже заплатила бы. Но она не знает, как это сделать. Да, Анатолий обещал что-то придумать.

Светлана опустила глазок и сказала:

– Ушла. До чего настырная курица. К гадалке ходить не надо, ясно, что сейчас пойдет в опорный пункт, наверняка настрочила кучу телег! Этот, из префектуры, сказал же, что они по ее обращению инициируют расследование. А новый участковый – стремный тип. Когда он меня вызывал по заяве этой шизы Ольги, он мне не понравился. Это не Курочкин, с которым даже договариваться не нужно. Схватывает на лету. Кому пришло в голову назначить этого Петрова начальником участковых?!

– Какая разница, – отозвался своим фальцетом Евгений. – Кто он и кто мы? Для нашего дела все на пользу. Я придумал такой ход конем! Сейчас напишу всю эту историю. В подробностях, как мы очищали город от этой паршивой собаки. Это будет наш разворот в «Новостях мира», выложим на сайте видео и фото, заодно запись разговоров с этой сумасшедшей. К вечеру утонем в аплодисментах и благодарностях. Газета ляжет куда надо. Мочалкин позовет в передачу. А это настоящая трибуна.

Светлана кивнула и скользнула взглядом по худым длинным ногам мужа, торчащим из растянутых трусов. Белых с желтым пятном. Она ему стирать не нанималась! И так нашел себе бесплатную рабочую силу. Круглосуточную. Она отчетливо его видела сейчас без обычной наркотической приподнятости, которая помогает Светлане существовать с ним рядом. И понимать свою зависимость во всем. Он объявляет их двоих разными обществами, благотворительными фондами, себя везде называет генеральным директором или председателем. Все реквизиты для сборов – его. Счет на его имя. А комнаты у них разные. Когда он на ней женился, они пару раз переспали. Это все, на что его хватило. Он кончает от другого. Деньги. Кровь. Вой еще живых собак в завязанных мешках, когда их добивают палками. Судороги, рвота и моча после детилина. Это и есть чувственный мир ее мужа Жени. Когда он на нее натыкается в квартире, то вздрагивает. Она ему противна. Этому во всех отношениях недоделанному немужику. А она… Она еще не старая, здоровая баба тухнет рядом с ним и прокисает от отвращения и… вожделения. Куда же деваться.

Светлана резко развернулась всем своим пятьдесят шестым размером, сдвинула его тяжелым, как плита, окаменевшим от семейного счастья бедром. И пошла досыпать.

Глава пятая

Евгений

Евгений, близоруко моргая, смотрел вслед жене.

«Здоровая, довольно молодая, вроде бы чистоплотная женщина, если не считать, что мои вещи не стирает. Сегодня ночью чуть было к ней не пришел. Хотя бы снять возбуждение от того, что нам предстоит. А предстоит фактически слава. Но этот барьер… Этот барьер, которым является ее запах. Странно, но это трупный запах».

Евгений даже как-то сходил к сексопатологу. Тот выслушал, осмотрел, послал на обследование, вынес вердикт:

– По моей части отклонений не вижу. У вас есть потенция, могут быть дети. В принципе мы работаем с парами, когда у них возникают проблемы. Но в данном случае вам нужно начинать с другого специалиста. Сходите к психиатру. Трупный запах и прочие детали – это по его части. На мой взгляд, это пограничное состояние. Повторюсь, это не моя компетенция. Но грань переходят один раз. И состояние по ту сторону может стать стабильным.

Ничего более страшного этот специалист чужого грязного белья сказать Евгению не мог. Не хватало еще, чтобы он добровольно им отдал свою скрытую и открытую жизнь, свою редкую индивидуальность, которую он берег для особого случая, свое пограничное состояние, которое его самого более чем устраивает. Все гении за пределами их норм.

Евгений окончил МИФИ, был неплохим студентом, распределился. Но работать не смог. Его давили и убивали мозг бесстрастные и безгласные цифры, ему не был интересен результат. Даже деньги не так его занимали. Ему так мало нужно на самом деле. Он должен был додумать свою мысль. А на хлеб и молоко можно сдать бутылки, можно, в конце концов, что-то украсть в магазине.

Он додумал свою мысль, когда вечером бродил в сквере в поисках бутылок, банок из-под пива или забытых объедков чьих-то застолий на скамейках. Он увидел, как группа парней тащила девушку. Стоял и наблюдал, как ее насилуют, слушал, как она кричит. Потом насильники над ней смеялись, издевались, рвали на куски ее одежду. Домой она поплелась голой. Евгений ее знал. Она была несовершеннолетняя. И навсегда теперь останется раздавленной и униженной. В тот момент он вдруг подумал, что хотел бы досмотреть и другой конец. Он бы посмотрел, как ее убивают. Вот это был бы результат.

Сейчас, когда многие считают его уважаемым и авторитетным человеком, он умеет излагать глубоко и аргументированно свою идеологию, он по ночам иногда громко хохочет, читая эту бесконечную глупость, которую бесконечно же повторяют «умные» криминалисты, психиатры и зоозащитницы – полуграмотные психопаты: «Все убийцы людей начинали с животных». Ах, какое открытие. Для того чтобы его сделать, не нужно вставать с горшка детского сада. Нужно просто знать, что вся наука приходит к результатам путем опытов на животных, в том числе на собаках. Их жизнь и смерть – есть наука Евгения. А так, пусть бы себе жили. Если бы не было его. Если бы он не нашел так легко единомышленников, спонсоров и вот эту союзницу с ее трупным запахом. Ее запах – то ли ее суть, то ли его подсознание. Неплохой запах. Но не настолько, чтобы лечь с ней в постель. Он хозяин жизни, а не больной некрофил.

Часть третья

Паутина

Глава первая

«Приют Инессы»

Ждать пришлось довольно долго, но вместо знакомого Берте участкового, плутоватого, пузатого Степы Курочкина, появился красивый и стройный парень, немного похожий на Анатолия. И голос приятный, и внимательный взгляд.

– Вы не ко мне? Я – ваш участковый. Вадим Петров.

– Значит, к вам. Я – Берта Иванова. Но я думала, у нас Степа…

– И Степа у вас. Я вроде как его начальник. Недавно работаю.

Он очень серьезно читал ее заявление, которое ей самой уже казалось сумбурным и невнятным. Как ее плач. Но Вадим все понял, лишь задал несколько уточняющих вопросов.

– Я видел этого пса, – сказал он. – Наше окно выходит на этот двор. Я и вас там видел. Действительно пес – красавец. И парочка эта – Кидринские мне знакомы как облупленные. Нечистые, липкие люди. Все собираюсь схватить за руку. Вот и настоящий повод. Берта, я открою дело. Уголовное или административное – это как получится по материалу. Они – не та организация, которая имеет право нанимать ловцов, практически с оружием. Приводить их в жилой двор, где столько детей. Да и над собакой чинить расправу у них нет прав. Даже в их мутных уставах такого не найти. Это точно. Я искал.

– Спасибо. Можно вам звонить? Я надеюсь успеть. Найти Рекса.

– Я вам сам позвоню.

– Вы разрешите дать ваш телефон моему другу? Его зовут Анатолий. Вы и его участковый, получается. Он здесь живет. Он хочет мне помочь.

– Да, конечно. Интересное у вас имя. Берта, да еще Иванова.

– Все удивляются. Я Иванова по линии прадеда. А Берта – по женской линии. От графини Берты Альтан.

– Хорошо начинается утро, – улыбнулся Вадим. – Первый посетитель – и сразу графиня.