Танго северного ветра

Неприбранная комната. Растерзанная постель. Олег над распластавшейся девицей. Властные руки удерживают её, грубо и непристойно. Страстные объятия. Смена поз. Его лицо. На губах – самодовольная ухмылка, в глазах – дьявольский огонь, наслаждение и похоть.

Стеша выронила аппарат, прижала ладони ко рту, удерживая крик и приступ тошноты.

Какую роль он ей уготовил? Хотя… Стеша и так понимала: ждать с работы, терпеть его «занятость», не задавать «лишних» вопросов, пока он будет наслаждаться жизнью во всех её проявлениях. Перед глазами встала откровенно целующаяся пара. «Котик», блин. В носу засвербело от всплывшего в памяти приторно-сладкого аромата.

Бросив в сумку пару сменного белья, свитер и запасные джинсы, она пересчитала отложенные на отпуск деньги. Торопливо вышла из комнаты, практически нос к носу столкнувшись с матерью.

– Ты куда собралась?! – испуганный взгляд на дочь, на зажатую в руках дорожную сумку. – Андрей!

– Проветриться, – и, не дожидаясь, пока мать опомнится, подхватила ботинки и выскочила на лестничную площадку. Сбежала на несколько пролётов вниз, только тогда нажала кнопку вызова лифта, уже слыша в спину материнский окрик. Обулась в кабине и, не оглядываясь, пробежала через пустой холл и выскочила во двор.

Холодная изморозь, тонкая корка льда на лужах. Ветер в лицо.

В ушах – четкий, как биение собственного сердца ритм, взрывается слайдом в висках. Её личное танго смерти. Танго в ритме sforsando.

Железнодорожный вокзал. Оранжевый продолговатый билет в один конец в вечно мятежный город.

Душное тепло плацкартного вагона.

Она прошла на свою «боковушку», мельком взглянула на брошенную пассажиром верхней полки спортивную сумку и устало присела на своё место, уставившись в черноту ночи.

За спиной возились, устраиваясь, пассажиры. Пожилая женщина с ребёнком попросила достать теплые одеяла с верхней полки. Стеша, словно во сне, помогала, кивала, вымученно улыбалась. Лишь бы избавиться от вопросов. Лишь бы снова отвернуться в черноту ночи.

В отражении мелькнула смущённая улыбка, тёмная фигура в военной форме замерла у откидного столика.

– Привет, – бархатистый голос, в который хотелось укутаться.

Она резко обернулась от неожиданности: светлые глаза смотрели удивлённо и улыбались. Бесенята в их глубине озадаченно перешёптывались: разве такое бывает?

Егор покосился на онемевшую девушку, снял китель с широких плеч и, забросив дорожную сумку на верхнюю полку, присел напротив. Прислонился спиной к жесткому пластику плацкартного вагона. На губах играла полуулыбка.

Чёртики в светлых глазах замерли в ожидании.

Стеша искала слова, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. И не находила. Беспомощно крутила белые проводки наушников, наматывая на указательный палец и разматывая вновь. Егор решительно придвинулся к столику, положил руки перед собой, загадочно улыбнулся:

– Чаю хочешь?

* * *

Мерный стук колес, полумрак заснувшего плацкартного вагона, две кружки крепкого чая, нетронутая упаковка печенья на столике и плитка тёмного шоколада. Стеша ловила заинтересованные взгляды соседей. Их не трогали, не звали поболтать, старались не мешать.

Егор рассказывал о море, и его глаза странно искрились. Девушке казалось, что она смотрит живое кино – так ярко расцветало холодное северное море в его стальных глазах. Она чувствовала соленый привкус на губах, порывы колкого ветра.

Егор дважды был в автономном плавании. Судя по всему, это было неплохо.

– А ты, ты почти дипломированный юрист? – в его глазах пытливое внимание и любопытство, желание разговорить.

Стеша кивнула:

– Почти. ГОСы и защита диплома остались.

– И дальше: преступников ловить?

Девушка тихо рассмеялась:

– Надо же, столько недостоверных предположений в одной голове, – вернула ему ироничное замечание.

Он понял и широко улыбнулся. Смущенные чертики затаились в глубине серых глаз. Стеша пояснила:

– Просто это самое распространённое заблуждение. Почему все думают, будто кроме работы в уголовном розыске юрист больше нигде не нужен?

– Не, – молодой человек отмахнулся. – Дело не в этом, а в том, что романтически настроенные девушки мечтают о тяжёлой работе следователя. Не знаю зачем. Доказать что-то? Преодолеть себя?

Стеша поставила локти на стол, посмотрела пристально:

– А я – романтически настроенная девушка?

Егор просиял:

– Коне-ечно! Бросить всё ради побега в Питер? Для этого нужен адский приступ романтизма.

Стеша смутилась. Опустив глаза, вцепилась в кружку с остывающим чаем.

– А с чего ты взял, что «бросив всё»?

– По глазам прочитал, – он прищурился. – Когда увидел отражение твоего лица в стекле… Но я не лезу с вопросами: не хочу, чтобы ты решила от меня избавиться и отправила спать на верхнюю полку. Я на ней не помещусь.

Он примирительно протянул девушке печенье и шоколад.

– Не отправлю, – она отломила тонкий прямоугольник. – Как оказалось, что ты стал моряком-подводником? Династия?

– Не-а, не угадала. У меня отец – военврач в Солнечногорском госпитале. Мама – учитель истории в школе. Я море никогда не видел. Наверно, поэтому оно мне снилось. Холодное, с тяжелыми, будто оплавленными свинцом волнами.

– На Северный флот сам попросился?

Он кивнул, посмотрел на неё задумчиво.

– А родители как восприняли твоё распределение?

– Нормально. Служба такая. – Уклончиво отозвался Егор и тихо улыбнулся. – Мама переживает, конечно. Регулярно шлёт носки и полушерстяное бельё.

Стеша отрешенно пробормотала:

– Такая у нас работа: волноваться.

Егор бросил на неё внимательный взгляд, прищурился.

– Ты где в Питере остановишься?