Непростые истории о самом главном, сборник рассказов. Современная проза

Михальцов сегодня всю историю пялился на мои коленки, зараза. Коленки у меня как коленки. Не хуже и не лучше, чем у других девчонок. На правой свежая ссадина – вчера мальчишки со школьного крыльца столкнули, уроды.

А если он и завтра будет пялиться? А потом предложит в кино сходить? А потом целоваться полезет. А я не умею. Ладно, завтра и посмотрим. Не у Галины Дмитриевны же совета просить.

Галина Дмитриевна, научите меня, пожалуйста, целоваться. Нда…

Возвращаюсь домой. В прихожей сталкиваюсь с пришедшим с работы Папкой. Он всё разносит и расставляет в супермаркете. Папка очень ответственный. На работу всегда приходит вовремя. И по списку всё правильно приносит.

Папка торжественно протягивает мне чупа чупс. Улыбается и ждёт, что я его похвалю. Целую папку в плохо выбритую щёку и говорю, что он молодец. Папка сияет. И начинает рассказывать про расставленные им сегодня банки горошка и фасоли. И про то, как он отвел толстую покупательницу в бакалейный отдел.

Сегодня вечером выдам ему список и деньги. Папка милый. Никогда не отказывается. Только приходит с работы и сразу садится к компьютеру смотреть на голых теток. Нам родственники свой старый отдали. Мне все равно, на что он там смотрит, но я тоже хочу за компьютер. А если меня Папка и пускает, то стоит рядом и каждые пять минут спрашивает, когда я закончу. Никакого удовольствия.

– Меня сегодня пес… – сообщаю я папкиной спине.

Отправляюсь в ванную. Внимательно разглядываю себя в зеркало. Уши большие, нижние зубы лесенкой и прыщи на подбородке. Ничего не изменилось. Вот Кузнечик красивый. Волосы вьются, глаза большие, синие. Ресницы длиннющие. Ему бы ещё говорить научиться. Я на это надеюсь.

Залезаю на табуретку и рассматриваю свои ноги под форменной юбкой. Так, вроде не кривые. Что хорошо. Но тонкие какие-то. Что Михальцов в них нашёл – не понимаю. У нас в классе есть очень симпатичные девчонки. А он на меня смотрит и улыбается. Дурак.

С горя решаю помыться. Ванна старая, со ржавыми потеками. Но кто будет её менять? А хорошо бы сделать ремонт. Как у Галины Дмитриевны. Чтобы в квартире было красиво и чисто. Пушистый ковролин в нашей с Кузнечиком спальне. Обои в цветочек. Новый больший холодильник.

На ужин кормлю Папку и Кузнечика остатками хлопьев. Мама, как всегда, наелась конфет. Папка грустный – ему хочется сосисок.

– Ничего, завтра сварю, – утешаю я его.

Забираюсь в постель. Как-то я устала. Мы сегодня с Папкой стирку закладывали. А потом я всё развешивала на балконе. Постельное бельё очень тяжелое. Хорошо бы когда-нибудь придумали его одноразовое, как тарелки.

Черт. Домашку по математике сделать забыла. Ну и нафиг. Не вылезать же из-за этого из-под тёплого одеяла.

Достаю с полки над кроватью книгу. Кто-то выкинул в мусор целых три тома. Почти новые. В красивых синих переплётах с золотым тиснением. Красивые. Значительные такие. Я, когда подбирала, думала, что они в спальне будут хорошо смотреться. Потом открыла.

«Основы математического анализа» какого-то Фихтенгольца. Я уже прочитала про производные и дошла до интегралов. Площадь под кривой. Интересно. И понятно так все изложено.

Беру тетрадку и карандаш. Черчу график за графиком. Тут разобрана одна теорема. Но мне кажется, ее можно решить по-другому. Более красиво, что ли. Странно, алгебра – и красиво. Никогда бы раньше не подумала. Сирень – это красиво, и теоремы, оказывается, тоже.

Ох, уже три часа ночи. Как время быстро пролетело. Опять буду спать на уроках. Глаза слипаются. На сегодня хватит. Убираю книгу. Ночник оставляю включённым. Не люблю спать в темноте – мне всякие чудовища мерещатся.

Кузнечик успел перебраться ко мне на кровать. Он это делает не просыпаясь. Полный лунатик. Свернулся клубком и сопит, не выпуская из рук свою игрушку. Пожарная машина уже порядком облезла. В кабине у неё сидит наглый рыжий кот в каске. А на лестнице – ёжик, судорожно сжимающий пластмассовый брандспойт.

– Знаешь, – рассказываю машине, – у меня сирень пахнет на кухне. Правда, здорово? И меня сегодня пес провожал. Мне кажется, его зовут Граф. А почему мне так кажется, я не знаю. Завтра на биологии пересяду поближе к Михальцову, чтобы ему удобнее было пялиться. И список я Папке отдала. На обед, наконец, будут сосиски.

Хорошо бы съездить на поезде в другой город. А то я все дома и дома. Хорошо, если бы Кузнечик заговорил, перестал смотреть сквозь меня и стал пожарным. Мама выключила бы телевизор и пошла на кухню жарить котлеты. А я бы стала самой популярной девчонкой в классе.

Машина понимающе качает пожарной лестницей.

Обнимаю жаркого Кузнечика и проваливаюсь в сон. Перед глазами плывут морские коньки интегралов.

Мария Дышкант

Коллектив

По кабинету пронёсся глубокий утомлённый вздох. Сергей Иванович Блок, уже сотню раз пожалевший о своей высокой должности, потирал виски, нахмуренные брови дёргались вверх-вниз. Напротив него молодой человек в очках с квадратной оправой прислонился к стенду и уставился на стол, где были разбросаны испорченные листы эскизов. Оба ждали объяснений от Самсона Иосифовича – автора бумажного безобразия.

Мужчина в потрёпанном сером костюме, чью голову обильно присолила седина, а на лице проступили красные пятна, виновато опустил взгляд. Не в силах вынести напряжения, он пробормотал:

– Клянусь, не понимаю, как так вышло. Всё делал ровно, старался…

– Вы же видели проект Филиппа, – Сергей Иванович махнул в сторону очкастого парня у стенда. – Ваши эскизы должны быть именно такими, без полосок. Что мы покажем ему? Чертёж даже расположен на листе криво!

– Разрешите переделать, пожалуйста. Я начерчу новые! – Самсон стукнул кулаком по груди, там, где линялый галстук прятался под пиджак.

– Самсон Иосифович, поймите! Вы давно у нас работаете, мы вас ценим и уважаем. Но уже не в первый раз в вашей работе замечаем ошибки. – Сергей Иванович сложил руки на груди. – Ему нужны безупречные эскизы к концу дня. Если вы не справитесь, боюсь, он найдёт замену.

– Сергей Иванович! Я мигом переделаю. Но только… тушь, краски, бумага заканчиваются. Кабинет маленький, всё навалено, убирать там перестали. Вот если бы Макс… он немного посодействовал, то эскизы получились бы замечательные, несомненно! – в сердцах воскликнул виноватый сотрудник.

Коллеги понимающе закивали.

– Каждому из нас нужны и новые материалы, и ремонт, и отдых. Он обещал всё организовать сразу же после сдачи проекта. Всё теперь зависит от вас, Самсон Иосифович.

Сергей Иванович уселся за свой стол, заваленный беспорядочной горой срочных бумаг, снова потёр виски и вздохнул. Руководитель коллектива – совсем ещё молодой человек – выглядел раза в два старше, был болезненно-бледным, под его потускневшими глазами набрякли заметные мешки. Под конец рабочего дня начальник уже еле говорил, но старался не подавать виду перед коллегами. Сергей устал, как и весь офис.

Максим Леонидович, шеф, давно не интересовался, как дела у подчинённых. Он получал рапорты о необходимых инструментах и материалах, но лишь ежедневно подкидывал новые задания, нужные для завершения глобального проекта. Справляться становилось всё труднее.

Самсон суетливо сгрёб неудачные эскизы и поспешил из кабинета. Парень в очках, Филипп, последовал за ним, бормоча что-то подбадривающее и хлопая того по плечу.

* * *

В офисе кипела работа. Шустрая и миниатюрная девушка Софья с фамилией Серая сновала, разнося бумаги, получая печати и подписи, ловко подавая папки. Совсем иначе трудилась Клавдия Петровна, для близких – Клава: размеренно, невозмутимо, основательно угнездившись на рабочем месте. Она тоже справлялась прекрасно – разумеется, в своём темпе, – но даже у неё в последнее время участились проблемы со здоровьем.

– Батюшки! – покачала головой женщина, когда на её столе оказалось сразу же несколько срочных заданий. – Я многое умею, но как Цезарь, одновременно – нет.

– Клавдия Петровна, вот это нужно особенно срочно набрать, – защебетала звонким голоском Софья и добавила в кучу ещё парочку страниц. – Клавдия Петровна?

Клава впала в ступор и застыла, её лицо обмякло, а глаза потеряли осмысленное выражение. Софья испугалась. Она склонилась над бумагами и заглянула в напудренное лицо женщины. Та смотрела в одну точку, приоткрыв рот, и не шевелилась. Озадаченная Соня захлопала серыми глазами.

Филипп, который сопровождал Самсона Иосифовича, кинул быстрый взгляд, всё понял и направился к столу Клавдии Петровны. Он пощёлкал пальцами возле её уха, потёр собственную переносицу, угукнул и с видом эксперта разложил принесённые Софьей бумаги на три аккуратные стопочки.

– Клавдия Петровна работает постепенно. Если навалить заданий, у неё что-то внутри клинит, и она «залипает», – пояснил Филипп и ободряюще улыбнулся растерянной девушке. – Подкладывай ей бумажки частями.

Клавдия Петровна моргнула, в глазах появилось осмысленное выражение. Она хмуро зыркнула на приобнявшего Софью Филиппа и как ни в чём не бывало придвинула ближе стопку документов.

Коллектив трудился: копошился и суетился, шуршал и громыхал, бормотал и лепетал. В мусорную корзину летели смятые бумажки с такой частотой, что казалось, будто идёт игра в гольф, в котором бьют по десяткам мячей одновременно.

– Йоу-йоу, всем хэллоу! – в офис влетел запыхавшийся паренёк. Курьера звали Виталик Яблочкин. В яркой кепке, клетчатой рубашке поверх футболки с изображением красной мультяшной птички, со свисающими с шеи наушниками кислотного цвета, он вселял позитив одним появлением. Виталик не ходил, а пританцовывал, постоянно напевал под нос и, помимо доставки по работе, приносил что-нибудь интересненькое: если не новости кино, то забавный модный мотивчик или свежие шуточки.

Встречали чудаковатого Виталика доброжелательно, хоть порой удивлялись его выходкам, например, громкому хохоту ни с того ни с сего. Впрочем, шепотки зависти и недоверия не минули этого беспечного парня, ведь все знали, что курьера наняли по личной рекомендации шефа.

– Какой-то он укушенный, – задумчиво протянула Клавдия Петровна, глядя, как радостно присвистывающий Виталик вручил Соне посылку и получил подтверждающую подпись.

– Да просто современный юноша, – пожал плечами Филипп и поправил квадратные очки. – Очень продвинутый, кстати. Что ни спроси – всё знает. Ещё и фотограф отменный.