Вершители. Книга 4. Меч Тамерлана

– Да к кому она могла приехать? Ночь на дворе уже… Вот что, Милан, иди в дом.

Милана взялась за ручку, приоткрыла дверь. Оказавшись внутри прямоугольника электрического света, она почувствовала себя увереннее:

– Вдоль дороги шла, оглядывалась, будто потерялась. Потом я отвлеклась на телефон, а она к забору подошла и спрашивает, лето ли сейчас… Я и подумала, что ненормальная… Глупый вопрос, правда?

Бабушка удивленно кивнула, спустилась с крыльца, пересекла двор и вышла за калитку. Подол длинной юбки коснулся травы, сбив с листьев то ли пыль, то ли пыльцу. Запахнув на груди шаль, вгляделась в темноту, рассеянно прислушиваясь к голосу внучки.

– Взгляд не фокусируется и губы черные… – объясняла девочка.

– Черные?

– Ну да, будто сажей измазанные! Говорю ж, странная какая-то.

Бабушка пожала плечами, вошла во двор и закрыла калитку на щеколду. Уже входя в дом, она заметила, что юбка испачкана чем-то черным, жирным. Наклонилась, чтобы стряхнуть, – диковинная пыль черным облаком поднялась вверх, испачкав руки женщины. Милана, увидев это, округлила глаза.

– Когда она попросила мой мобильник, у нее из-под пальцев что-то черное посыпалось, – пробормотала она, вспоминая странную незнакомку. – Как раз на траву, где ты сейчас стояла… Бабуль, что это такое?

Та лишь вздохнула:

– Да кто ж его знает. Может, сажа какая. Или уголь.

Она осторожно, чтобы не испачкать все вокруг, прошла в кухню. Милана слышала, как забренчала вода в рукомойнике.

Из комнаты выглянула мама:

– Вы чего?

Милана отмахнулась:

– Да ничего. Бабушка руки моет.

На сердце было неспокойно. Бабушка долго терла руки, вздыхала с недоумением: сажа не оттиралась. Выйдя с кухни, она сменила юбку, испачканную бросила в корзину с бельем. Милана с тревогой наблюдала за ней, но молчала.

– Запомни, Миланушка, как солнце сядет, никогда не отходи от дома, не отвечай незнакомцам. Мало ли какое лихо за околицей ходит, человеческое тепло ищет…

– Бабуль, да глупости это всё, суеверия, – пробормотала Милана и неуверенно посмотрела в окно.

– Суеверия… Может, и суеверия. Только не просто так калитку на засов закрывают.

Не сговариваясь, они с Миланой заперли входную дверь на замок и плотно задернули занавески.

Глава 1

Где она?

В вязкой тишине особенно гулко стучит собственное сердце. Оно бухает, будто ты оказался внутри шаманского барабана, стучит, сотрясая внутренности. Мысли застилало тревогой. Липкой карамелью она путала разум, чтобы довести до одной-единственной точки. Яркой, словно разряд молнии. И безжалостной. Но Велес старательно прогонял волнение, пытаясь смириться с сотрясанием грудной клетки и выворачивающим внутренности чувством тягостного ожидания. Всё ради мгновения, в котором ему покажется она.

Его дочь. Короткое, но ослепительно яркое и болезненное видение: на дне глубокой ямы или расщелины – не разобрать – гладкие черные валуны, над которыми неясным маревом клубится морок. Узкие языки его, извиваясь, хватают пустоту, тянутся вверх. Катя медленно падает на них спиной. Так медленно, что между ударами сердца он успевает увидеть, как распахиваются ее глаза, как их заполняет сперва недоумение, а следом ужас. Еще один удар – ресницы дочери дрогнули, а с губ сорвалось беззвучное «папа». Этот момент ранил больше всего. Отвлекал и не позволял увидеть главное – когда и где это происходит.

Вот и сейчас он опять отвлекся на неумолимое падение дочери и беззвучное «папа». Сердце зашлось, когда голодный язык черного морока сомкнулся на худых лодыжках дочери, утягивая вниз, а эхо подхватило его беспомощный крик: «Катя!»

«Эхо, – отметил, выбираясь из забытья. – В этом месте есть камни, есть эхо».

Стряхнув оцепенение, Велес пытался оценить его характер и звучание. Не гулкое, какое бывает в пустых замкнутых помещениях, не раскатистое, какое можно услышать в горах. Протяжное, вытянувшееся тоскливой нитью и потерявшееся за горизонтом.

«Такое бывает над водой», – предположил.

Место действительно походило на высокий морской берег.

«Но откуда там столько черного морока?»

Сбрасывая с плеч остатки задумчивости, посмотрел в окно: его фаэтон свернул в проулок и остановился у здания русского посольства. На крыльце мелькнула красная ливрея дворецкого, а в следующую секунду дверца кареты распахнулась.

– Ваше величество, – учтиво поклонился дворецкий.

Велес ступил на мостовую, вздохнул. Сегодняшний день – не для официальных визитов и душной церемониальной атмосферы; сегодня надо мчаться над волнами, ловить золотые брызги и мечтать о чуде.

– Брат мой! Как скоро ты добрался! – Велеса повело от сладости голоса появившегося на крыльце ослепительного красавца. Золотые кудри, завитые волосок к волоску, аккуратная бородка-эспаньолка, на губах застыла подчеркнуто-благостная улыбка, а в глазах плескался настороженный интерес. – Здоров ли?

Велес кивнул, пробормотал уклончиво:

– Да, добрался.

Взбежав на крыльцо, он тут же попал в раскрытые объятия младшего брата, проворчал:

– Ты так хорош, будто решил сдать пост бога войны и заменить леля на ниве наслаждений и плотских утех. – Велес не преминул подколоть брата, но тут же пожалел о сказанном: сегодня день поиска союзников, а не воскрешения старых обид, поэтому тут же примирительно похлопал брата по плечу, сводя свои слова к безобидной шутке. – Не сердись, Яромир, – добавил тихо он, намеренно обращаясь к брату домашним именем.

– Ты делаешь комплименты с медвежьей учтивостью, – тот усмехнулся, довольный получившимся каламбуром. – Так и не научился…

Велес мрачно отозвался:

– Это я просто привыкнуть не могу, что ты слишком хорош для бога войны Перуна.

Яромир снова усмехнулся и сделал приглашающий жест:

– Я думал, возглавить русское посольство ты направил меня именно поэтому, ладно, пойдем уже.

Они поднялись по лестнице, вошли внутрь здания посольства Русского царства в Византии.

– Встречу перенесли, – сообщил Яромир. – Флавий ждет нас к трем часам.

Велес остановился посреди холла:

– Так рано? Почему изменилось время?

Яромир пожал плечами:

– С величайшим почтением и нижайшей просьбой…